Снег падал легкий, похожий на пух. Он неслышно опускался на крыши домов, шапками застывал на верхушках садовых яблонь и берез у ближайшего леса. Праздничная тишина разлилась над небольшой деревушкой. Дорогу, расчищенную колесами недавно проехавших машин, в считаные минуты занесло. Опускались сумерки, на небе зажигались далекие бусины звезд. Жители, которых тут обитало не так уж и много, сегодня собрались за столом соседа Сергеича – к тому приехали дети с внуками, и пригласили всех на новогодний ужин.

Старушка, принарядившаяся по случаю, устроилась с краю и рассматривала гостей. Дочь Сергеича она помнила еще юной девчонкой, а сейчас та превратилась в степенную даму: носила высокие каблуки, дорогие украшения, приезжала на собственном автомобиле и привозила отцу подарки из заграничных поездок. Чуть поодаль сидел сын Сергеича, уже давно вышедший из молодого возраста, но старушке он все равно виделся лопоухим сорванцом, который ворует соседские яблоки. С кем же он сейчас разговаривал, она никак не могла взять в толк. Этот незнакомец улыбался, охотно подливал вина хозяину дома и расспрашивал пожилых соседей про деревню. Те делились историями, и только старухе отчего-то было неспокойно: она буравила его взглядом, хмурила брови и покачивала головой. Он ей не нравился.

– И что, неужели у вас тут случаются странности? – удивленно воскликнул непредставленный гость, обращаясь сразу ко всем. Сергеич только-только закончил сбивчивый рассказ о студентах, которых одна организация привозит сюда пару раз в год для помощи старикам. Зачем-то приплел и про урожайный год, и про то, что без студентов никто бы не справился: так все ловко и быстро у них получается делать. После этого старый пьянчуга принялся на голубом глазу выдумывать, будто леший путал тропинки в лесу, а гость лукаво поглядывал на него синими, как июльское небо, недобрыми глазами.

– О, странности тут постоянно происходят! Мамка, помнишь, как в прошлом году горели? – воскликнул только что вошедший в комнату Степан, сын старухи.

Она кивнула, но не ответила.

– Есть у нас тут бабка одна, давно из ума выжила, – продолжал Степан, посмеиваясь. – Решила по осени траву за домом жечь. Говорит, мол, здесь надо подгрести да пролить водой, а там уж по ветру и зажечь можно. Сергеич сказал, что дура, мол, спалишь нас всех, а она за свое. Ну и пошел пожар. Сначала помаленьку, в поле. Потом через дорогу ветром перекинуло и как полыхнуло! А там тоже деревня, в низине. Нижняя. Мы так и зовем. Много ветхих домов, а с пяток совсем новых, дачных. Ну, думаю, все. Не выберемся, возьмет огонь в кольцо, и все тут поджаримся. Всей деревней бегали тушили, но разве справишься со стихией? А потом вдруг все прекратилось. Разом. Был огонь и не стало.

– Невероятно! – ответил гость, тряхнув длинными темными волосами, и старуха опять на него покосилась: взрослый мужик вроде, видный, а все ходит с такими патлами. – Но что же здесь странного?

– А видели мы их. Все видели.

– Кого?

– Тени. Вроде люди, а вроде и нет. Поднимется пламя, а за ним вдруг как будто мелькнет… Девицу я разглядел: косы черные, глаза как неживые. Руки вскинула, и огонь ушел, а она вместе с ним. Я думал, мерещится, едкий дым разъел глаза. А вечером тетка Маруся призналась, что заметила парня. Вот точь-в-точь как студент, которого летом присылали: лысый, тощий, улыбка до ушей. Огонь словно шарахнулся от него, исчез, оставив лишь черное поле. Но и пацан пропал. Много их было, этих пацанов и девок. Человек десять.

– С трудом верится! А что, говорите, каждый год молодежь приезжает? Давно ли?

– Да года четыре, наверное.

– Помнится, нас тоже так отправляли… в деревни к старикам. Правда, здесь я не был.

– Ну! – Степан причмокнул, отправляя в рот соленый огурец. – Тогда всех отправляли на картошку, в Союзе.

– Да, верно, – согласился незнакомец.

– А ведь еще был случай на Ивана Купалу! – вдруг спохватилась дочка Сергеича. – Гостила тут девушка у бабы Нины. Соседки повели ее купаться ночью на реку, а там с ней сделался припадок. Она даже в воду не успела зайти, лишь притронулась пальцем. Так все девчонки утверждают, что откуда ни возьмись появился паренек, выпытывал ее имя да и вовсе не подпускал их к ней какое-то время. И потом испарился. У нас тут такого мальчишки отродясь ни у кого не было. Говорят, прибежал он с холма, а за холмом бурьян ведь, туда залезешь и пропадешь!

Раздался грохот. Незнакомец изменился в лице и резко поднялся со скамьи, едва не опрокинув миску с соленьями, стоявшую перед ним. Допотопные часы на стене бухнули, стрелки доползли до отметки десяти, отворилась крошечная дверца, из-за нее выскочила механическая кукушка. Но трель по комнате разнеслась соловьиная.

– Невероятные истории! Не деревня у вас, а заколдованный круг какой-то. Люди появляются и исчезают, студенты… Ну, спасибо за стол, за гостеприимство, мне пора.

– Как? До нового года пара часов же!

– Ничего, я успею. Не беспокойтесь. – Наконец гость снова расплылся в улыбке, пожал руки мужчинам и уверенно зашагал к двери.

За столом повисло непривычное молчание. Соседи подкладывали в тарелки угощения и избегали взглядов друг друга. Старуху все не отпускала тревога. Хотелось зачем-то остановить этого странного неприятного человека, что-то у него спросить. Сама не зная зачем, она встала и прошаркала в сени. Распахнула входную дверь, но за ней никого не оказалось. Не было даже следов у порога. Только снег продолжал тихо падать да безразлично светила половинка луны.

– Привет, Батман, – кивнул Митя домовому и огляделся: все такие же неестественно длинные тени от мерцающих вешалок гардероба ползли по стенам и потолку, те же мрачные углы, из которых того и гляди выпрыгнет какое-нибудь существо вроде карликового рогозуба. Безголовая парочка в шапках-невидимках зажималась в одном из них: у девчонки виднелся конец длинной русой косы, парень же был одет в легкую льняную рубашку с закатанными рукавами, что выдавало в нем Огненного, – в такой холод только Огненные не носили свитеров и плащей в этих стенах. Белая Усадьба продолжала жить своей жизнью. Немного усилился уровень магического фона – и колдовство явно относилось к Земляной магии: наверное, кто-то ставил барьеры, отпугивающие грызунов и всякую мелкую нежить. Обновился и спиритический щит, не позволяющий вызывать на разговор умерших колдунов, – некромантия была строго запрещена здесь, да и случайно забредшие души покойных могли напугать кого угодно. Хотя даже несмотря на этот щит, некоторые особо чувствительные колдуны все равно умудрялись уловить «привет» с того света.

– А, это вы? – воскликнул Батман, не отрывая глаз от берестяного свитка. – Что так рано? Мы вас ждали только через три дня.

– Соскучились по Белой Усадьбе, – ответил Митя.

– Угу, – подтвердил Сева, подошедший к домовому вслед за другом.

– Ну да, – недоверчиво ответил Батман. – Вот ваши ключи.

– Спасибо.

– И «Тридесятый Вестник» возьмите. – Домовой протянул журнал.

– Нет, не надо.

– Возьмите-возьмите. Новый. Сегодня появился.

– Сегодня? – Митя удивленно покосился на журнал и, подумав пару секунд, все-таки его взял.

– Она точно уже здесь? – спросил он, поднимаясь по лестнице на третий этаж и сворачивая в левое крыло.

– Да.

Речь шла о Водяной колдунье.

– Отец сказал. Он приехал сюда раньше нас, чтобы ее встретить.

– Зачем?

– Монье – специалист по темным проклятиям – задержится во Франции: отцу придется ее осмотреть. Нужно будет придумать, как нам улучить момент, когда она останется одна.

– А Жаба здесь?

– Да, раз он просил меня зайти!

– Ты думаешь, что…

– Я думаю, мне придется ему ответить, – перебил друга Сева. – При последней встрече он сказал, что все неофиты чуть ли не автоматически попадают на Русалий круг. Что еще мне остается делать, Муромец, кроме как согласиться стать его неофитом?