- Я отправил за ним два эскадрона гусар, - сообщил Макдональд, - но не думаю, что они догонят Блюхера. След давно простыл.
- Быть может, эта скачка его прикончит, - зло произнёс Бонапарт.
- Маршал Бонапарт, - сказал генерал-лейтенант Барклай де Толли, - мой корпус возвращается в Россию. На переформирование.
- Понимаю вас, - кивнул ему Бонапарт, остановившись, чтобы осмотреть батарею, буквально, заваленную телами. Венгры обороняли её отчаянно, не щадя себя, в то время как артиллеристы разворачивали орудия на обрушившегося на них с тылу врага. - Вы помогли мне, генерал-лейтенант, можно сказать, спасли меня и Францию. Я велю отчеканить в честь битвы и обороны Труа памятные медали. Их получат все, кто сражался в эти дни.
Мы шагали по сожжённому пригороду Труа, переступая через трупы и сломанное оружие, солнце освещало всю эту жуткую картину, но на душе, не смотря на всё это, было как-то легко. Одна мысль сидела в голове - домой, мы возвращаемся домой.
Глава 19,
В которой герой так и не находит мира, даже на родной земле.
Бонапарт выделил нашему корпусу большой десантный дирижабль, на котором мы вернулись в Вильно. Помню, меня очень сильно удивило, что мы летим не на аэростатах Гершеля, однако я не придал этому значения. Сразу по прибытии всех офицеров отправили в отпуск, чем я воспользовался, взяв билет на дилижанс до родного города. Однако отправиться домой в тот день мне было не суждено.
Я шагал по станции дилижансов мимо паперти дорожной церкви с нищими, просящими милостыню у "добрых господ". Моё внимание привлекли знакомые цвета одежды одного из них. Очень уж похожи на наши полковые. Я остановился, приглядевшись к однорукому нищему - и точно он носил грязный и штопаный мундир Полоцкого полка. Пригляделся внимательнее - и выругался сквозь зубы, кажется, по-немецки.
- Жильцов, - сказал я ему, - что вы тут делаете?!
- Вашбродь, - почти прошептал мой бывший денщик.
- Встать! - скомандовал я. - Смирно!
Тело бывалого солдата среагировало быстрей разума. Он вскочил и коротко махнул рукой, отдавая честь.
- Ваше благородие, господин штабс-капитан, - гаркнул он былым фельдфебельским голосом, - прошу простить неуважение к вашей персоне! Бывший фельдфебель Жильцов Василий, к несению службы вашим денщиком готов!
- Эй, офицер, чё творишь? - к нам направлялись три человека явно преступного вида. - Эт наш солдатик.
- Солдат более ничьим крепостным быть не может, - сказал им я, как бы невзначай кладя руку на кобуру с пистолетом. - А, тем более, находящийся на действительной службе.
- Не въезжаешь, офицер, - продолжал невысокий парень, явно верховодивший в этой шайке. - Этот солдатик наш.
- Пистоль не мацай! - рявкнул один из громил, сопровождавших невысокого.
- Я успею всадить тебе пулю в лоб раньше, чем ты шаг сделаешь, - спокойно сказал я.
Громила, похоже, был изрядно оконфужен тем фактом, что не понял и половины из сказанного мной. Это было написано у него на лице.
- Палить на станции, - усмехнулся невысокий. - Не станешь, офицер. Тут псы кругом, и все наши, прикормленные.
- Нападение на офицера во время войны, - покачал головой я, - это компетенция не станционных полицейских. Вами займутся военные аудиторы. Если будет кем заниматься.
- Лады, - пошёл на попятный парень. - Забирай солдатика, но он нам звона стоил. Кто вернёт?
- Ты чего-то не понимаешь, - сказал ему я. - Сейчас мы с Жильцовым уходим.
- Эт ты не въезжаешь, офицер, - окрысился парень, став похож на зверька. - Я сейчас кликну своих лбов, и они из тя калеку сделают. Рядом со своим солдатиком сядешь.
- Вторую руку перешибём, - заржал как конь второй громила.
Я выхватил из кобуры пистолет и, без колебаний, всадил пулю ему в голову. Громила дёрнулся, покачнулся и осел на мостовую. Собравшаяся вокруг нас толпа зевак, раздалась в стороны с совокупным охом.
- И чё терь делать будешь? - по-крысиному оскалился коротышка. - Без пистоля?
Я спокойно вложил пистолет в кобуру и погладил корзину палаша.
- Прекратить безобразия! - прогремел зычный голос городового. Во главе небольшого отрядика из троих станционных стражей он прокладывал себе дорогу через толпу. Люди просто расступались перед ним. - Расходитесь! Разойтись! Нечего тут стоять!
Подойдя к нам, попутно практически разогнав толпу, он спросил, вроде бы ни к кому не обращаясь:
- Что тут твориться? Кто стрелял?
- Я стрелял, - ответил я. - Штабс-капитан Суворов, командир гренадерской роты Полоцкого пехотного полка. Нахожусь в отпуске.
- По какому поводу стреляли? - не дал сбить себя с толку и ошарашить званиями городовой.
- Эти трое, - я указал на невысокого и двух - живого и мёртвого - громил, - напали на меня, наверное, с целью грабежа.
- Федька! - крикнул на коротышку городовой. - Совсем страх потерял?! В арестантские роты захотел?!
- Да вы что, Иннокентий Феофилактович, - голос невысокого Федьки разительно изменился (и как он только выговаривал отчество городового?), - ничего такого. Они к нашему солдату прибодались, мы ему, того, объяснить хотели, что к чему. А они сразу за пистоль, сразу - бах! - и Копыту голову прошибли.
- Правильно сделал, - одобрил мои действия городовой. - Копыто твой, Федька, совсем с головою не дружил, вот и потерял её.
Он рассмеялся своей неказистой шутке. Федька поддержал его.
- В общем, иди отсюда, Федька, с глаз моих долой, - отсмеявшись, сказал ему городовой. - И Копыту забирай. Нечего ему тут валяться.
А когда уголовники покинули поле боя, городовой обратился ко мне:
- Забирайте своего солдата, господин штабс-капитан, и проваливайте как можно скорей. Федька - мелочь, малёк, но верховодит у нищих человек страшный. Ему надо имя своё, renommИe, сохранить, а за ради этого он, на что угодно пойдёт. В уголовной среде имя - это всё, потеряешь имя, потеряешь и власть.
- Для чего вы мне всё это говорите? - поинтересовался я у городового. - Могу вас уверить, что мне это совершенно неинтересно.
- Понимаю, господин штабс-капитан, - кивнул городовой. - А говорю вам всё это не для того, чтобы, Боже упаси, напугать вас. Нет. Я к тому, что они ни перед чем не остановятся. И на убийство пойдут.
- Я вполне могу за себя постоять, - ответил я.
- Ничуть не сомневаюсь в этом. Но, я вижу, у вас рука на перевязи, а солдат ваш и вовсе не боец уже. Трудненько вам будет совладать с Грачём и его бандой.
- На помощь полиции рассчитывать не стоит? - усмехнулся я.
- Ну, это как сказать, - пожал плечами городовой.
- Да никак, - отмахнулся я. - Жильцов, за мной!
Из-за происшествия на станции, на дилижанс я, конечно, опоздал. Поэтому, передав Жильцову часть своего нехитрого багажа, направился в первый же, более-менее приличный, трактир. Половой попытался было не пустить Жильцова, крича, что нищим в приличное заведение ходу нет.
- Это не нищий, - ответил я, - а заслуженный солдат и мой денщик. Вопросы?
- Знаем мы этого заслуженного, - буркнул половой, низко кланяясь мне. - Он тут гулять начинал.
Мне захотелось врезать ему по холёной физиономии, но опускаться до мордобоя, да ещё и на трезвую голову - mauvais ton. Мы с Жильцовым прошли через всё заведение к дальнему столу, сопровождаемые взглядами посетителей, по большей части, неприязненными, а то и откровенно презрительными.
- Ты когда в последний раз нормально ел? - спросил я у Жильцова, когда мы сели за стол.
- Не помню уж, - пожал плечами тот. Нищенские привычки снова взяли верх, сидел он, сильно сгорбившись и опустив глаза. - Давно.
- Человек! - щёлкнул я пальцами. - Человек!
