Белобрысый стоял впереди всех и непонятно смотрел на нас. Где же Рейн? Что у них там случилось прошлой ночью?

- Пояса больше нет, - без особой печали сказал Хаген.

Визарий кивнул, соглашаясь. С этим вообще было трудно не согласиться.

- Значит, нам здесь нечего больше делать?

- Вроде бы так.

Белобрысый усмехнулся:

- Меч Истины, ты, никак, рад тому, что случилось. А как твои сарматы?

Визарий пожал плечами:

- Меня позвали не сарматы, а Геракл. Таким вещам не место среди смертных. Смертные должны управляться сами.

- Согласен, - коротко кивнул Хаген.

Он сделал знак своим молодцам и пошёл прочь с вершины, оставляя нас одних. Визарий смотрел ему вслед, и глаз, не закрытый синяком, был печален.

- Всё окончилось ничем. А могло окончиться трёпкой. Геракл, говоришь? Ненавижу героев!

Жданка, усевшаяся вновь под скалой, чтобы убаюкать испугавшуюся Златку, глянула на меня строго:

- Не надо, Лучик. Ты не должен так говорить.

И тихо запела голосом, который звучал совсем не так, как прежде. Я расслышал слова… и перестал быть…

Она пела о том, как умирают воины в неправом бою, потому что верят в его справедливость. Как прощается всё теми, кто любил, как очищается память, и павший уходит на небо чистым, как в миг рождения. Как прорастают травой курганы, овеянные славой. Как добрая слава отцов зовёт в бой сыновей. Как умирают в неправом бою простаки - и уходят прямо в легенду…

Ты был не прав, Сиагрий, о нас сложили песню! Это сделал не я…

Она пела так, словно все мы были герои. Словно это о щербатом старом солдате, погибшем много лет назад, о Визарии, глядящем на мир подбитым глазом, обо мне самом, были сказаны эти слова:

Жить по совести. Умирать за справедливость.

========== СЛЕД НА ПЕСКЕ (Давид) ==========

Комментарий к СЛЕД НА ПЕСКЕ (Давид)

Эта часть романа написана полностью моим другом Ty_Rexом. Продолжение будет уже моё.

СЛЕД НА ПЕСКЕ

По белым дорогам,

по лунным равнинам

Мы вместе гуляем

давно.

Нам нужно немного –

всего половина

На каждого.

Вместе – одно.

Нам нужно немало –

глубины, просторы

И свет маяка вдалеке,

Высокие скалы,

бездонное море…

Цепочка следов на песке

Бежит, убегает

всё дальше и дальше,

Кого-то зовёт за собой

От края до края.

Идём же, мой мальчик.

Пускай пропоёт нам прибой!

Давид

Капли крови тёмными кляксами расползались по серой шерстяной ткани, втягивались в песок…

Я в первый раз видел смерть человека от чужой руки. Мне приходилось присутствовать при соборовании – святой отец часто брал меня с собой к ложу умирающего. Истинному христианину незачем бояться смерти, но куда как жутки дела её. Ужас свой я потом выливал на пергамент, рисуя картины Страшного суда: пепельно-жёлтые заострившиеся черты, исхудавшие, в пятнах тления кисти, глаза, запавшие запредельным осознанием тщеты существования.

Не таковой предстала мне смерть внезапная.

Поединок поначалу заворожил меня скупостью линий, многообразием поз. Так и в богослужении – каждое движение, каждая фраза призваны выполнить свою миссию. Вынь из этого полотна хоть одну золотую нить, и всё распадётся. Не услышит мольбы Спаситель в диавольской какофонии бессмысленного ритуала. Я позабыл, какое обвинение выдвинул готский вождь против бесстыжего разбойника Этельреда. В моём воображении уже сплетались линии новой миниатюры. Этельреда я видел Святым Георгием, а противник его, огромный варвар со странным мечом, плавно уходящий из-под стремительных ударов гота, чудился мне Змием, врагом сущим. Я остановился, раскрыв рот, и Преосвященный гневно окликнул меня, тряхнув за плечо, чтобы я нашёл силы оторваться от непотребного зрелища. Я поспешил отвести глаза от прогалины, на которой происходил поединок…

И тут о землю грянули капли, щедро запятнав одеяние епископа. Резко повернувшись, я заметил только сверкающую дугу мечевого размаха, сеющую кровавый дождь, и успел понять, что поединок неправильный. Не Святой Георгий, но Змий торжествовал победу! Медноволосая голова Этельреда горящим шаром метнулась под ноги людям, окружившим место ристалища. Несколько мгновений все ошеломлённо молчали. На моём плече жаркая рука святого отца явственно дрогнула.

Вождь Готтард медлил с подобающей речью, пристально вглядываясь в лицо высокого варвара. Тот уже опустил свой меч. Черты его вдруг странно дёрнулись, смазались. Дыхание прервалось коротким хрипом.

- Ну что, Визарий? – крикнул кто-то в толпе.

Тот, кого назвали Визарием, тяжело оперся на меч, перегнулся в поясе и медленно осел на песок, несомненно, мёртвый. Но почему? Ведь, насколько я видел со своего места, на нём не было ни единой царапины!

Видимо, готов тоже удивило это обстоятельство. Толпа подалась вперёд. В наступившей тишине неожиданно зазвучал глубокий голос моего наставника.

- Вот к чему приводят варварские обычаи и людоедские обряды, - Преосвященный Прокл вышагнул из рядов притихших общинников и осенил себя крёстным знамением. – Не довольно ли поклоняться бессмысленным идолам, которые не в силах судить деяния смертных? Не о том ли я предупреждал тебя, Готтард?

Вождь смущённо потупил взор, забрав в кулак изрядно седую бороду. Ему явно нечем было ответить на укор Преосвященного, который между тем продолжал:

- Бог един, и имя Его - любовь! Придите к Нему со своими грехами, покайтесь! Примите слова истины, и райские врата откроются перед вами…

- А-ах! – слаженно выдохнула толпа.

Высокий варвар, только что бездыханным лежавший на истоптанном песке ристалища, медленно выпрямился, опираясь на плечо белокурого товарища. На бледном лице синими молниями сверкнули глаза, показавшиеся мне неестественно глубокими, словно смотрели они откуда-то из запредельного далека.

- Суд свершился, вождь. Приговор был справедлив, - устало вымолвил человек, на моих глазах восставший из мёртвых.

Готтард поднялся с большого пня, покрытого потёртой волчьей шкурой:

- Я слышал тебя, Меч Истины. Никто из нас не станет оспаривать суд. Никто не станет мстить за мерзкого насильника. Вы тоже слышали моё слово! – возвысил он голос так, чтобы было внятно всем находящимся на ристалище.

Мне показалось, что, несмотря на вежливую речь, вождь боялся смотреть в глаза тому, к кому она была обращена. Жестом подозвал мальчишку-раба, отдал ему тугой кошель и подтолкнул вперед. Парнишка на дрожащих ногах подошёл к поединщику, едва не уронив, передал плату, после чего так порскнул в сторону, что я невольно потёр глаза, не сумев уследить движение. Визарий буднично подхватил кошель.

Я пришёл в себя, когда народ стал расходиться. Готы утащили то, что осталось от Этельреда. Ушёл и Визарий со своим желтоволосым товарищем. Лишь кровь на истоптанном песке свидетельствовала о том, что здесь недавно произошло убийство. Я тоже собрался, было идти, как вдруг почувствовал, что ладонь Преосвященного всё ещё лежит на моём плече. Я обернулся к наставнику.

Много раз святой отец противостоял Диаволу в ночных бдениях. Один из всей киновии , он не боялся проповедовать среди язычников, и я не знал ни одного варвара, не склонившегося в конце концов перед непреложностью его доводов. Богом было ему дано прозревать зло в самых потаённых уголках людской души, и никогда Преосвященный не отступал перед кознями Нечистого, сколь бы влиятельны ни были те, кого он обличал. В самом Риме он не боялся клеймить гордыню и злобу причастных к власти людей, за что и был сослан в этот полудикий край. Но и здесь святой отец Прокл не переставал радеть о деле Господнем. Мы приехали в Истрию пять месяцев назад, а его слово уже громко звучало в душах горожан. Бог вёл его неисповедимыми путями, и паства шла за ним, как за негасимым светочем во тьме.

Я не могу сказать, что прочитал в тот раз в его глазах. Кощунственно вымолвить, но мне показалось, что мой наставник впервые испугался.