- Да, обсудили, – нервный смешок в ответ. – Это ты решил, не спрашивая меня. Тэгун, я…

Что-то неуловимо изменилось в голосе Воншика, он звучал все также низким тембром, только стал интимнее, доверительнее. Хакён поймал взгляд Санхёка и не стал больше ждать, вышел из тени и остановился на пороге кухни. Тэгун стоял возле столешницы, к которой его прижимал Воншик. Это была странная поза для двух друзей. Воншик не произнес ни слова, увидев его, отвел глаза и отступил. И это его поведение говорило громче слов. После произошедших событий Хакён не доверял своей памяти и своим домыслам, но отчетливо чувствовал, что не хочет, чтобы Воншик находился так близко к Тэгуну.

Тэгун отлепился от столешницы, хотел подойти к Хакёну, но лидер отступил. Хакёну начинало казаться, что все против него. Даже Тэгуна он теряет. Воншик виновато отводил глаза, смотря куда угодно, но не на лидера. Его поведение только подтверждало догадки, сеяло очередные сомнения, которых становилось слишком много за последнее время.

Ничего не сказав, Хакён направился к себе в комнату. Тэгун хотел последовать за ним, но Санхёк его остановил.

- Поговорить надо.

Хакён не стал больше ничего слушать. Этот длинный, сумасшедший день должен был уже завершиться.

В спальне он забросил игрушку в ящик стола и рухнул на кровать. Мин. Из головы не уходил этот мальчик, его голос, но восстановить картинку целиком никак не получалось. В висках глухо ныло от напряжения. Свернувшись на кровати, Хакён обхватил себя руками и немигающим взглядом уставился в противоположную стену.

.. – Ён, смотри, у него глаза-светофоры! …

Хакён застонал от бессмысленных попыток подобраться к прошлому ближе, уцепиться за хвост кометы и разрушить прочную стену в голове.

Перед глазами, как кадры из фильма, мелькали глаза-светофоры, золотая булавка, взрыв, благодарная улыбка Хонбина. Еще одна ниточка – Хонбин. Может, стоило начать с него? Ведь он тоже был там, в «Империи», он должен знать. Только вот от одной мысли об этой затее становилось дурно, как и час назад перед зданием, в которое Хакён так и не смог войти.

Порог спальни переступил Тэгун с аптечкой в руках.

- Что, Хёк нажаловался? – спросил Хакён, не поднимая глаз.

- Это было глупо, – произнес Тэгун, усаживаясь на край кровати. – Тебе нужно было поговорить сначала со мной.

- А ты мне кто? – Хакён взглянул в лицо вокалиста, и перед глазами сразу встала сцена на кухне. Воншик, Тэгун.

- Друг, – спокойно ответил Тэгун. Выдержав прямой взгляд, он стал раскрывать аптечку. – Надо сменить повязку.

- Что вы от меня скрываете? – приподнявшись, Хакён продолжил смотреть в глаза парня, желая вывести его на чистую воду. – Почему, черт возьми?! Неужели, я не имею право знать? Почему вы со мной, как с ребенком?

- Хорошо, я расскажу тебе. Завтра, – произнес Тэгун. Казалось, будто ситуация нисколько его не напрягала.

- Сейчас. Я хочу все знать сейчас!

- Нет.

Хакён от внезапно вспыхнувшей злости схватил вокалиста за ворот рубашки, с ненавистью заглядывая в бездонные красивые глаза.

- Сейчас, Тэгун. Я хочу все знать сейчас, – процедил он сквозь зубы, не разжимая кулаков.

Тэгун продолжал сидеть, не двигаясь, не разрывая зрительного контакта, но длилось это не долго. Он чуть подался вперед, сократив расстояние между ними, и прикоснулся губами к губам лидера, задержался на пару секунд, заставляя сердце забиться сильнее, аккуратно обхватил нижнюю губу, лизнул.

Хакён почувствовал слабость, пальцы разжимали ткань рубашки парня, глаза сами собой закрывались, когда Тэгун углубил поцелуй, настойчиво, решительно, но не подавляя, давая возможность отпрянуть, успокоить раздраженные нервы и прекратить все. Только Хакён не хотел ничего прекращать, терзающие мысли разбредались, забивались в уголки сознания, отступая под уверенностью Тэгуна. Хакён наслаждался поцелуем, теряя остатки здравого смысла, руки безвольно упали на колени. Тэгун придвинулся ближе, положил ладонь ему на спину, погладил с такой нежностью, что Хакён полностью расслабился, доверился, чувствуя себя в полной безопасности. Робко ответив на поцелуй, Хакён почувствовал, как ладонь Тэгуна легла ему на шею, как пальцы парня мягко играли с волосами, даря такое приятное умиротворение. Казалось, это лучший момент для того, чтобы память вернулась, ведь наверняка у них таких поцелуев было огромное количество, но в голове было тихо.

Хакён под действием мгновения решил зайти чуть дальше. Он положил руки на бедра парня, так непривычно, боязно чувствовать под собой не хрупкое женское тело, а сильного мужчину. Хакён забрался руками под рубашку парня, ощущая под пальцами вполне накаченные мускулы. Это немного теребило нервы, но Тэгун, словно забывшись, продолжал его целовать, тем самым даря необходимую уверенность в своих действиях. Хакён, зажмурившись, решился на последний шаг. Потянулся к ширинке парня, дернул собачку молнии вниз. Тэгуна это привело в чувства, он резко отстранился, перехватывая его руки.

- Не надо, – выдохнул он. Его шальной, возбужденный взгляд ярко противоречил жестам. Хакён видел желание в глазах напротив, видел все, и от этого были странные ощущения. Одновременно приятно и немного страшно, непривычно видеть такую реакцию от парня.

- Почему? – тихо спросил Хакён, не понимая, почему его останавливают. Хотел ли он продолжения? Нет. Но отказ Тэгуна бил по самолюбию.

- Потому что ты потом будешь жалеть, – ответил Тэгун, быстро совладав со своими эмоциями. – Давай я сменю тебе повязку. Подними футболку.

Хакён решил вообще ее снять, но услышав судорожный вздох Тэгуна и его взгляд, скользящий по телу в синяках, пожалел об этом.

- Я и сам могу, – спохватился Хакён, попытавшись отобрать мазь и бинт из рук вокалиста.

- Закрой глаза и не смотри, тебя всегда мутило от подобного, – снова став прежним, произнес Тэгун.

Хакён не хотел спорить. Он выполнил просьбу, почувствовав легкое прикосновение пальцев Тэгуна. Это не было больно, скорее приятно, когда Тэгун наносил мазь на синяки, заботливо и осторожно.

- Тэгун, если ты мне не поможешь все вспомнить, будет только хуже, – произнес Хакён, снова возвращаясь к прежней теме, с которой так ловко съехал вокалист. – Не знаю, по какой причине вы все скрываете, но это не сработает. Однажды я все равно вспомню, и что потом? Прошу тебя, Тэгун, – Хакён посмотрел в лицо вокалиста. – Помоги мне.

Тэгун смотрел и молчал. Так ничего и не ответив.

- Мы должны ему рассказать, – повторил Хонбин, сидя в спальне. Он обвел всех собравшихся в его комнате мемберов и горько усмехнулся. Пока Тэгун ушел к Хакёну, все собрались в их с Воншиком спальне.

- Он начинает все вспоминать, – поддержал его Санхёк, нервно подтянув колени к груди.

- Будет только хуже. Нужно просто держать его на расстоянии от тех событий, – качнул головой Джехван. – Начать вновь практиковаться. Менеджер сказал, что мы скоро начнем работу над новым мини-альбомом. Может, это отвлечет Хакёна?

Хонбин перевел взгляд на друга.

- Отвлечет? – ему даже стало смешно. – Вы разве не замечаете, как он избегает нас? Он уходит от любого прикосновения, и даже сам этого не замечает. А ко мне он даже на расстоянии вытянутой руки не подходит. Думаете, раз он забыл то, что произошло – это исчезло?

- Мы все исправим, – произнес Воншик. Хонбин лишь усмехнулся. Этот парень верил в фантастику, закрывая глаза на очевидные факты.

- Нет. Вы лишь отсрочиваете концовку, – ответил Хонбин. – Пора бы уже всем признать тот факт, что вы просто боитесь, что он вспомнит.

- А ты нет? – жестко спросил Санхёк.

Хонбин почувствовал себя так, будто ему залепили пощечину. С самой выписки Хакёна он хотел ему все рассказать, но не мог решиться, не мог набраться смелости и мужества, чтобы все рассказать. Как вообще можно это рассказать? Ведь именно он сам, а ни кто-то другой, вбил последний гвоздь в крышку гроба жизни своего лидера. Именно он добил и так разваливающегося на части друга. Как все это можно было сказать? Как передать словами всю глубину сожаления и вины?