В домике у Бобкова находился комиссар полка Медведев. При моем появлении он поднялся и сразу обратился ко мне:
- Мы хорошо знаем вас. Знаем, что вы были добросовестным рабочим, что справились с заданием в деревне. А потому решили послать вас учиться в Саратовскую бронетанковую школу.
В первую минуту я не совсем понял, о чем идет речь: всеми своими мыслями находился уже в Москве. И почему вдруг встал вопрос о бронетанковой школе? Но, как всегда в трудный момент, я вспомнил слова матери: "Не бойся трудностей. И никогда не пытайся переложить свое бремя на плечи других". Сразу все встало на свои места.
Помолчав с минуту, я бодро выпалил:
- Когда надо ехать?
Комиссар, сидевший рядом с командиром, глянул на него.
- Завтра, - как-то просто, по-отечески ответил комиссар и, заглянув в бумаги, лежавшие на столе, добавил: - Поедете не один. Я назначаю вас парторгом. Вы повезете в училище сто человек. Перед выездом получите все необходимые документы. Желаю успеха.
На следующий день будущие курсанты сели в поезд Минск - Саратов, который доставил нас в военную школу, ставшую затем для каждого вторым домом.
Три года, с 1933 по 1936, мы день за днем знали лишь танкодром, машины, полигон, лабораторию, классы. Свободного времени было мало. С мечтой стать литераторам было покончено.
Седьмого ноября 1936 года в актовом зале Саратовской бронетанковой школы состоялся первый выпуск питомцев. Сто молодых лейтенантов-танкистов застыли в торжественном ожидании. Начальник училища полковник Шипов зачитал приказ Народного Комиссара обороны СССР Климента Ефремовича Ворошилова. Мы знали, что курсантам, закончившим училище по первому разряду, представлялась возможность выбора места дальнейшей службы. Более сорока человек оказались такими счастливчиками. К их числу относился и я. Мы с особым нетерпением ждали распределения, ибо каждый заранее наметил что-то конкретное. Я, например, видел себя в танковой бригаде имени Кастуся Калиновского. И вдруг услышал: "Лейтенант Драгунский Давид Абрамович направляется командиром танкового взвода в Дальневосточный военный округ".
После команды "Вольно!" выпускники окружили комиссара училища Муркина и засыпали его вопросами.
Комиссар понял озабоченность выпускников, ибо мудро предвидел, что такая новость нас очень удивит.
- Таков, ребята, приказ наркома обороны. Лучших курсантов не случайно направляют на Дальний Восток. Там пахнет порохом...
В новогоднюю ночь я и четверо моих товарищей - Володя Беляков, Андрей Барабанов, Вячеслав Винокуров, Павел Жмуров высадились на глухой дальневосточной станции.
Утром 1 января 1937 года началась наша служба на Дальнем Востоке. О том, как она проходила, я уже рассказал...
Минуло десять лет. По тому самому тракту, который привел меня зимой 1931 года в деревню Ахматово, Молоковского района, Калининской области, я ехал теперь на фронт. Маленький зеленый автобус, словно живое существо, фыркал, расплескивал лужи, ускорял ход, торопясь к цели.
На следующий день мы оказались в ржевских лесах.
Встреча с Полем Арманом
Недалеко от Ржева, в сосновом бору, на высоком берегу Волги, располагался дом отдыха, окруженный высокими смолистыми соснами. Волга тут узкая и течет медленно. Деревья отражаются в воде, и кажется, река течет вдоль черного ветвистого забора. Война еще не задела своими когтями этот живописный уголок.
На левом берегу беззаботно играли ребятишки, то и дело нырявшие в воду. Мы последовали их примеру. Вот уже два часа не является наш командир полка Василий Андреевич Григорьев. За это время мы успели всласть накупаться. Вода вернула нам силы. От ночной усталости не было и следа. Начальник штаба Федоров ехидно издевается надо мной и Коткиным:
- Ну, комбаты, здорово вас приняли: танков не дают, никуда не вызывают, даже барабанным боем не встретили.
- Судя по всему, нас не ждали здесь, - медленно процедил сквозь зубы капитан Коткин.
Мы одеваемся, покидаем берег реки и довольно уныло направляемся к трехэтажному зданию, в котором расположился штаб формирующихся частей. Еще издали замечаем бегущего нам навстречу Григорьева.
- Ну, хлопцы, хватит бездельничать, живо за работу! Нам предстоит сегодня сформировать отдельный танковый батальон и ночью отправить его на фронт.
Бодрое, приподнятое настроение Григорьева немедленно передалось и нам.
- А как с нашим полком?
Григорьев махнул рукой:
- Полка не будет. Приказано формировать отдельные танковые батальоны.
Танки разных систем и марок в беспорядке стояли на опушке леса. По просекам тянулись автомашины с боеприпасами, походные кухни и пушки. Группа девушек толкала ветхую санитарную машину. Никогда не слышал этот лес такого шума, гама, трескотни, завывания сотен моторов. Все суетились, все спешили.
- Сам черт не разберется, кто формирует и что вообще происходит! недовольным тоном проговорил вечно унылый и флегматичный Коткин.
- Разберемся. Все будет на месте. А пока, ребята, айда со мной в штаб! - перебил Григорьев.
Мы едва поспевали за ним.
Командир дивизии полковник Петр Георгиевич Чернов встретил нас не совсем приветливо. На его небритом, осунувшемся лице лежала печать усталости. Он провел уже несколько суток без сна. Как выяснилось, полковник прибыл со своим штабом из Брянска. Сегодня в этот лес начали стекаться танки, орудия, машины, стали подвозить продукты, боеприпасы, медикаменты. Сюда прибывают командиры из разных городов, экипажи, расчеты, врачи, хозяйственники, финансисты.
Надо было все это принять, распределить по частям, сформировать и сегодня же ночью отправить несколько батальонов на фронт.
- Кого вы дадите комбатом? - обратился командир дивизии к Григорьеву.
- Полагаю, можно послать старшего лейтенанта Драгунского, он уже имеет некоторый боевой опыт.
- Ну что ж, вам виднее, пусть формируется и ночью - шагом марш на фронт...
Целый день прошел в хлопотах. К опушке леса стянули танки. Среди них были Т-34, один КВ, но большинство составляли Т-26 и БТ-5 - машины уже давно устаревшие и, как мы шутили, "с фанерной броней".
Заместитель по технической части воентехник 1 ранга Дмитриев осматривал и принимал машины, помощник по хозяйственной части - помпохоз - получал продукты и аттестаты, артснабженцы беспокоились о машинах с боеприпасами. Подвозились плащ-палатки, противогазы, кухни. Батальонный врач - молодая девушка - и пожилой фельдшер начиняли санитарную машину лекарствами от всех существующих и несуществующих болезней.
Старший лейтенант Коханюк, назначенный ко мне начальником штаба батальона, составлял списки рот и взводов, заводил какие-то папки. Среди этого шума, сутолоки, сумятицы ко мне подошел человек, которому было далеко за тридцать.
- Комиссар вверенного вам батальона Ткачев Андрей Петрович, представился он, протягивая руку. - Сейчас же займусь созданием партийной и комсомольской организации, заодно побеспокоюсь о газетах.
Формирование батальона затянулось до позднего вечера. Командир дивизии нервничал и подгонял нас. Полковника Чернова в свою очередь торопило вышестоящее начальство.
Наконец колонна танков и машин выстроилась на опушке леса.
- Родина в смертельной опасности. Вы первые из нашей дивизии вступаете в бой, - напутствовал нас полковник Чернов. - Желаю вашему комсомольскому батальону больших успехов!
Громкое "ура!" прокатилось по лесу.
По-отцовски ласково попрощался со мной В. А. Григорьев. Василия Андреевича я знал больше трех лет. На востоке он командовал батальоном, мы вместе воевали на Хасане. Грудь его украшали два ордена Красного Знамени, что в то время встречалось не часто. Будучи в академии старостой группы, он не давал нам спуску. За малейшую провинность крепко взыскивал, но был справедлив, причем все эти качества сочетались в нем с большой человеческой добротой.
Ночную тишину леса нарушила громкая команда "По машинам! Заводи!". Железный звон люков и гул моторов разнеслись по округе. Дым закрыл звездное небо.
