-Обе мы хороши! – улыбнулась она, сглаживая нервную атмосферу. – В эту осень мы словно сошли с ума! Что же это такое? Мы будто одержимы нездоровой страстью ко всему мужскому полу!

-Да ты что! – возмутилась Джулия. Она поставила бокал и выпрямилась. – Никакой серьезной страсти не было! Я и не думала влюбляться в него! Но он почти ребенок! Если б у меня был сын, я волновалась бы за него так же! Я не хочу, чтоб из-за меня Франсуа раньше времени познал жизненные невзгоды. Он - музыкант, юноша романтичный и нежный. Бог знает, что с ним может случиться в огромном городе! Мы должны помочь ему!

-Да как же?! Мы не можем вдвоем обыскивать трактиры, тюрьмы, лавки, монастыри, суды и улицы одну за другой! А нищие? Калеки? Бродяги? Он легко мог стать жертвой какой- нибудь воровской шайки!

-Изабелла! А если нищие и калеки в этот самый момент убивают Франсуа? Ах, я не могу об этом думать! У меня разрывается сердце!

Изабелла вздрогнула.

-Жули, если он попал на улицы около страшного Монастыря дев божьих, мы с тобой не можем уже помочь ему!

-Где это место?

-Это перекресток улиц Дюкер и Ремю.

-Никогда не слышала!

-Но туда нельзя! Это – верная смерть для любого! Там исчезло больше городских стражников, чем погибло дворян при взятии Ла- Рошели! Дядя Жозеф рассказывал, что в прошлом году Его Величество приказал проложить через трущобы новую улицу. Так каменщиков убили там в первый же день!

-Нет! - вскричала Джулия.

-Даже слуг нельзя туда послать!

Джулия задрожала. Слезы покатились у нее из глаз.

-Это я виновата! – пролепетала она. – Если б я не целовалась с Франсуа, Анри не выгнал бы его. А теперь моего поклонника заберут в свои ряды беглые каторжники! Бог знает, как они станут глумиться над ним! А если он станет нищим или превратиться в калеку, боже мой!? Бедный Франсуа! Такой красивый и милый!

-Женщины - такие фантазерки! – сказала Изабелла со вздохом. - Может быть, он играет себе в кости в уютном трактире “Королевский меч”, а мы с тобой про его парижские злоключения целый роман выдумали!

Джулия схватила подругу за руку.

-Напиши своему дяде Жозефу дю Трамбле. Он ведает шпионами и агентами всех сортов. Вдруг он знает, где можно найти Франсуа!

Изабелла была крайне расстроена просьбой подруги, но решила, что отыскать наивного юного музыканта на холодных опасных улицах Парижа будет правильно.

Она вздрогнула, думая о Дворе нищих. Это было страшное зловонное место, как говорили ей, где царствовали порок, похоть, насилие, воровство, убийство ближнего просто так, за краюху плесневелого хлеба, ради развлечения, со скуки, со злости! Она решительно написала письмо дяде с просьбой принять их с Джулией для важного разговора. Ответ пришел через час. Монах приглашал подруг к себе в Бастилию через две четверти часа. Потом он не сможет уделить племяннице ни минуты внимания, потому что уедет в Ла-Рошель и его не будет две недели.

-О нет! – воскликнула Изабелла. Опустив письмо на колени, она взволнованно уставилась в пылающий камин.

Глаза Джулии начали вновь наливаться слезами.

-Пожалуйста!

-Я сдаюсь! - проговорила Изабелла решительно. – Я поеду с тобой к моему ужасному дяде. Но ты, в свою очередь, послушайся меня: приготовься к самому худшему. Я попрошу дядю об услуге – найти в Париже юного музыканта, но дядя, если согласится, своего не упустит. Он потребует оплаты!

-Деньги? Я заплачу!

-Деньги? – возмутилась Изабелла. – Деньги в наше время интересуют людей ограниченных! Есть кое-что важнее денег! Некие сведения, дорогая моя! Он запросит у тебя важные, а, может быть, и опасные сведения!

-О чем?

-Вот уж и представить боюсь! И больше ничего про эти дела не знаю! Ты еще не была в Бастилии? Едем, посмотрим интерьеры, о которых все шепчутся с чрезвычайным интересом! И, еще: как бы ты меня не умоляла скрыть ото всех твою влюбленность в поэта из Прованса, я сообщу графу де Силлек, куда уехала. Его сейчас нет дома, но, как только он появится, ему расскажут о нашей безумной интриге!

-А если о том, что я ищу Франсуа, узнает Анри?

-Я все равно не выйду из дома, не предприняв меры некоторой безопасности. Прошу тебя, дай мне минуту тишины!

Джулия раздумывала о чем-то, пока Изабелла писала письмо мужу.

-А нас не арестуют в Бастилии? – прошептала она. – Очень удобно, узники сами явятся в тюрьму!

Изабелла решительно встала.

-Джулия, скажи честно: ты боишься ареста и гнева мужа или ищешь невинного мальчика в чреве Париже? Или то, или это! Другого не дано!

-Решено! Мы ищем Франсуа!

Вид тюрьмы Бастилии, как обычно, вызвал в них обеих нервную дрожь. Даже четверо слуг, которых они взяли собой, перекрестились почти одновременно.

Бастилия упиралась крышей в темно- серое небо как чудовищный сундук уродливой и сгорбленной старухи - старьевщицы. Сходство усиливалось тем, что двери этого сундука скрипели, засовы открывались медленно, вода во рву шевелилась, вздымалась, будто что – то дьявольское стремилось вырваться из нее на воздух.

Предъявленная записка отца Жозефа делала свое дело – огромные, усатые стражники с пустыми лицами старались быть вежливыми с приехавшими дамами, отчего казались еще страшнее. Карета медленно двигалась по единственному узкому мосту, связывающему Бастилию с городом. Из рва несло нечистотами, и Джулия не отрывала платка от лица.

Когда они вышли из кареты и казались под высокими сводчатыми потолками крепости, Джулия не удержалась и начала молиться. От ее быстрого речитатива у Изабеллы сдали нервы.

-О, пожалуйста, Жули! – поморщилась она.

Кругом было сыро, мрачно, странно тихо, будто уши заложило ватой. Факелы в ржавых кольцах тоже, казалось, горели и чадили бесшумно. Свет не доставал потолка, и он истаивал в мрачной гулкой вышине. Иногда всполохи пламени продирались чуть выше середины голых стен, и тогда казалось, что потолок затянут футами черной мертвой паутины, настолько явным было ощущение какой- то дьявольской жизни над головой. Где- то под серыми плитами пола непрерывно раздавалось странное шуршанье, будто кто-то огромный бессильно, без цели и воли скреб пол ногтями.

Толстый стражник с алебардой наперевес поводил гостей наверх. Поднимаясь по лестнице, Изабелла высоко поднимала юбку платья, боясь запачкаться, но, к удивлению, лестница оказалась тщательно вымытой, покрытой коровой дорожкой, правда выцветшей и покрытой дырами, проделанными то ли шпорами, то ли алебардами.

-Тут не так страшно, как я думала! - проронила Джулия.

-Конечно!- хмуро отозвалась Изабелла. Она не удержалась от иронии. - Мы же поднимаемся наверх, а не спускаемся вниз.

От их молодых звонких голосов Бастилия сжалась и затаилась как мистическая химера. Сколько жизней было погублено в ней за триста лет, сколько надежд пропало, сколько мечтаний не сбылось, но тем сильнее был ужас перед ней, ибо здесь у пленников отбирали все, но оставляли самое страшное - Память.

Легко пережить нищету, если ты родился в ней, заточение, если не знал ничего, кроме норы, унижение, если был унижен с детства; легко лизать хлеб с плесенью, если ты никогда не ел ничего сытнее фрументы, спать на полном насекомых тюфяке, если приучен дрожать на ледяном полу, а не на красиво вышитых согретых простынях. Легко перенести оскорбительный тон надсмотрщиков, удары по лицу и тумаки, даже насилие, коли ты родился от падшей женщины и пьяного каторжника.

Но если ты помнишь иное - Бастилия невыносима! Знатные люди – вот какой была пища этой дьявольской Химеры, которую она с жадностью и злорадством заглатывала. Люди благородного происхождения, люди чести, совести, святости - вот ее радость! Люди оскорбленные, но помнящие уважение к себе со стороны других - вот ее кровавая жатва!

Оставленная Память творила с этими людьми ужасные вещи – они помнили себя свободными, молодыми, всесильными, богатыми, а здесь царил ужас, хаос, плач, нищета, насилие! Здесь уничтожалось само человеческое достоинство. Бастилия переваривала этих людей и превращала в некие ошметки человеческой плоти - в бесполых и безликих узников.