- Ну, хватит, пошли наверх, - она оттолкнула мои руки, которые я пытался просунуть под ее халатик и проверить, все ли на месте, допила чай и открыла дверь в темный коридор.
В музее - хранилище мрака - вначале нам совсем ничего не было видно, потом в конце коридора засветилось синее окно, выходящее на берег Москвы-реки. Напротив музея, у самого берега, сиял огнями какой-то белый пароход, около которого выстроились дорогие лимузины. Над рекой разносилась танцевальная музыка, хлопки открываемых бутылок шампанского, смех и прочие звуки большого праздника. Ночь приближалась к своей середине, но на пароходе веселье только начиналось, к трапу подкатывали все новые машины, и из них выходили богато одетые дамы и господа.
- Давай скорее, видишь, к шампанскому мы уже опоздали, - заторопилась моя принцесса, - какие же они все красивые, мы тоже должны с тобой прилично одеться.
- Ты, кажется, хочешь вывести меня прямо из грязи в князи?
- Доставь мне такое удовольствие, мне так хочется кушать, не пить же нам опять этот грузинский чай первого сорта! К тому же ты так редко меня куда-нибудь выводишь, - сказала она мне что-то до боли знакомое, хотя мы не виделись с ней почти два месяца, и как я мог ее куда-нибудь пригласить, разве что на чердак или на лавочку.
- Хорошо, только давай договоримся, что сегодня я буду сам подбирать себе носки, а заодно найду и тебе платье по своему вкусу. Хоть раз в жизни я могу одеться как мне хочется?
- По-моему, ты в последнее время одевался исключительно по собственному желанию. Можно подумать, я тебя раньше плохо одевала! - начался небольшой семейный скандал.
- Ну все, дорогая, успокойся, я все сделаю как ты хочешь, - ответил я, решив, тем не менее, что поступлю по-своему.
Мы стали подниматься на третий этаж. Наверное, со стороны мы выглядели как привидения - голоногие люди в синих халатах в пустом музее. Хорошо, что по лестнице шла ковровая дорожка, я то ногам было бы очень холодно на мраморном полу.
Я захотел найти ей платье с большим вырезом. Весь третий этаж был заставлен стеклянными шкафами с европейской одеждой десятого-девятнадцатого веков. Пройдя по залу, я быстро определил, что максимальный вырез был в моде, как это ни странно, среди аристократок в канун Великой Французской Революции, что, несомненно, ускорило победу лозунга "Свобода, Равенство, Братство". Бедные аристократки сами вырыли себе могилу, привлекая к себе пристальное внимание простого народа. Но потом простой народ довел идею аристократии до конца. Чего стоит одна известная картина Делакруа с прелестной боевой парижанкой со своими орудиями наперевес, зовущая обалделую публику еще дальше! И помните, помните, там рядом с ней есть такой радостный мальчик с пистолетиком в руках? Да, к сожалению, таких девушек даже теперь, через двести лет после Революции, не встретишь на улицах Парижа. Что-то опять так захотелось в Париж!
Итак, я остановился на эпохе рококо. Табличка на соответствующем стеклянном шкафу гласила, что "в одежде рококо, сильно обнажающей тело, уделяется большое внимание нижнему белью, которое теперь является настоящим произведением искусства, шелковое, украшенное золотом и серебром, богатыми вышивками и кружевной отделкой. Декольте позволяло видеть рубашку с кружевной оторочкой. Нижняя юбка стала не только дополнением и укреплением верхней юбки, теперь она играет важную роль и при ходьбе, т.к. может быть видна. Лиф открывается до глубокого выреза и опять вытягивается вниз ниже талии в виде треугольника"...
После слов о треугольнике ниже талии все мои сомнения совершенно развеялись. Я смело открыл этот стеклянный шкаф и принялся раздевать безголовую манекенщицу. Моя герцогиня в синем халате маячила где-то в районе средних веков. Но там-то еще никаких вырезов не было, а уж про треугольники знали только любители Пифагора.
- Иди сюда скорее! - закричал я, расстегивая последнюю нижнюю юбку с лентами по бокам. Трусов эпохи рококо дальше почему-то не было. Как там обычно пишут - "Экспонат на реставрации". Ладно, так пока походит.
Герцогиня приблизилась к моему стеклянному шкафу и принялась разглядывать все детали своего будущего туалета.
- Ты что, спятил? Я это никогда не одену, - тихо сказала она.
- Снимай свой противный халат, - скомандовал я тоном, не признающим возражений.
Она осталась совершенно обнаженной, как и безголовая манекенщица. В ночи их тела были такого же цвета, что и халаты служительниц галереи. Как жалко, что мне надо сейчас ее одевать, а не воспользоваться тут же, среди темного зала, этой гладкой теплой синевой. Но во мне вдруг проснулся модельер, я забыл о других желаниях, и только когда я одевал на нее нижнюю юбку, я не удержался, и погладил этот злосчастный треугольник ее волос внизу живота, она тут же оттолкнула меня:
- Не отвлекайся, к тому же у тебя такие холодные руки.
Далее следовали разнообразные сложные детали ее туалета, мы промучились с ней, наверное, целый час, пока дело дошло до специальных дополнений - веера, сумочки помпадур для мелочей, перчаток, муфты и лент, которыми надо было украсить одежду сверху донизу. И вот она стоит предо мною во французском вечернем парчовом платье зеленого цвета с кружевами, украшающими глубокое декольте и рукава. Жаль, у моей герцогини маленькая грудь, но специальный корсет сделал свое дело.
- Можешь вдохнуть? - спросил я ее.
- Ты все-таки садист, я же хотела кушать, а теперь это практически невозможно.
- Давай я немного ослаблю шнуровку.
- Тогда грудь может выпасть.
- Ничего, никуда она не денется. Не наклоняйся слишком сильно и не прыгай высоко, и все будет хорошо.
Себе я присмотрел костюм контрабасиста - черные лакированные туфли, белая сорочка, бархатный черный жилет, черные брюки, фрак и бабочка. Этот костюм как, наверное, самый скромный, висел в дальнем углу зала. Хорошо, что размер оказался подходящими. А то где бы мы искали сейчас портного?
- Вечер в самом разгаре, и еда еще не кончилась, скорее на корабль! - и она застучала каблучками по лестнице. Я заспешил за ней в свой последний торжественный ужин.
Глава 17
