– Безумная!

– Возможно. Господину Прусто следовало спокойно меня выслушать и развеять все домыслы, обозвать глупой девчонкой, запретить читать романы... Но он испугался. Смотрел на меня совершенно ошарашенным взглядом, потел и что-то блеял. И тут мне тоже сделалось очень страшно, уже по-настоящему. Я, заикаясь, попробовала выкрутиться, но не успела, нас увидел дядя и подошел спросить, что случилось.

– Что он сделал?

– Обозвал глупой девчонкой и запретил читать романы. Но весь день потом поглядывал на меня с беспокойством. А ночью я обнаружила, что моя комната заперта. Тогда я еще не умела лазать в окна...

– Ты и сейчас не умеешь.

– Дану!

– Рассказывай дальше.

– Ночью я выбраться не смогла, но, когда пришла камеристка, я тут же отослала ее с поручением на кухню, а сама сбежала из дома – как была, в одной ночной рубашке. Далеко не ушла, меня быстро нашли. Дядя долго отчитывал, спрашивал, в чем дело. Я соврала, что не хочу выходить замуж за господина Прусто, но он мне не поверил. С тех пор он каждый раз запирал меня на ночь и приставил слуг, чтобы следили за каждым моим шагом. Господина Прусто я больше не видела. За три дня до свадьбы мы переехали в Каргабан, у дяди был небольшой, но очень уютный домик на окраине. Подготовка шла полным ходом, приезжали модистки, флористы, нанимались новые слуги на время празднеств. За всем даже дядя не мог уследить. И мне удалось украсть у экономки запасной ключ. Той же ночью я собрала вещи и попыталась сбежать. Для меня все происходящее по-прежнему оставалось своего рода игрой, я надеялась добраться до дворца – или до Нашарата, чтобы найти Иваро и все ему рассказать. Но услышала голоса в гостиной и остановилась. Дядя диктовал кому-то письмо, а сидящий с ним рядом человек – записывал: «Я, Тагардо Камели, клянусь в верности дому Коварэн, истинным правителям Тобрагоны...»

Тари замолчала. Снова накатил страх. Она повела плечами и сильнее прижалась к Гергосу. Целую минуту они молчали, потом Тари тихо заговорила:

– Я не помню дословно. Там говорилось о пресечении узурпаторской ветви и о том, что любой, вставший у них на пути, должен быть умерщвлен. Закончив письмо, Тагардо Камели отдал его дяде, и тот положил его в шкатулку. Я спряталась за портьерой, и они меня не заметили. Зато я видела, куда дядя убрал шкатулку. Тогда это перестало быть игрой. Я не могла никому рассказать: если бы дядю схватили, вся наша семья была бы опозорена. И я решила украсть шкатулку. Я не сбежала той ночью, а попробовала добыть ключ от кабинета. Мне это удалось, но экономка заметила пропажу и сказала дяде. Это случилось перед самым обедом, мы как раз садились за стол. Услышав про ключи, дядя тут же посмотрел на меня. И хотя я делала вид, будто ничего не знаю, думаю, он догадался. После обеда я ушла гулять в парк и сбежала. На этот раз у меня получилось. Я пряталась в сарае у соседей, воровала еду и следила за домом. За два дня меня никто не нашел, дядюшка почему-то решил, что я непременно попытаюсь переправиться через пролив, чтобы добраться до Нашарата. Или он хотел, чтобы я так думала и распускал слухи. Спустя два дня я снова влезла в его кабинет – в последний раз шкатулку я видела именно там. Я думала, если ее украсть, то заговорщики не станут ничего делать. Побоятся. Но дядя, разумеется, это предусмотрел.

Тари глубоко вздохнула.

– Меня ждали. Двое мужчин, наемники, скорее всего. Никто из наших слуг не стал бы на меня нападать. Я думала, меня попытаются вернуть, принудить к браку, может быть, сошлют в какое-нибудь дальнее поместье. Но дядя приказал меня убить.

– Как тебе удалось сбежать? – спросил Гергос, когда Тари снова надолго замолчала.

– Я не знаю. Я укусила одного, пнула в колено другого, потом схватила со стола пресс-папье и разбила окно. Кажется, грохот напугал нападавших. Проснулись слуги, я услышала голоса и сама закричала. А затем сиганула в окно и побежала. Оцарапалась сильно, весь бок был распорот. Не знаю, куда я направлялась, просто неслась по улицам, не видя перед собой ничего от страха. Потом свалилась под ноги кучке беспризорников. Они как раз выходили из подвала... оказалось, что там принимает ноллийский врач, к нему меня и отнесли. Доктор Нахри обработал и зашил рану, выслушал сбивчивый рассказ – я была так напугана, что рассказала ему о себе все. Он предложил мне спрятаться у него, но мое появление вызвало вопросы у соседей, и в итоге я оказалась в Интернате. Там появлению еще одного ребенка никто не удивился.

– Коварэн тебя там не искал?

– К тому времени я уже мало походила на Атарьяну Коварэн. По совету доктора Нахри я остригла волосы, убавила себе два года и одевалась как мальчик. Доктор на всякий случай даже сделал мне специальный пояс с... ну... чтобы со стороны казалось, что я мальчик.

Она почувствовала, что краснеет. Никто, кроме нее и доктора, о поясе не знал, это было ненужной подробностью, но слова вырвались сами собой, Гергосу хотелось рассказать все. Наконец-то рядом был кто-то, кому не страшно было рассказать даже такое!

– Нам удалось обмануть директора и других мальчишек. В первое время, конечно, за мной следили, рассматривали... Но потом перестали. Никому не стало до меня дела. Я даже от пояса избавилась, только грудь перевязывала, а если становилось сложно – шла к доктору Нахри. У него всегда можно было отсидеться несколько дней. Мне казалось, надо лишь подождать немного – еще чуть-чуть! Что-нибудь должно было произойти: кто-нибудь бы заинтересовался моим побегом, вернулся бы из Нашарата Иваро... Но ничего! Иногда какие-то странные люди спрашивали о сбежавшей принцессе, но всех их, я уверена, посылал дядя. В народе считали, что я просто испугалась свадьбы. Иваро не вернулся. Даже тетя не приехала, чтобы попытаться меня отыскать – а без денег добраться до нее я не могла, слишком далеко. Прошло несколько месяцев. Потом год. Два...

– Почему ты не обратилась за помощью?

– К кому? Почти все, кого я знала, были заговорщиками. Да и кто бы мне поверил? Шкатулка оставалась у дяди, если бы я нашлась, меня бы первым делом доставили к нему. А если нет, то попытались бы использовать, чтобы навредить семье. У нас немало врагов.

– Разве тебе не хотелось отомстить?

– Мне хотелось, чтобы ничего этого не было. Узнай кто-нибудь о заговоре, пострадал бы не только дядя. Все, кто носит фамилию Коварэн, оказались бы под подозрением. А еще у него было много сообщников, я даже представить не могу, сколько всего. Никто бы мне и слова сказать не позволил.

– Я вижу, романы все-таки пошли на пользу.

Тари улыбнулась и потерлась щекой о его плечо.

– Шкатулка, которую ты прячешь в нижнем ящике, – та самая?

Она кивнула.

– Значит, теперь у тебя есть доказательства.

– Наверное. Я так и не смогла открыть крышку. Но я не хочу мстить! Дану, я не хочу! Пожалуйста, пообещайте, что не заставите меня!

– Разве я могу вас заставить, принцесса?

Она подняла на него чуть слезящиеся глаза, впервые осознав, какое оружие вложила ему в руки. Но он должен был знать!