Его возлюбленная - звали ее Марией, и неспроста, наверное, выбрала она себе это имя, столь многое означающее для христианина - все это время преданно ухаживала за монахом. Но все его вопросы о том, что же это такое - таинственное пси, спасший его дар Тлагмаха - пока оставались без ответа.

- Подожди, монах, еще не время, - говорила она ему, и он прекращал расспросы и замолкал. Само ее присутствие рядом успокаивало его, и если она говорила, что время еще не пришло, вопросы сами собой исчезали из его сознания. Но стоило ей уйти хотя бы ненадолго, как тяжелые предчувствия грядущих несчастий вновь накатывались на Франциска, и бывали минуты, когда он снова обращался мыслями к Господу, чьей милости был, конечно, уже недостоин.

И вот, наконец, настал день, когда он узнал часть истины. Это произошло восьмого августа. На закате он с помощью Марии впервые сумел спуститься по лестнице вниз и постоять перед раскрытой на улицу дверью. Был тихий летний вечер. Чирикали, возясь в пыли, воробьи. Тощий облезлый пес возился, что-то выискивая, на пепелище сгоревшего дома напротив немало домов в городе сгорело во время поветрия. Откуда-то издалека доносились голоса спорящих женщин. С непривычки кружилась голова и дрожали колени, но Франциск никак не хотел уходить назад.

И в это время в конце улицы показались из-за поворота какие-то фигуры.

Городок, многие жители которого слегли в могилу - желанная добыча для грабителей. И Аргвиль, конечно, не был в этом исключением. Правда, с концом поветрия, в первых числах августа, в городок прибыл королевский судья с несколькими десятками гвардейцев, у городских ворот снова появились караулы, а некоторые улицы по ночам, как прежде, перегораживались цепями. Но всего этого было явно недостаточно для того, чтобы защитить жителей от всевозможных бродяг, которые стекались в Аргвиль как стервятники на падаль. Мария, бывавшая днем на ожившей рыночной площади, приносила в дом ужасающие рассказы о грабежах и поджогах, половина из которых наверняка была чистым вымыслом. Но в более спокойные времена и десятой части этих рассказов хватило бы, чтобы повергнуть обывателей в ужас. Гвардейцы ради устрашения повесили нескольких бродяг, якобы схваченных на месте преступления - а скорее всего, просто первых несчастных, подвернувшихся им под руку, как часто бывает при подобных обстоятельствах - но грабежи от этого, конечно, не прекратились. Более того, поговаривали, что и сами гвардейцы приложили руку к этому весьма доходному делу, обчистив не один из опустевших домов. Поэтому каждый вечер Мария тщательно задвигала засовы на входных дверях и оконных ставнях, а по ночам, проснувшись, они порой подолгу с тревогой вслушивались в подозрительные шорохи снаружи, понимая, что нелегко придется им вдвоем, если какая-нибудь ватага грабителей вздумает поживиться в их доме. Поэтому сейчас, едва лишь завидев приближающихся людей, Франциск отступил от двери, чтобы можно было быстро закрыть ее перед непрошенными гостями. Но Мария не двинулась с места.

- Приглядись хорошенько к этим людям, монах, - сказала она шепотом. Ты не замечаешь в них ничего необычного?

Бродяги устало шли по улице, глазея по сторонам. И ничего необычного в них не было. Обыкновенные бродяги, грязные и оборванные, заросшие диким волосом, с усталыми и голодными взглядами, каких немало шаталось по дорогам Европы того времени. Франциск всматривался в их лица и никак не мог понять, что же такое должен он увидеть в этих людях. И вдруг будто что-то ударило его, когда он встретился взглядом с высоким худым стариком, шедшим впереди остальных. Это было настолько неожиданно, что Франциск отшатнулся и, наверное, упал бы, если бы Мария не стояла рядом. На какое-то время в глазах у него помутилось, а когда он снова пришел в себя, бродяги уже миновали их дом, и голоса их постепенно затихали где-то за поворотом улицы.

- Ты видел? - спросила Мария, когда они поднялись наверх.

- Да, - он сразу понял, о чем она спрашивает. - Что это было? Кто это был?

- Неважно, кто это был, монах. Важно, что этот человек, как и ты, владеет даром Тлагмаха. И ты должен отобрать у него этот дар.

- Как? Зачем?

- Я расскажу тебе, зачем. Но позже. Ты пока мало что в состоянии понять, монах. Но ты должен завладеть той частью дара Тлагмаха, которую носит в себе этот старик. А для этого ты должен убить его.

- Убыть?! Господи, о чем ты говоришь, Мария?!

- Забудь своего бога, монах, - сказала она, взяв его за плечи. Забудь. Я теперь твой бог.

Возможно, столь подробно описывая конкретные эпизоды из жизни Франциска Гранвейгского, мы берем на себя слишком многое. Возможно, сухое изложение фактов, которые стали нам известны, произвело бы даже большее впечатление. А то, что мы беремся домысливать его несохранившееся жизнеописание, известное нам лишь по ссылкам, главным образом косвенным, многим может показаться неоправданным. Не станем спорить - мы и сами испытывали до определенного момента сомнения в верности избранного пути. Но изложение того, что мы узнали, сухим научным языком, не проходит сразу по нескольким причинам. И потому, что полученная пока что информация слишком противоречива и неполна. И потому, что то, о чем он счел возможным поведать современникам, вызывает какое-то инстинктивное неприятие, совершенно не укладываясь в рамки уже наших современных научных представлений. И потому, что наши скромные попытки поделиться полученными предварительными результатами с коллегами на страницах научной периодики встретили неожиданно мощное противодействие, глубинная причина которого стала нам ясна лишь значительно позднее. И потому, наконец, что мы вынуждены были, реконструируя те давние события, прибегнуть к психологическому моделированию, воспользовавшись помощью, любезно предоставленной нам группой психологов из Центра криминалистики в Остине. Сотрудничество наше было весьма плодотворным, но оказалось, что мы в некотором смысле разговариваем с ними на разных языках из-за существенно разной специфики решаемых нами задач. В будущем, несомненно, психологическое моделирование, используемое сегодня преимущественно в криминалистике и эргономике, будет широко применяться и в области компьютерной исторической голографии, поэтому трудности, с которыми мы столкнулись, налаживая сотрудничество, несомненно удастся преодолеть. Но в настоящее время оказалось, что наиболее естественным образом объединить полученные нами в ходе исследований данные можно при помощи, назовем это так, их "беллетризации". Тот Франциск Гранвейгский, которого мы описываем - это всего лишь модель реального, живого Франциска, созданная на основе полученных нами косвенных исторических свидетельств. Но эта модель, несмотря на свою неизбежную ограниченность и упрощенность, рассказала нам очень о многом. И, хотя сомнения в правильности выбранного нами способа изложения не покидают нас, начав свой рассказ в этом ключе, мы волей-неволей вынуждены так же его и продолжить, не отступая от раз избранного способа изложения.