-Меня беспокоит такое ваше предложение, - сказал де Силлек медленно. – Вы что же, прячетесь от нашего гостя? Вы не уверены в себе?

-Господи!- с досадой воскликнула Изабелла. – Конечно, я останусь, если вы так смотрите на мой уход.

Вошедший чопорный слуга принес и поставил на стол посреди гостиной разноцветные коробки. Вслед за ним, хромая и сжимая в руках шляпу с серебряным шитьем и длинными траурными перьями, появился дон Себастьян. Он был мрачен.

Он медленно осмотрел присутствующих, лишь коснувшись тяжелым взглядом профиля Изабеллы, и тут же отвернулся к детям.

Антуан последовал примеру отца и встал. За плечами Антуана прятались две девочки - одна в красном платье и с кудрявыми каштановыми полосами, другая, более робкая, в розовом наряде с белым передничке.

Де Силлек выпрямился.

-Приветствую вашу светлость в моем доме! – сказал де Силлек учтиво.

Де Арамисец обнял герцога.

-Рад видеть вас, брат! – сказал он приветливо и отступил. - Я вижу, переговоры идут трудно? У вас изможденный вид!

-Рад видеть тебя, Генрих! Мое почтение, граф… Сударь! - неожиданно обратился дон Себастьян к маленькому Антуану. - Я привез вам лично особый подарок - посмотрите в коробке - это отличная шпага дамасской стали. Зная вашего батюшку, могу утверждать, что вы также проявляете интерес к отличному оружию.

Антуан легко уловил настроение отца, ибо ни тени улыбки не появилось на его серьезной мордашке.

-Благодарю вас, милорд, - с чувством собственного достоинства ответил мальчик, - но я считаю недопустимым принять подарки в то время как моя дама и моя сестра остаются без них.

Джулия фыркнула.

-Ну конечно! – воскликнул дон Себастьян. – Я не забыл о них! Я привез подарки и прекрасным дамам.

-Кроме того, - продолжил Антуан. – Я позволю себе принять что – либо от вашей светлости, только если отец разрешит мне!

-Вы можете принять подарки, - кивнул де Силлек, внимательно слушающий их разговор. Похоже, он остался доволен сыном, ибо добавил, обращаясь к прочим детям: - Г-н герцог наш добрый друг, крестный вашего брата, Ана. Для вас же, г-жа Изабелла, милорд - дядя. Ваш батюшка имеет честь быть его братом!

Антуан с поразительным чувством собственного достоинства приблизился к герцогу, чтобы принять оружие. Девочки следовали за ним. Получив прекрасные большие куклы, одетые по последней моде в бархат и тафту, они почувствовали себя свободнее и углубились в беседу с доном Себастьяном.

Де Силлек и де Арамисец вновь уселись перед камином, словно находили создавшееся положение естественным. Джулия покачала головой и прошептала Изабелле на ухо:

-Нехорошо это, если мы не проявим к герцогу должного интереса!

Она вскочила и направилась к детям.

Изабелла не знала, что ей делать, и беспомощно ловила взор мужа. Чтобы занять себя, она принялась перебирать шелковые нитки и кружевную тесьму в корзинке для рукоделия, потом схватилась за книгу стихов Паскаля.

Дон Себастьян подошел к камину. Ему предложили кресло. Виноватое выражение появилось в его глазах.

-Простите мое нескромное вторжение, граф! Я, должно быть, нарушил ваше уединение!

-Ни в коем случае! - живо ответил де Силлек. Его темные проницательные глаза следили за гостем, не отрываясь. – Пока ваша светлость не решит вытащить шпагу, вы – наш гость! Но и в этом случае - я к вашим услугам!

Неожиданно дон Себастьян улыбнулся.

-Вы чрезвычайно воинственны, граф!

Изабелла в сердцах захлопнула книгу, которую схватила, чтобы занять руки. У нее истончалось терпение – она не могла больше глядеть, как зловеще спокойно беседуют мужчины! Губы ее задрожали от возмущения! Сейчас они начнут оскорблять друг друга и опять…

-Я удаляюсь, - сказала она, прерывая мужчин. – Я очень устала.

-О нет! – воскликнул дон Себастьян жалобно. – Вы же знаете, что я приехал только из-за вас!

Изабелла схватилась за вспотевшие виски и сердито буркнула:

-Этого следовало ожидать! Право, сударь, вам не однажды дали понять, что никто не позволит вам и дальше оскорблять людей, настроенных к вам дружески! А вы вновь…

-Господь с вами, - изящно покачивая ногой, легко пришел ей на выручку де Арамисец. – Я не услышал ни слова оскорбления, г-жа графиня! Только признание в любви, пусть не очень изящное! За это нельзя осуждать, пусть вы и чрезвычайно щепетильны.

-Я слышал, ваша светлость уезжает через две недели? – прервал их де Силлек. – И не имеет возможности задержаться? В этом случае мы немного нарушим ритуал и крестим Ана через неделю. О времени и месте я сообщу вам через слуг…

-Что я слышу! – непритворно изумился де Арамисец. – Г-н герцог станет крестным? Кого? Ана?

-Да, друг мой! – сказал де Силлек. -Милорд как никто достоин этого! Кстати, если вам интересно, он же выбрал имя мальчику.

-Де Силлек, вы поистине – великий человек! – воскликнул де Арамисец. - Брат мой, но посетите ли вы наш дом? Вашим племянницам хотелось бы побеседовать с вами!

Дон Себастьян невольно обернулся к детям, которые вместе с Джулией распечатывали все подарки. Антуан был в восторге.

-Смотрите, отец! – воскликнул он, подбегая ближе. – Какой у меня клинок!

Де Силлек взял оружие, рассмотрел шпагу, взвесил ее в руке.

-Хорошее оружие! Узор “птичий глаз”, клинок гибкий и легкий, чистый и высокий звон. Вам, сын мой, чрезвычайно повезло, что вы обладатель подобного клинка!

-Я приношу вам свои извинения, граф, - хрипло, неясно, будто сквозь вату, донесся голос дона Себастьяна. – Я долго думал над вашими словами и согласился: наш спор бесконечен и совершенно бесполезен! Я прошу вас принимать отныне меня в своем доме как друга!

-Мой дом открыт для вас, монсеньер!

-Могу ли я надеяться, что крещение все –таки состоится?

-Да!

Вот таким образом дону Себастьяну предстояло стать крестным маленького мальчика, принять ответственность за его судьбу перед Богом и людьми.

В тот день он долго прихорашивался. Когда-то он боялся подходить к зеркалу, но сейчас серебряная гладкая поверхность благосклонно отражало не только его вечное уродство, но и синие яркие глаза, а шрам на щеке. Удивительно, казался сегодня заживающей царапиной. А хромота… Г-жа Джулия, жена брата, кстати, всегда восторженно утверждала, что любое внешнее увечье только украшает мужчину. В этот день хотелось ей верить.

В назначенное время испанец, робея, подъехал к церкви Сент-Сюльпис. Дон Себастьян не поверил своим глазам, увидев ослепительную красавицу – так красило Изабеллу платье из бирюзового тонкого атласа. Де Силлек, в лиловом камзоле, украшенном серебряным галуном, держал на руках Ана.

Дон Себастьян, хромая сильнее обычного, подошел к Изабелле, чтобы поцеловать ей руку.

-Вы прекрасны, - прошептал он пересохшими губами.

Младенца нарекли Анн-Арман-Себастьян. Крестным отцом был герцог Дорчестерский, ему помогал г-н де Тревиль. Крестной матерью стала Джулия де Сен-Дье.

Анн держал сердце дона Себастьяна обеими ручками. Тот глаз не сводил с крошки в ладонях священника.

Де Силлек благородно отошел на задний план – на фоне бирюзовых и белых одежд жены и дона Себастьяна. Он не заметил, какое восхищение этот поступок вызвал у чуткой Изабеллы.

После церемонии, при выходе из церкви дон Себастьян бросил уличным мальчишкам целый кошелек с золотыми, что вызвало чрезвычайное одобрение у горожан.

Гости были приглашены на праздник в дом де Силлек. Малыша унесла в детскую нянька, а взрослые остались принимать поздравления и радоваться появлению нового христианина. К дону Себастьяну сперва отношение было осторожное; присутствие английского посланника смутило Гастона Орлеанского и отца Изабеллы. Отец Жозеф появился на празднике с чрезвычайно деловым видом, поговорил с одним гостем, с другим и незаметно исчез.

-Очень хорошо, что он ушел! – воскликнула Изабелла, которая устала вежливо улыбаться архиепископу Парижскому, который был другом ее отца, и красавцу Гастону Орлеанскому и герцогу Алансонскому. Она с радостью убедилась, что к вечеру в ее доме остались только “свои”, с которыми можно было не держать на лице любезную маску, а стать самой собой. Разговоры зазвучали громче, вино заструилось весело, кровь забурлила в жилах с новой силой. Джулия, оглядевшись по сторонам, увлекла за собой г-на де Тревиля, который в этот час с готовностью отправился танцевать, чтоб показать молодежи, как он выразился, правильные фигуры. Дамы и господа – эти острословы и любезники, собрались вокруг, стали перебивать друга. Кто – то уже вытащил шпагу, чтоб показать старинный прием своей семьи.