Светило яркое апрельское солнце, в воздухе терпко пахло свежескошенной молодой травой. По обочинам грунтовой дороги, ведущей через поле к кладбищу, среди зелени жёлтыми огоньками горели первоцветы и одуванчики, кое-где разбавляя солнечный цвет, алел адонис, синими искрами вспыхивала лаванда.

На кладбище, как в парке, от разноцветья пестрило в глазах. В этот чудесный день и похоронная процессия, и само кладбище навевали мысли о хрупкости человеческой жизни и полном равнодушии к ней природы. Светловолосая девочка, лет пяти, с интересом рассматривала птиц, поющих на деревьях, яркие искусственные и неброские живые цветы на могилах. Она перевела взгляд на людей, стоящих у гроба и вздрогнула, её глаза испуганно округлились.

– Бабуля, а у тёти Поли щупальца, как у осьминога!

Моложавая женщина лет шестидесяти внимательно оглядела вдову покойного, в её глазах появился страх. Всё утро Веру Фёдоровну мучило предчувствие какой-то беды, но она решила, что это тягостное чувство печаль по умершему соседу. Теперь же она поняла причину своей тревоги: привычный, знакомый облик Полины изменился. Вера Фёдоровна тяжело вздохнула: жаль, что кроме неё, а теперь и внучки, никто не видит истинную сущность их соседки. Она тоже не видела. Видимо, Полина расслабилась и нечаянно открылась.

«Действительно, кого соседке опасаться? Я слаба и не представляю для неё никакой угрозы. Нужно отвлечь Дашу, чтобы она не привлекала чужого внимания».

Вера Фёдоровна заставила себя успокоиться и тихо попросила внучку:

– Даша, пойдём, я тебе кое-что покажу.

– Ну, бабушка, хочу смотреть на туманные щупальца. Я никогда такого не видела, – заупрямилась малышка.

Вера Фёдоровна растерянно огляделась. Чем бы занять малышку?

– Дашенька, посмотри, на том дереве птицы гнездышки строят, – показала она на высокую раскидистую берёзу, взяла девочку за руку и увела подальше от людей.

С непосредственностью ребёнка Даша переключилась на птиц. Она стала наблюдать за скворцами, несущими в клювах пух и сухие травинки к будущему гнезду.

Послышались удары комьев земли о крышку гроба, плач и приглушённые разговоры в толпе людей. Провожающие потянулись к выходу кладбища, стали усаживаться в машины, автобусы. Только тогда Вера Фёдоровна рискнула присоединиться к отъезжающим. Она расстроенно размышляла: «Господи, то чего я боялась столько лет, произошло, не минуло нас! Даша оказалась такой же, как и её мать. Не спас и отъезд из дома, разлука с родными. Опасный семейный дар настиг внучку!»

Тяжело вздохнув, вспомнила, как четыре года назад умоляла дочь не лечить «чёрных» людей. Объясняла: за спасение обречённых, жизнь предъявит высокую цену, но даже она не догадывалась, что этой платой будет жизнь дочери.

Вера Фёдоровна не пошла на поминки к соседке, сославшись на сильную головную боль.

Даша спала. А её бабушка сидела у окна, не зажигая свет. Она вспоминала, как много лет назад сама впервые увидела «тёмных» людей.

1947г, поселок Беловодье

Семилетняя Вера играла с братом Мишей во дворе дома под большой старой шелковицей, присматривая за двухгодовалой сестрёнкой Катей. Сумерки медленно опускались на землю. Ко двору подъехала лёгкая пролетка. Мужчина придержал лошадей. Из пролетки вышла молодая женщина и быстрым шагом направилась к дому. Вера посмотрела на незнакомку – вокруг гостьи клубился серо-чёрный туман-дым. Когда она проходила мимо детей, язычки этого тумана потянулись к ним, но тут же, словно обожжённые, отдёрнулись. Девочку обдало потоком ледяного воздуха, что-то больно кольнуло в сердце.

– Ты видел? – поинтересовалась Вера у брата.

– Тётку? Ага, видел, – пробурчал недовольный Миша: у него развалился сложенный из спичек колодец.

– А облако тумана вокруг неё?

– Не выдумывай, не было никакого облака. Поменьше сказок читай!

– Что совсем, совсем не видел? – изумилась она, чувствуя странную тяжесть в груди.

– Хватит сочинять ерунду, – вспыхнул брат и стал собирать спички в коробку. Его всегда злили выдумки Веры, он считал их глупыми.

– Но я, правда, видела, – запротестовала Вера. – Я не лгу.

Миша показал сестре язык и, кривляясь, произнёс:

– Брехушка, лгунишка.

Маленькая Катя, молча пересыпавшая песок из одной плошки в другую, громко заревела. Малышка не любила ссор и всегда реагировала на них плачем. Из дома послышался шум. Бабушка Анастасия Глебовна кричала на гостью:

– Не приходи больше! Тебе нельзя помочь, ты сама во всём виновата!

Незнакомка, стоя на пороге дома, в сердцах топнула ногой.

– Я заплачу, вы таких денег и не видели!

– Деньги тут не помогут, – устало вздохнула Анастасия Глебовна, – только ты сама можешь себе помочь. Измени свою жизнь.

– Не вылечишь, шепну кому надо, и твою лавочку прикроют! – угрожала неприятная гостья.

Дети переглянулись между собой. Бабушка редко повышала голос.

– Иди с богом, – отмахнулась Анастасия Глебовна и закрыла дверь перед носом посетительницы.

Незнакомка выскочила из двора, как ошпаренная.

– Присмотри за Катей, я сейчас, – попросила Вера брата.

Бабушка сидела за столом, погрузившись в раздумья.

– Бабуля, что это за туман клубился вокруг тёти? Мне Миша не верит, обзывается.

Анастасия Глебовна взволнованно всплеснула руками.

– Ты видела туман?

– Да, и его язычки тянулись к нам.

– А какого цвета был туман? – поинтересовалась Анастасия Глебовна и зачем-то стала суетливо передвигать на столе тарелки.

– Серо-чёрный, – ответила Вера. Она впервые видела растерянность бабушки.

Анастасия Глебовна оставила посуду в покое и внимательно посмотрела на внучку.

– А раньше ты встречала таких людей?

– Нет, никогда.

Вера для убедительности покачала головой. Крупные кудряшки русого цвета подпрыгнули вверх.

– Послушай, солнышко, пусть это будет нашей тайной. Никому, ни детям, ни взрослым, ни в школе, ни на улице не рассказывай. Обещаешь?! – Она взяла внучку за плечи, ярко-бирюзовые, не по возрасту молодые глаза заглянули прямо в душу.

– Да, бабушка, обещаю! А что это такое? – Веру разбирало любопытство.

– Никто кроме меня, а теперь и тебя, не видит этот туман. И лучше никому не знать, что мы видим. Понимаешь сейчас такое время… лучше всё скрыть. Это была плохая тётя. Вот ты без разрешения взяла варенье из кладовой.

– Но я поделилась с Мишей, – стала оправдываться Вера и виновато опустила глаза, рассматривая некрашеный деревянный пол.

– Я не об этом сейчас. Вы с Мишей ели варенье. Руки и лица не домыли, и мы заметили вашу шкоду. Так и посетительница сделала что-то очень плохое, и оно, как варенье, прилипло к ней туманом. И чем больше человек делает скверного, тем чернее вокруг него цвет.

– А если бы она сделала доброе дело?

– Думаю, туман бы побледнел, – ответила Анастасия Глебовна, однако сомнение промелькнуло в её глазах.

Вера призадумалась:

– Болеет тётя из-за того, что натворила?

– Причин много и эта тоже. Ну, всё, иди за Катей. Уже совсем стемнело. И Мишу позови в дом, – напомнила она.

С того вечера жизнь Веры круто изменилась. По утрам они ходили в лес, в поле собирать травы. Анастасия Глебовна рассказывала внучке, когда и какую травку рвать, как сушить, от чего лечит. Вера училась делать отвары, мази, настои. Присутствовала при лечении больных, помогала накладывать компрессы, повязки, вправляла по мере сил вывихи. Мать Веры, Ольга, поначалу сердилась, что дочь освободили от домашней работы, но после разговора с матерью оставила её в покое.

Анастасия Глебовна была деревенской знахаркой. Не ведьмой, не колдуньей или ворожеей, а именно знахаркой, как до этого мать и бабушка. Люди шли к ней за помощью из соседних сёл и районов, отчаявшись вылечиться у врачей. Она лечила почти все кожные заболевания: «сибирку», «рожу», язвы, сыпь. Помогала при бессоннице, заговаривала испуг, убирала заикание, врачевала множество различных недомоганий. Принимала не всех, иногда без объяснения причин она отказывала в лечении и просила больного уйти.