ОНА. Не те каналы смотрите! Вероятно, не поверите, я разделяю вашу точку зрения, а свои программы никак не отношу к тем, что дебилизируют население. Тоже бывает стыдно за коллег. Из - за них, когда случается оказаться в компании, где меня не знают, спрашивают о профессии, я теряюсь с ответом, смущаюсь. Ответить: журналистка на телевидении, не решаюсь, настолько дискредитировали профессию мои сегодняшние, не могу назвать их коллегами, продажные лгуны и хамы, неучи с ряда популярных телеканалов.
ОН. Что ж не смените профессию?
ОНА. Не представляю для себе другой работы, кроме журналистской. Возможностью общения с интересными людьми, бывать в разных местах, каждый день узнавать что-то новое, быть в курсе жизни города. Слышать слова благодарности от героев моих передач, встречать уважение.
ОН. Понятно. От вашего главного редактора тоже услышал лестные характеристики, самая популярная ведущая канала, любимица телезрителей, лауреат серьезных премий. Должен гордиться, что согласилась работать со мной. Увидел и уже почти горжусь предстоящим общением в эфире с красивой молодой женщиной.
ОНА. Своими комплиментами вгоняете в краску. А почему гордитесь почти? Не принимаете моего отношения к митингам?.. Не врубаюсь, говорите серьезно, или такова ваша манера общаться? Нет настроения, может, перенесем встречу?
ОН. Нет уж! Раз пришли, оба выкроили время. С самого утра настроился на беседу со знаменитой телеведущей. Вы отчего-то нервничаете, агрессивны. В подобных случаях говорят, не с той ноги встала.
ОНА. Вероятно, вы правы. С какой ноги встала - не помню, а вот неприятности преследуют с утра. За что не возьмусь, всё получается не так, как планировала, всё раздражает.
ОН. И я?
ОНА. Не совсем еще. Начинаете.
ОН. Спасибо за откровенность. Поставлю чайник, попьем чаю с вареньем... Успокоитесь, за столом и поговорим, не торопясь. Признаюсь, никуда не спешу. А вы?
ОНА. У меня запись в девятнадцать тридцать.
ОН. О, еще уйма времени! Посидите, я пойду, включу. У меня и торт куплен по случаю. Фигуру не бережете?
ОНА. Вы о диете? С моей работой не до диеты. Не знаю, где и когда удастся перекусить. Вместо чая, можно кофе?
ОН. Можно и кофе. Правда, кофе еще больше возбудит, а вам необходимо успокоиться, расслабиться. Если настаиваете на кофе, сварю. С молоком, сливками, без ничего?
ОНА. Со сливками.
ОН. Будут и сливки, а я чай. Заварка, между прочим, английская. Многое теряете. Приятель из Лондона привез.
ОНА (улыбнувшись). Не уговорите. Мне лучше кофе. Пойти с вами на кухню, помочь?
ОН. Спасибо.
Оба выходят, Ирина вскоре возвращается, перебирает разбросанные, на письменном столе в беспорядке книги, листы бумаги, читает. Входит Валентин с подносом, тарелками и тортом.
ОНА (оставляет книги, помогает). Чашки в буфете взять или на кухне?
ОН. Принесу. (Приносит из кухни чашки, снова выходит и возвращается с дымящейся туркой, затем выходит за сливками). Кажется, всё. Садитесь. Решил за компанию, и я кофе.
Садятся, каждый наливает себе в чашку, пьют.
ОНА (пробует). Великолепный кофе. И правильно сварен... Тоже из Англии? (Валентин кивает).
ОН. Бывает сварен неправильно? Я думал, у каждого свой рецепт. кто к какому привык, любит. Мой, понял, вам понравился. Рад.
ОНА. Спасибо... Не пойму, вы один живете? Не видно женского присутствия. Судя по всему, ни жены, ни мамы.
ОН. Я вдов. Мама с папой живут отдельно.
ОНА. Простите.
ОН. Свыкся... Вижу, понемногу приходите в себя. Успокоилась. Включайте диктофон. (Ирина достает из сумочки диктофон и микрофон на подставке, ставит на стол, включает). Что вам уже известно обо мне, что хотели бы услышать?
ОНА. Я собираюсь согласовать вопросы, на какие готовы отвечать, что примерно расскажете. Составим план разговора, подберем соответствующий видеоряд.
ОН (не дает договорить, перебивает). Готов ответить на любые вопросы.
ОНА. Должна признаться, впервые услышала о вас, когда планировали программу. Сказали, популярный автор детективных романов, на днях исполняется сорок, на выходе очередной роман. Срок на подготовку передачи дали небольшой. Ассистенты не успели подготовить, я тратить время на сбор досье не стала. Подумала, при встрече, узнаю всё необходимое и составлю план беседы.
ОН. Понадеялась, красивую барышню, телезвезду, какой-то там сочинитель, не выгонит. Спасибо, честно признались. В век Интернета, неподготовленных к интервью корреспондентов, обычно выставляю с порога. Проводил бы и вас, знай раньше. Как теперь поступить, не знаю. Тоже отправить подготовиться? (Она смотрит виновато, берется за микрофон). Придется побеседовать. Иначе, что ваш главный редактор скажет? Зазнался Прохоров... Проверили микрофон, включайте.
ОНА. Простите, так получилось. Интервью ведь не эфирное, предварительное. (Включает диктофон, настраивает). Основное интервью при записи программы, разобьем его видеовставками. Ассистенты подыщут восторженных почитателей ваших книг, покажем фрагменты из фильмов, снятых по вашим книгам, вставим музыкальное поздравление от друзей. Одним словом, всё как обычно делаем.
ОН. Как обычно... Все свои передачи строите по одному шаблону? Ожидал, придумаете что-то необычное, любопытное для зрителей, не читавших меня. Занимательное для моих поклонников, а не ремесленническую поделку.
ОНА. Обижаете. И не справедливо. Передач моих не видели, а выносите оценку. Надеюсь, с вами получится интересная программа и зрителям понравится. (Помолчав). Складывается впечатление, вы не принимаете меня всерьез. Не внушаю доверия? Может мне отказаться? Программу поручат другому редактору. Я без работы не останусь. Вас это не должно волновать. Идей и планов у меня предостаточно.
ОН. Ира, как могли подумать! Беседовать в ящике - только с вами! После нашего знакомства, ни с кем другим не соглашусь!
ОНА. Издеваетесь? Постоянно улыбаетесь, рассматриваете меня. Взгляд откровенно изучающий.
ОН. Не смотреть на собеседника невежливо.
ОНА. Смотреть в сторону собеседника, конечно, необходимо, вы же не просто смотрите. Раздеваете пристальным взглядом, смущаете. Я беседовала, брала интервью у разных людей, в том числе и у писателей. Никто не рассматривал меня так дерзко откровенно.
ОН (перебивает). Извините, пожалуйста. Дерзости никакой, да как бы я посмел! Вам показалось. Просто излишне долго задержал взгляд на красивой женщине. Давно не находился в обществе молодых симпатичных женщин. Задумался и потерял контроль. Мысль раздеть вас не приходила, клянусь. Признаюсь, женщины меня не волнуют.
ОНА (перебивает). Намекаете, голубой?
ОН. Господь, с вами! Всему свое время и место. Оскорбились за всех женщин? Понимаю. Зря. И к печке теплой, как незабвенного героя Аркадия Райкина, прислонять меня рано.
ОНА. Считаете, следует рассказать об этом в передаче?
ОН. Как посчитаете, вы же автор и редактор. (Помолчав). Не поверю, встречая вас на улице, мужчины, не останавливают долгий взгляд, не рассматривают... Мы отвлеклись. Уверены, я буду интересен вашим телезрителям? Читателям, как и зрителям, важнее узнать, интересна ли книга, заставляет сопереживать, учит чему-то? Самому автору говорить об этом нескромно.
ОНА. Мне всегда любопытен автор. Прежде чем браться за чтение, всегда интересуюсь, а кто написал, близко ли его мировоззрение, стоит ли тратить время на его опус.
ОН. Несмотря на расхождение политических взглядов, решили передачу со мной, все - таки, готовить?
ОНА. Не думаю, взгляды у нас разные. В первый момент немного погорячилась. Признаюсь в бОльшем грехе, я конформистка, как большинство творческих людей.
ОН. Считаете? За большинство не решайте.
ОНА. Вы, скажете, не конформист? Не верю! Почему тогда не участвуете в сегодняшней демонстрации? Не встречала вашей фамилии среди подписантов писем в защиту кого-то и чего-то.
ОН. Пожалуй, вы правы. Конечно, конформист. Писем никаких никогда не подписываю, верно. Правда, в своих статьях и книгах никогда не врал. Под любой написанной строчкой, произнесенной фразой, готов подписаться и сегодня. Они никогда не расходятся с моими представлениями о добре и зле. Но, если, правда, существует Суд божий, на нем не простят мне грехи существеннее. Молчал, когда следовало возмутиться, кричать, протестовать. Делал вид, не вижу, не слышу, меня не касается. После очередного своего умолчания, "не видел, не знал", несколько ночей не могу заснуть, ищу себе оправдание и не нахожу. Этому не может быть прощения, понимаю. Да, разве я один такой? Так ведут себя большинство, если не все честные журналисты. Да разве только они! Всё наше общество, воспитанное ста годами тоталитарной власти, продолжает жить с двойной моралью. Вот и живем, как живем.
