– Полетаева, – бросала в ответ Анна. – Ты неисправима! Тебя интересует только собственная персона.

– Конечно… Это правильно…

– Ну нет! – возражала ей Анна.

На этом их спор, как правило, обрывался. Никто не хотел продолжать его. Несмотря на абсолютную непохожесть, почему-то с первого курса они подружились и частенько ходили вместе на разные мероприятия и тусовки. Правда, Полетаева выбиралась куда-то регулярно, а Анна лишь в свободное от учебы время.

– Нельзя быть такой серьезной, – встряхивала роскошными белокурыми волосами Полетаева. – Так ты никогда не выйдешь замуж. Мужчины не любят серьезных.

– Ну и плевать, – упрямилась Анна. – Кому надо, полюбит и так.

Ника Полетаева твердо знала: чего она в жизни хочет. Найти себе мужа, который обеспечит красивую яркую жизнь. Желательно за границей. Впоследствии этот пазл у нее сошелся идеально: она вышла замуж за швейцарца и в настоящий момент проживала в стране шоколада, сыра и альпийских лугов.

А их дружба свелась к обмену сообщениями в чатах и по электронной почте. И то – довольно редко.

Объявили ее станцию. А она, погрузившись в воспоминания, чуть не проехала!

Анна выше подняла голову и тряхнула волосами.

И вынырнув из переполненного вагона, почти бегом направилась к эскалатору.

Анна хорошо помнила тот момент, когда она впервые появилась на работе. Ее, аспирантку, направили совсем в другой отдел, но она по ошибке поднялась наверх, вошла в тесную комнату и остановилась как вкопанная.

Даже самой себе не могла бы она объяснить, что так прельстило ее в этом помещении.

– Пространство было каким-то особенным, – объясняла она потом Василию. Но тот только смеялся:

– Ну ты даешь, чем особенное-то?

Ну как это объяснить?.. Да, комнатка была маленькой, но через окно сверху падал какой-то необъяснимый свет – мягкий, рассеянный, как будто бы сквозь линзы… Как у Леонардо на его картинах. То самое знаменитое сфумато…

А здесь сфумато было повсюду. Все предметы словно парили в воздухе, преображенные этим светом…

А на шкафу стоял глобус с белой полярной совой наверху.

Анна не сразу заметила в углу высокого рыжего парня. Точнее – его голову, торчащую из-за шкафа. Он смотрел на посетительницу с удивлением. Она молчала, наконец он кашлянул, и Анна очнулась.

– Вы к кому? – раздался мужской голос, который показался Анне трубой иерихонской.

– К… вам, – нашлась она.

– Ко мне? – Обладатель зычного голоса изрядно удивился и вышел из-за шкафа. – Вы, девушка, точно адресом не ошиблись?

– Нет. Я – аспирантка, – прибавила Анна. – А вы?

– Я руководитель центра культурологических исследований российской государственности начала двадцатого века.

Решение пришло молниеносно.

– Я буду писать диссер по вашей теме. У вас есть аспиранты?

Вопрос этот поверг руководителя центра в шок. Он молчал. Потом потер пятерней подбородок, затем рука нырнула в волосы:

– Н-нет.

– Вот видите. А между тем аспиранты вам нужны. Ни один уважающий себя научно-исследовательский центр или структура не могут быть без аспирантов.

– Нужны-то нужны, да где их взять? Сейчас все больше по западной истории шуруют, забыли отечественную-то. Или такое наворотят, что диву даешься!

– Одна из аспиранток уже перед вами.

– У вас какая тема?

– Пока она точно не сформулирована, но можем подумать вместе с вами. Во всяком случае, культурология и государственность меня очень интересуют, – заявила Анна, у которой была тема: «Западноевропейская ментальность в XXVII веке».

Кому сказать, что ее очаровала сама комната – нездешняя, странная, прелестная? Все равно никто не поверит! Анне, у которой, собственно говоря, не было своего дома, – эта комната сразу пришлась по душе.

– А чай можно у вас выпить? – спросила она внезапно севшим голосом.

– Даже кофе есть. Не лыком шиты.

– Ну вот и спасибо на этом. Будем знакомы, – спохватилась Анна. – Рыжикова Анна.

– Василий Курочкин. А аспиранты центру и правда нужны. – И как бы упреждая ее вопрос, он поднял вверх руку: – Чуть позже обо всем переговорим. Но сразу говорю – руководитель я строгий. Так что без обидок, ладно?

– Обидок не будет.

– Вот и славненько.

– А почему у вас глобус с совой?

Курочкин почесал затылок:

– Слышала выражение: «Натянуть сову на глобус». Что означает подтасовку фактов и манипулирование источниками для обоснования своей точки зрения. Так вот, эта сова здесь как напоминание о том, что заниматься этим ни в коем случае не стоит. Настоящий ученый должен быть добросовестным и честным исследователем.

– Понятно, – улыбнулась Анна. – Наглядное пособие. А почему сова полярная?

И тут Вася Курочкин смутился.

– У Гарри Поттера такая же. А племянник обожает Гарри Поттера.

Но Ане показалось, что Вася сказал о себе.

С той поры и началась их странная дружба. Странная, потому что пощады Василий своей аспирантке не давал и частенько доводил Анну до слез придирками и дотошностью. Ей казалось, что он просто придирается. И незаслуженно – потому что хочет показать над ней свою власть. Самодурничает, как говорила про себя Анна.

Но когда у нее получалось, то Василий ее хвалил. Мог даже погладить своей ручищей ее руку. И голос его тогда становился медовым-медовым.

– Ну молодец, Анюточка! – тянул он. – Ты у меня самая умная и разумная.

И он часто ее выручал. Если Анне не хотелось идти домой, он разрешал оставаться на работе и спать на диванчике, в обход всех правил. И Анна, счастливая, засыпала на этом узком продавленном диване, который казался ей райской постелью. Только бы не быть дома с вечно пьяным отцом…

– Ты и в науку, наверное, пошла, чтобы от него подальше… – как-то брякнул ей Василий.

– А что? – покраснела Анна. – Нельзя?

Но на самом деле ей нравилось рыться в документах, искать факты, данные, которые потом складываются в стройную логичную версию или статью. Но об этом она никому не говорила.

На улице было холодно. Но, несмотря ни на что, Анна любила осень. Причем любую. И звонко-яркую, когда синее небо так красиво оттеняет разноцветные деревья, и начинающие холода, укутывающие город призрачной дымкой, и первый дождь. Она очень любила дождик, такой грустный, умиротворяющий… Никуда не надо спешить, а можно было забраться с ногами на кушетку и смотреть в окно.

Своей квартиры у Анны не было. Она жила с отцом-алкоголиком, периодически впадающим в запой и буянившим на полную катушку. В такие минуты он начинал петь «На сопках Маньчжурии», кричать, что он из потомственных казаков, все все кругом разворовали и вообще правительство – дрянь. Приличный человек только один – Жириновский, но ему никогда не дадут пост президента и даже премьера не дадут. А так бы он вместе с ним дошел бы до Индийского океана с отрядом казаков и омочил там ноги. В такие дни Анна оставалась ночевать на работе.

Центр находился в старинном здании восемнадцатого века в центре Москвы. Он был организован при одном из академических гуманитарных институтов и занимал три маленькие комнатки под чердаком. В одной комнатке находился архив, другая была библиотекой плюс чулан, а третья – рабочий кабинет, как гордо именовал это помещение Вася Курочкин.

Из дома Анна притащила норвежский плед с оленями. Большую чашку из семейного сервиза, оставшуюся после бабушки. Пару репродукций с картин, которые она повесила на стены. Плюс занавески, и комната приобрела жилой вид…

Дорога от метро до института занимала чуть больше десяти минут, накрапывал дождик. Сунув руки в карманы и обходя лужи, Анна рванула вперед…

Василий уже был на работе. Анна боялась, что он устроит ей выволочку за опоздание. Но Василий был в хорошем настроении, что в последнее время было почти редкостью. Он окинул Анну критическим взглядом, но не стал ей выговаривать за маленькие лужицы, мгновенно образовавшиеся на полу, а просто поджал губы.