Это было наше первое утро после сказанных у окна западной башни решающих слов, после сделанного нами обоими выбора. Мне не забыть искаженных болью черт Его лица, Его взгляда и ужаса, заставлявшего дрожать пальцы, гладившие мои скулы. Рядом тихо рычал взъерошенный Рик, благодаря которому Джаральд и успел отыскать и поймать меня перед падением. Только на пса я не смотрела, я не могла отвести взора от мужа. Это созерцание доставляло истинное наслаждение, пусть и через боль, оно насыщало его впервые обнаженными предо мной чувствами, настолько сильными, что сложно было до конца осознать их глубину.

   — Рози... — он сжал меня снова, потом встряхнул, потом поцеловал.

   Бывают поцелуи, что святое причастие, они освобождают душу, благословляют ее светлым ликованием, наполняют самыми ясными эмоциями. Бывают поцелуи, грешнее порочной ночи, они отравляют, губят и дарят самое низменное, самое испорченное удовольствие. А бывают поцелуи, чудесно соединившие в себе все. Они заставляют тебя по-настоящему умирать от прикосновений другого человека, а потом возносят к бесконечно высоким, светлым вершинам. Так целовал меня Джаральд. Он давал отведать горькой отравы, чтобы после своей гибели я могла познать настоящий рай. Рай на земле рядом с обольстительным, удивительным, непостижимым мужчиной.

   После его поцелуев я почти лишилась сознания и очень смутно помню, как он снес меня вниз, в кабинет. Вспоминаю, что сидела на его коленях, прижатая к широкой груди и слушала биение сильного сердца, покрытого белесыми полосками шрамов. О них я узнала гораздо позже, а в тот момент замерла в его руках, ощущая удивительное таинство между нами, словно на исповеди.

   — Джаральд, — я чуточку отодвинулась, — я передумала прыгать, но нога подвернулась, когда попыталась сойти с окна.

   Он оторвал взгляд от камина, снова посмотрел на меня, потом осторожно обхватил ладонями мое лицо, приблизил к себе.

   — Я думал, что могу отказаться от тебя. — Голос звучал спокойно, но глубокие нотки, еще хранящие толику отчаяния, проникали в самую душу. — Если бы не поймал на краю окна, поймал бы с той стороны.

   Мы уехали в Шотландию вместе в то чудесное утро новой жизни, когда я проснулась в его объятиях. Впереди лежал долгий путь не только в иную страну, но и друг к другу. Нам предстояло заново узнавать себя, научиться быть вместе без масок и щитов.

   Это было удивительное путешествие и самое захватывающее в моей жизни. Прежде никогда не удалялась от дома так далеко. Нашу поездку с Александром на север Англии едва ли можно назвать благополучной, тогда я мало что замечала вокруг себя, зато теперь вовсю наслаждалась новыми открытиями. С Джаральдом ехать вместе через всю страну было невероятно занимательно. Он оказался опытным путешественником, и я только диву давалась, откуда у утонченного светского ловеласа такой опыт. Очень любопытно было узнать о его жизни до того, как он женился на моей мачехе. И однажды я подступилась к супругу с расспросами, а он отмахнулся, заверив, что ранняя седина меня не украсит. Тогда я предложила ему написать дневник как тот, который когда-то составил мой отец и, показалось, будто эта мысль запала графу в душу.

   Жизнь в старом шотландском замке — это период, который я со счастливой грустью вспоминала позже, после возвращения в Англию.

   Это было сказочное место. Со скалистого холма, на котором построили замковые башни, открывалось чудесное зрелище: прелестная небольшая бухта и блестящая гладь бескрайнего моря. Несмотря на то что не весь замок сохранился в первоначальном виде и какие-то части строения были снесены по причине ветхости, я находила его очень красивым. Он отличался от большинства подобных сооружений еще и тем, что был сложен из красного песчаника.

   Время, проведенное в Шотландии, осталось в моей памяти как самое удивительное. Может быть потому, что сразу по приезде мне был предложен выбор.

   — Поехали в Эдинбург, Рози, я представлю тебя высшему обществу, — сказал супруг.

   Не знаю отчего, но это предложение не нашло отклика в моей душе.

   — Если задержимся в замке, родная, мне придется подолгу оставлять тебя одну. Основной доход с этих владений приходится на торговлю шерстью, которое мы сбываем производителям шотландского сукна, и поэтому я намерен объездить все удаленные пастбища. Поместье находится в более запущенном состоянии, чем замок Рокон, и я хочу привести его в порядок.

   Я ответила тогда, что не поеду в Эдинбург, а два дня спустя, когда супруг заглянул в гостиную, чтобы попрощаться, его ждал сюрприз. Граф остановился в дверях, изумленно изогнул бровь и окинул меня заинтересованным взглядом.

   — Леди Розалинда? — с усмешкой уточнил он, разглядывая свою похожую на мальчика супругу в просторных шерстяных штанах, теплой крестьянской рубахе и скрепленном на плече шотландском пледе. Свернутую на затылке косу я спрятала под клетчатым беретом.

   — Ваш верный слуга, граф, — я низко поклонилась, — готов услужить господину всем, чем пожелаете, в долгой дороге.

   Он улыбнулся и переспросил:

   — Действительно всем?

   — Без сомнений, ваша светлость.

   — Такой слуга мне пригодится, — с дьявольской усмешкой парировал супруг, — что же ты замер, как вкопанный, нам пора отправляться в дорогу.

   Недели изнурительных путешествий и ни одного развлечения, иная леди пришла бы в ужас. Наверное, спроси меня кто-нибудь, что бы я предпочла: жить в довольстве и достатке, ведя жизнь благородной графини, с балами, светскими раутами и поездкой по магазинам и театрам, или же терпеть все неудобства путешествий и переездов, — я бы выбрала последнее. Ехать день за днем по бесконечной дороге рядом с Джаральдом, ощущать ни с чем не сравнимую свободу, без рамок и ограничений, сидеть с ним у костра и слушать интересные рассказы или же вступать в жаркие споры и засыпать мужа вопросами, а по ночам чувствовать, как бьется рядом сердце любимого человека. Это была иная сторона жизни, совершенно отличная от той, к которой я привыкла с детства, и она привлекала меня намного больше.

   Кем я стала для своего мужа за то долгое время, что мы провели бок о бок? Наверное, мягким воском, обнимающим тонкий фитилек, на конце которого ровным пламенем горит огонь. Он освещает другим путь, он бросает пятна яркого света на древние страницы книг, он мягко ласкает тела любовников, слившихся в чувственном экстазе. Но без воска огонек погаснет, а без огня воск застынет твердой бесформенной массой, не узнав, что значит таять от счастья в жарких ласковых объятиях своего пламени.

   Платой за мой выбор стала твердая уверенность в том, что, взбираясь следом за Джаральдом по горной тропинке, задыхаясь от недостатка кислорода и сбивая ноги об острые камни, в любой момент, когда оступлюсь, меня поймают его сильные пальцы, удержат над любой горной бездной. А когда совсем не смогу идти, то невзирая на больную ногу, на рану, нанесенную моей рукой, муж взвалит к себе на плечи и понесет вперед.

   А еще у него на груди, в потайном кармане, хранится маленькая миниатюра Мадонны. Джаральд купил ее у старого мастера в крошечной шотландской деревушке по совершенно невероятной для такой мелочи цене. Когда я удивленно спросила, зачем, граф ответил, что нашел образ идеальной женщины и отныне это его талисман. А потом спрятал картину в карман и не давал мне смотреть, пока я сама не вытащила миниатюру тайком.

   Ничего особенного на первый взгляд: потемневшее дерево, которое следовало заново покрыть лаком, местами облупившиеся кусочки краски и очень необычное изображение Пресвятой Девы не в виде ангельского высшего создания, а в облике земной женщины с нежной улыбкой на губах. И лишь только внимательно взглянув в ее лицо, я увидела сходство в наших чертах. На обратной стороне картины, знакомым почерком были выведены слова: «Мы погибаем16, когда наше божество падает с небес, попадая к нам в руки»