Отобрав у Гарзеля бутылку с заявлением, «кто платит, тот и разливает» Волчок практически закончила разговор о делах, затребовав у бармена отдельный столик, куда должны будут принести их заказ. Только сначала его еще надо было сделать.
— Что будете заказывать? — когда Волчок уже основательно присосалась к бутылке, словно намереваясь как можно быстрее надраться до невменяемого состояния, заодно утягивая за собой и Рейвен, подливая ей в стакан снова и снова, к их столику все-таки подошла обслуживающая столики девушка с обычной показной рабочей улыбкой на лице.
— «Крепыш», «Коллайдер» и что-нибудь запить, — уверенно выдала Волчок. — Еще жаренные ребрышки на закуску и каких-нибудь салатов. Моему товарищу все то же самое. И вот тебе, на расторопность, — метнула через столик в сторону девушки пластиковый кредит, который та тут же подхватила, каким-то образом даже поднос не выронив. Рейвен, не заметив меню, вероятнее всего здесь его просто не было, только кивнула, соглашаясь с наемницей.
— Все будет исполнено в лучшем виде, — улыбка подносчицы из натянутой превратилась в настоящую, сразу как только та получила чаевые, — подождите буквально пару минут, уважаемые гости.
Коротко поклонившись, она моментально исчезла в толпе, но в ответ Волчок только хмыкнула, пытаясь разглядеть девушку в зале. А повернувшись к своей напарнице, разлила остатки содержимого бутылки по стаканам.
— Как ты думаешь, Гарзель их к себе в кровать таскает или нет? — поинтересовалась она с кривой усмешкой, прежде чем выпить, — Девки красивые, молодые, от него зависят практически во всем…
— Великое Небо, даже думать об этом не хочу, — Рейвен чуть не подавилась и, закашлявшись, стукнула стаканом по столу, — это же… нет, ладно, в Тортуке гибриды не запрещены, да и ксенофилией, кажется, никто не обеспокоен, но… Гарзель… Он же даже не производит впечатления подобного…
— Это он сейчас такой милый и прямо весь лапочка, — буркнула Волчок, — потому, что он наш посредник, и через него идут все наши дела. Ну, теперь наши, а до этого исключительно мои. И со всего этого он имеет свой процент, так что наглеть с нами ему себе дороже. Любой наемник может сняться с места и сменить посредника, здесь никто никому и ничем не обязан, поэтому-то он само радушие. Только попробуй ему задолжать, отношение сразу поменяется. А этих девчонок он на улице подбирает, вытаскивает из трущоб тех, что покрасивее, отмывает, подлечивает и берет к себе на работу. Они никто, фактически его рабы, поскольку зависят от него во всем. Не понравься чем Гарзелю, моментально окажутся там, где начинали. На трущобных помойках… А у торросов все как у нас устроено… Вот и думай сама, пользуется он этим или нет?
— Не хочу об этом даже думать, — отрицательно покачала головой Рейвен, мрачно посмотрев на свой стакан и, секунду подумав, тоже опустошила его одним глотком.
— А мне кажется, пользуется, — усмехнувшись, добавила Волчок, поймав еще один неприязненный взгляд от своей напарницы. Та только что-то прошипела сквозь зубы, но отвечать ничего не стала.
Подносчица действительно вернулась очень скоро, в сопровождении небольшого сервисного дрона, который тащил на себе пластиковый ящик с бутылками и блюдами. Расставив все на столе, она еще раз поклонилась, пожелав приятного аппетита, после чего получила от Волчка еще один кредит.
— Так, главное, не нагрузиться слишком быстро, — облизнувшись на все расставленное на столе, заявила Волчок, и так уже не самая трезвая. Рейвен, взяв одну бутылку и попытавшись прочитать написанное на этикетке, только покачала головой, взяв на заметку, что нужно проследить за наемницей во избежание возможных неприятностей. В Тортуке алкоголь гнали из химических соединений вроде отработанного топлива или сжиженных болотных газов, не имеющих ничего общего с природным происхождением. В результате чего получался невероятно крепкий и столь же вредный для здоровья концентрат, отличавшийся только тем, какими соединениями его позже разбавляли для увеличения или уменьшения крепости напитка. «Коллайдер», бутылку которого она сейчас держала в руках, был сделан из отработанных охлаждающих жидкостей аннигиляционного коллайдера, слитых и переработанных для того, чтобы можно было пить без опасности прожечь себе желудок. И все же, пить такое в больших количествах слишком рискованно из-за возможности заработать себе язву.
Волчок все же исполнила свою угрозу напиться, заодно утянув с собой и более осторожную Рейвен. Под жареные ребрышки бутылки опустошались действительно незаметно, и в голове уже вскоре все зашумело и поплыло яркими красками. «Коллайдер» оказался с подвохом, практически не чувствуясь до определенного момента, но потом накрывая совершенно неожиданно, словно удар молота по затылку. Куда-то исчезло равновесие и фокусировка, Рейвен уже с трудом даже понимала, где находится, только задорный смех наемницы, сидевшей рядом с раскрасневшимся лицом, позволял хоть как-то ориентироваться.
К тому же оказалось, что в пьяном состоянии Волчок оказалась даже слишком словоохотливой и откровенной со своей новой подругой. Те мысли, которые прежде держала глубоко в себе, теперь полезли наружу, ничем больше не сдерживаемые, хотя сама Рейвен с трудом воспринимала все, что слышала.
— Рейв, вот ты у меня все выспрашиваешь, почему я тебе помогала, — чуть ли не себе в стакан бормотала наемница, прерываясь только очередной порцией вливаемого в себя алкоголя. — Я ведь и сама себе на этот вопрос до конца не ответила. Даже не знаю, с чего на него начать отвечать… Знаешь, как это… Я словно сама себя в тебе увидела… Когда-то сама такой была, только мне тогда никто не помог, понимаешь? Я же не от хорошей жизни в наемницы пошла. Ты ведь знаешь, что со мной было?
Рейвен только отрицательно покачала головой, но все-таки ей хватило понимания того, что нужно чокнуться стаканами с Волчком, прежде чем ее опять понесло на откровения. Ей оставалось только слушать и вникать.
— Знаешь, я ведь родилась примерно в таком же городке, — наемница оглянулась по сторонам, — только там был защитный купол, старый шахтерский поселок с почти истощенными шахтами. Центральный город уже не обращал на нас никакого внимания, того, что добывали, не хватало даже для выкупа снабжения светом и водой, понимаешь? И всем на шахтеров было плевать, выживали кто как умел… Знаешь, у меня ведь вроде как брат был… один в семье работал, потому что отцу обе руки раздавило во время аварии, а денег на протезы не было. Мать вообще не могла работу найти. А кроме меня в семье еще пятеро детей… Все жили на зарплату брата… пока того в шахте не завалило…
Наемница вполне откровенно всхлипнула и залпом выпила полный стакан, занюхав его лежавшей на тарелке косточкой. Рейвен не знала, что надо говорить в таком случае, поскольку своей семьи никогда не знала, росла с рождения одна, пока не отдали в академию, где уже и определилась ее дальнейшая жизнь.
— Я была самой старшей… — буркнула Волчок. — Только для девочек в поселке работы вообще не было. Даже на панели, далеко не у всех хватало денег снять себе молодую девчонку на ночь… И знаешь, что самое смешное? Конкуренция там была уже высокой, новенькую просто выкинули бы на помойку без всякой жалости. Так что… — наемница всхлипнула еще громче, — меня продали…
— Что? — Рейвен удивленно раскрыла глаза, не поверив в услышанное.
— Продали, — повторила Волчок. — Родная мать продала работорговцам за десять гребанных кредитов, чтобы купить воды и хлеба остальным. Знаешь, я до сих пор помню, как кричала, когда меня уводили… И как мать кричала, прижимая к груди эту чертову пластинку… А этим выродкам, которые меня купили, как какую-то вещь, было все равно. Для них я всего лишь была выгодной покупкой… А потом меня перепродали с молотка на первом же рынке. Богатому купцу, которому нравились маленькие девочки… точнее, нравилось, как они кричали. Любил их пороть, пока не начинали в голос орать… У меня после еще долго оставались шрамы на спине, пока я их все-таки не свела. Однажды, когда он… когда он… — у девушки по щекам потекли слезы, алкоголь и откровенность растревожили старые воспоминания, закрытые далеко в подсознании, но сейчас снова вылезшие наружу, пробившие истонченные стенки памяти. Собравшись с силами, наемница смогла вытащить из себя продолжение: — В общем, когда он заснул, я даже реветь уже не могла… разбила бутылку, которая стояла на тумбочке, и воткнула осколок ему в горло. А сама сбежала… Охране было все равно, из его спальни девочки всегда выходили зареванные и шатаясь… А сбежать из его особняка было не так уж и сложно, снаружи только улица, где ты никому не нужна…
