- Скверные дела, - вздохнул я, одним глотком допивая вино и снова наливая полный бокал. - За помин души всех моих ополченцев.
- Помин души, - поддержал Жильбер.
И мы выпили, не чокаясь.
Мне было очень жаль моих людей. Я сделал из них солдат, и это стоило им жизни. Быть может, сдай они город без боя, всё решилось бы для них куда мягче. Но мои мысли на этот счёт развеял капитан Жильбер.
- Не мучь себя угрызениями совести, - сказал он. - Не сделай ты из ополченцев толковых вояк, они бы полегли на стенах в первый же штурм. Паладины, que le diable l'emporte, с их гордостью не дали бы сдать город без боя. Тем более, паладинам-то всегда было, где укрыться. А так ополченцы погибли, как настоящие солдаты, а их не перерезали, как свиней. Ты можешь гордиться ими.
Я лишь молча выпил ещё один бокал за помин души моих людей. Всех, кто погиб под моим командованием.
***
- Наш полк встанет на правом фланге, - сообщил нам Браун, вернувшийся с совещания штаба объединённой армии и собравший собственный военный совет. - Место почётное, но основной удар, скорей всего, будет нанесён именно туда. У Веллингтона в лагере, что он разбил под стенами города, с левой стороны расположены палатки американской лёгкой кавалерии и батальонов Первого и Второго полков пешей гвардии, а также Королевских американцев.
- Сильный враг, - протянул Карл Версензе, получивший перед отправкой звание подполковника, - но тем почётней будет с ним справиться.
- Больше шансов, что он с нами справится, - мрачно заметил Губанов. - У нас большая часть солдат - вчерашние рекруты, пороху не нюхавшие толком. Против нас же встанут опытные и закалённые в боях с американскими кочевыми племенами кавалеристы, славящиеся своей жестокостью. Про гвардию и Шестидесятый полк говорить, думаю, не стоит. Боюсь, такого боевого крещенья полк может и не выдержать.
- Должен выдержать, майор, - коротко рубанул полковник Браун, - должен. Для этого я и собрал вас здесь, господа офицеры. Жозеф Бонапарт, как говорят, неплохой король, но полководческих талантов у него нет, а вот гонору хватает. Он считает, что если младший брат его - один из величайших полководцев Европы, то он уж, как старший, должен быть лучше него. К советам своих генералов и даже бонапартовых маршалов прислушиваться он не хочет совершенно, про нашего командира я и вовсе молчу. Ходят слухи, что Жозеф Бонапарт называет генерал-лейтенанта горным медведем. Так что, у нас, господа, всей надежды только на стойкость и отвагу наших солдат. Не важно, чьих, русских, французских, испанских. Фронт битвы растянут до невозможности, резерва практически нет. Центр займут испанцы графа Ги и генерала Друэ, графа д'Эрлона. Левый фланг будет держать армия дивизионного генерала Газана. Нам же, как я уже сказал, выпал правый фланг.
- Отчего же французы отдали нам более почётное положение в битве? - удивился капитан Острожанин.
- Жозеф Бонапарт посчитал, - ответил наш полковник, - что у нас более свежие силы и потому мы сможем более эффективно противостоять врагу.
- Не так и глупо звучит, - заметил подполковник Версензе. - Быть может, вы не правы относительно полководческих талантов Бонапарта-старшего.
- От этого решения мало что зависит, - вздохнул полковник. - На левом фланге у британцев - бостонцы и гвардия, а на правом - драгуны генерала Понсонби.
- Куда ни кинь... - вздохнул Версензе. - Тяжело нам завтра придётся. А что наша кавалерия?
- За нами будет стоять, - ответил полковник. - Как ею распорядятся генералы, не знаю. Но на неё надежды возложены большие. Мы в коннице изрядно превосходим британцев, те сильны только лёгкой американской, и только.
- Если сумеют с толком распорядится, - заметил майор Губанов, - будем надеяться на это, иного нам не остаётся. Стоять насмерть - и ждать удара кавалерии.
- Верно, майор, - закрыл совещание Браун, поднимаясь на ноги. - Господа офицеры, возвращайтесь в ваши подразделения и доведите всё, что узнали здесь до своих солдат и нижних чинов. Все свободны.
(из воспоминаний Артура Уэлсли первого герцога Веллингтона)
Сражение при Бургосе было первым моим столкновением с Русской армией. До того я успешно сражался против разных варваров в Индии, за что получил обидное прозванье Сипайский генерал, но эти русские, это что-то особенное. Я знал о ставшей легендарной стойкости русских и поставил против них колониальные войска, не желая подставлять под русские пули и штыки полноценные британские части.
Общеизвестно, я не высокого мнения о красномундирниках, которые все, как один висельники и whoresons, однако бостонцы к тому ещё и такие же дикари, как индейцы, против которых они обыкновенно сражаются. Именно потому, не смотря на всю полезность их лёгкой кавалерии в Полуостровной войне, я решил бросить её на русские штыки, поддержав, 1-й дивизией генерал-майора Говарда. И, как бы то ни было, своей ошибкой это не считаю.
- Ефимов, принимай командование, - сказал я поручику, уводившему своих людей на противоположный фланг нашей роты. - Штуцера вы получили и опробовали. Результатами тренировочных стрельб я, конечно, не совсем доволен, но, видно, лучшего в такие сроки не добиться. Значит, стреляйте чаще, как только враг подойдёт на дистанцию, постоянно тревожьте его, чтобы голову поднять боялись лишний раз.
- Есть, - ответил тот, коротко козырнув мне, и повёл своих стрелков на левый край.
Я же, понаблюдав за темЈ как Кмит и Роговцев строят солдат, дождался пока гренадеры мои встанут, как должно тремя шеренгами, вышел вперёд и обратился к ним.
- Солдаты, - сказал я, - среди вас ещё остались два или три человека, что служили в те времена, когда гренадеры носили шапки-митры. И, не смотря на то, что форма с тех пор сменилась, до сего дня носите их в своих ранцах. Ничего скверного в том нет, быть может, иные командиры и ругают своих солдат за то, что они носят знаки прежней формы, но я не их таких. Но скажите мне, старые гренадеры, что было вычеканено на их налобниках? Скажите об этом всем нам, тем, кто не видел их?
- Вашбродь, дозвольте? - спросил седоусый гренадер, кажется, едва не самый пожилой солдат во всём батальоне.
- Вперёд, - кивнул я.
Гренадер снял с плеч ранец и, порывшись в нём, вынул гренадерку. Выйдя из строя, он поднял высокую шапку с блестящим налобником - значит, ухаживал за ней ежедневно - продемонстрировал всем знаки, вычеканенные на нём.
- Ключ и штык, перекрещенные под малым двуглавым орлом, - громко и с гордостью заявил он.
- А теперь, объясни, что сие значит, - приказал я.
- Есть, вашбродь, - рявкнул гренадер. - Наши штыки есть ключ к победе.
- Благодарю, - сказал я, - вернись в строй. - И когда солдат встал к товарищам, продолжил: - Пусть и сменили форму всем, но девизов никто не отменял. Нам сегодня надо стоять насмерть - и не иначе. Мы, гренадеры, станем ключом к сегодняшней победе, а если будем причиной поражения, солдаты, Господом Богом при всех клянусь, я застрелю всякого, кто останется в живых, а после пущу себе пулю в лоб. Не могу я пережить, чтобы первое своё сражение, в котором командую я своим подразделением в полевом сражении, оказалось поражением. Вы поняли меня, солдаты мои?
- Так точно! - грянули солдатские голоса.
- Все, у кого остались митры, - скомандовал я перед тем, как встать на своё место в строю, - сменить на них кивера.
- Есть, - ответили мне три хриплых голоса.
- Кивера оставьте здесь, - сказал я, - заберёте после битвы.
Теперь начиналась самая неприятная часть нашей службы. По крайней мере, для меня. Стоять и ждать врага, пока тот изъявит желание показаться и атаковать. Самому в атаку ходить как-то не приходилось ещё. На сей раз ожидание не продлилось особенно долго. Не успело ещё солнце подняться над горизонтом и обрушить свои уже почти по-летнему жаркие лучи на пыльную землю, а уже застучали копыта. Вскоре появились всадники. Бостонцы носили странные мундиры, несколько похожие на те, что были на серых немцах. Короткие двубортные сюртуки с пелеринами и шляпы с эмблемами. Я видел подобные в трофеях у капитана Жильбера. На налобнике её красовались перекрещенные сабли. Вооружены бостонцы, как и всякие лёгкие кавалеристы, ружьями и саблями. И, похоже, стрелять в нас они не собирались, потому что правая рука у каждого лежала на эфесе.
