Общественное подсознание

Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить.

М. Салтыков-Щедрин

Импульсы духа не следует смешивать с импульсами общественного подсознания. Фраза «Что люди скажут» — не слишком удачная рационализация того факта, что человеку не хочется идти против общественного подсознания. Социальная адаптация связана в гораздо большей степени не со знанием (писаных и неписаных) законов общества и не со способностью к эмпатии (непосредственно-чувственному восприятию), а с тем, насколько хорошо у человека открыт канал связи между общественным и личным подсознанием.

Именно таких людей любят коллективы и начальники, именно их выносит на гребне смуты.

В связи с чрезвычайной важностью для выживания вида, общественное подсознание имеет значительную власть над личным, с большим трудом осознается и поддается контролю. В человеке, попавшем под прямое воздействие общественного подсознания, появляется характерное сочетание: блокировка от любых доводов плюс упрямство. «Почему я так делаю, я не знаю, но не могу иначе, хоть режь, а что потом будет, даже и думать не хочу». Именно поэтому так важно отличать в себе импульсы общественного и личного подсознания; ибо если человек может еще как-то менять личное подсознание, то общественное, понятно, нет (здесь автор не имеет в виду великих пропагандистов), и единственное, что можно ему противопоставить — это осознание его импульсов. Однако это нелегко. Вот несколько примеров.

О воспитании. Один из моментов, находящихся под наиболее строгим контролем общественного подсознания это воспитание детей: общество должно заботиться о поддержании себя. И первое, о чем оно думает, это сохранение жизни детей. В течение многотысячелетней истории человечества, полной голода и холода, выработались, естественно, два представления: ребенок должен быть толстым и тепло одетым. Толстым — чтобы пережить голод, тепло одетым — чтобы не замерзнуть насмерть. Понятно, что такие фундаментальные установки не должны меняться (и не меняются) в течение коротких периодов сытости и процветания того или другого народа. И сейчас, когда ситуация переменилась уже на обратную, когда (с точки зрения общественного сознания) ребенок должен быть нетолстым и легко одетым, а ожирение и изнеженность грозят его физическому существованию, общественное подсознание стоит на своих прежних позициях, и люди, которые «все понимают» (разумом), но не осознают импульсов своего подсознания, проводящего сигналы общественного, не в силах бороться с ними и кутают своих детей в июле в меха и кормят: «За маму, за папу... за прапрадедушку, которому ох как голодно жилось».

Второй момент, за которым пристально следит общественное подсознание, это авторитет родителей. Наш предок был довольно буен и в малой степени законопослушен; однако поддерживать определенную организацию в обществе было необходимо; поэтому нужно было с детства воспитать человека так, чтобы у него открылся канал, по которому в случае необходимости можно было передать приказ, который бы обязательно был выполнен; в несколько иной терминологии это именуется «поротой задницей». Эту функцию выполнял нерушимый (в детстве) авторитет отца, который позже трансформировался в (относительное) подчинение власти.

В современной семье необходимость в утверждении догмата о «непогрешимости папы» или, скорее, мамы, отсутствует. Тем не менее, как трудно по существенному поводу сказать ребенку: «Извини, я был к тебе несправедлив», — или всерьез посоветоваться с ним по тому или иному важному для семьи вопросу. Пусть сознание говорит, что это необходимо, важно, полезно... Но общественное-то подсознание точно знает, что это ведет к подрыву родительского авторитета! И проблема усугубляется тем, что на самом деле в личном подсознании нет убеждения, что родитель должен быть непогрешимым идеалом и всевластным владыкой, но в данном случае сквозь личное подсознание идет мощный импульс общественного.

О войне. В критические минуты жизни общества связь между общественным и личным подсознанием резко усиливается. Вся страна «как один человек» поднимается и идет защищать свою независимость, причем самые обыкновенные люди проявляют героизм и величие души, совершенно несвойственные им и невозможные для них в других условиях. Именно этим объясняется то, что последняя война в России для многих ее участников осталась, несмотря ни на что, лучшим временем их жизни. Дело в том, что та сильнейшая связь между общественным и личным подсознанием, которая возникла в начале войны, сразу после ее окончания пропала (за ненадобностью) и та сила, которая заставляла людей жертвовать собой ради других до конца, выявляя в них высшее начало, действовать прекратила. Такого рода переживания дают человеку духовный опыт, но не духовный рост. Духовный рост (у тех, у кого он далее происходил) был связан уже с дальнейшим осмыслением происшедшего и культивированием в себе того высшего начала, которое некогда было так хорошо видно в себе и других и которое — увы! — в обыденной жизни так легко заглушается эгоистическими мотивами.

О людях у власти. Люди, находящиеся у власти, могут быть довольно четко разделены на две категории. Одни находятся у власти потому, что они всю жизнь к этому стремились, и для них в этом одном состоит смысл и удовольствие жизни. Другие же сознательно, выбиваясь из сил и работая локтями, никогда к власти не стремились, но какая-то непонятная «случайность» поднимала их из одного кресла в другое, хотя никакими особыми талантами они вроде не обладают. Что же особенного в таких людях? Их подсознание обладает хорошим каналом связи с общественным подсознанием, а более точно, с той его частью, которая занимается организацией данного общества в единое структурированное целое. Если внешняя организация общества значительно ниже его эволюционного уровня (так бывает после революции, когда царит хаос), то в общественном подсознании четко возникает ощущение-мысль: нужен порядок, иначе погибнем все! И тут люди инстинктивно ищут того, кто — в самом деле! — в наибольшей степени способен их организовать, и находят, и дают власть в руки. Так взлетел Наполеон. Однако через некоторое время его эго выключило его канал связи с общественным подсознанием, он совершил кучу ошибок, проиграл войну с Россией и в конце концов умер в заточении. Здесь мы сталкиваемся со всеобщим законом, согласно которому человек (в любой ситуации) действует успешно только тогда, когда он представляет собой канал связи, проводник высших сил (Абсолюта), а как только управление берет на себя эго, все начинает валиться из рук, касается ли деятельность человека его личного духовного роста или судьбы целой страны.

О публикации рукописей и славе.

Слава, говорят, «дым»...

Я этому не верю.

К. Прутков

Общественное подсознание требует, чтобы изобретатель и писатель донесли свои творения до общества. Это желание не всегда субъективно переживается как желание славы. Иногда просто делается очень неуютно. Иногда пропадает желание делать что-либо дальше. Но что-то явно не то. Чего-то хочется. Не славы, но чтобы оказать где-то (часто для самого создателя непонятно, где именно) какое-то существенное воздействие, изменить что-то, если не в общественном сознании, то в подсознании. Мы опять сталкиваемся с любопытным феноменом: когда работает канал связи между личным и общественным подсознанием, человек переживает в своем сознании как личное то, что непосредственно его не касается.

Заключение

«Король Изюм,

Хоть спал давно,

Доел свой кекс,

Допил вино,

И тут же, проснувшись,

Сказал угрюмо:

— Вино и кекс

Королю Изюму!»

(Уолтер де ла Мэр)

Москва, 1984—1985