Сумрачный лес как всегда давил на психику. Находиться в нем было неуютно. И я вернулся вниз к водопаду, где в озерке поймал большую рыбу и запек ее на углях.

Хорошо.

Хорошо иметь собственную необитаемую гору.

На обратном пути посетил месторождение горючего камня, осмотрел его на предмет промышленной разработки. И решил пока оставить все как есть. В резерве. Мне в Калугу этот камень в достаточном количестве с других мест привозят по сходной цене.

Обследовав карьер, обнаружил то, что практически ни с какого места не видать, иначе как обойти весь карьер и углубиться в буйные кусты, – тропку. Прошел по ней километра два… Хорошая тропка. Стирх под вьюком спокойно пройдет. Только видно, что ею давно не пользовались. Колючка свои усы через всю тропку перекинула. Стирхи бы ее давно копытами сбили. Дальше путешествовать по ней не стал, вернулся к основной дороге.

Осмотрел там заимку и понял, что в ней давно никого не было. На всем ровный слой пыли. На фронте, наверно, охотники. В заимке и заночевал, воспользовавшись на ужин оставленными припасами. В качестве арендной платы… Шучу.

Первым своим распоряжением в качестве барона этого места я оставил все, как было до меня. И разработку горючего камня кустарным методом, и охоту, но только для тех, кто имел дело с дядей Оле, которого и назначил баронским берггальтером[10]. Прежние договоренности кузнеца я оставил в силе. Но для всех остальных что-либо делать на этой горе можно было только с моего письменного разрешения.

Когда вернулся на хутор, Элика встретила меня, как вернувшегося с того света. Молчала, распахнув во всю ширь свои огромные сапфировые глазищи, из которых редкими жемчужинами падали крупные слезы.

Я подошел, обнял жену, поцеловал, слизывая со щек слезинки.

– Все-таки вернулся, – облегченно выдохнула она. – Не бросил.

– Куда я без тебя? – смущенно ответил я.

– Ты же на то самое место ходил?

– Ходил, – не стал я запираться. – Тянет туда. Но без тебя я отсюда не уйду. Без тебя и без Мити.

– Тогда учи меня своему языку, чтобы я там дурой не выглядела, – решительно потребовала Элика.

Больше никаких вылазок с хутора я не делал.

В кузне пропал, приказав молотобойцу отдохнуть на дровах. А то зима как всегда придет неожиданно.

Вдвоем, как в былые времена, ковали с дядей Оле подковы. Сначала для меринов, на которых мы сюда приехали. Потом летний и зимний комплекты для Ласки по заранее снятой мерке. Потом погнали вал на продажу.

Что сказать? Я был счастлив. Никто не дергает, не чепает, не требует срочно решить вопрос, никому от меня не нужно денег. Умеренный физический труд и реально нужные в быту качественные вещи, которые выходят из-под твоих рук. Неподдельное уважение окружающих, которым приятно сознавать, что я барон и имперский рыцарь, но то, что я хороший кузнец, они ценили выше.

– Не потерял мастерства. Молодец, Савва, – похвалил меня Оле. – Наше время такое настало, что любому человеку в руках надо ремесло иметь. То, что у тебя никто не сможет отнять. Встань-ка к горну.

Дядя Оле стал подкладывать куски горючего камня в горн, а я равномерно качал мехи.

– Оле, – сказал я, глядя на серые куски горючего камня, – там по дороге от карьера по обеим сторонам дороги скоро терриконы будут из этого камня. Передай своим добытчикам, что пока они всё с дороги не подберут, я разрабатывать рудник запрещаю.

– Давно пора, – согласился со мной кузнец. – Только что им мое слово? Вот твое распоряжение имеет силу. Ты тут законный хозяин.

– Скажи им, что если они этого не сделают до осени, то я на подошве горы поставлю на дороге шлагбаум с солдатами. И вообще никогда никого не пущу на гору. Они хоть тебе твою долю отдают?

– Десятину скидывают с телег. Не жалуюсь. На зиму хватает. А не хватит, то мы с подмастерьем с той же дороги подбираем, – сообщил Оле. – Вот охотников второй год уж нет. Приходится самим отвлекаться. А какой из меня охотник… сам знаешь.

– Денег, что ли, нет – на ярмарке купить мяса живым весом?

– Ох, молодежь, молодежь, – посетовал кузнец. – Зачем покупать то, что рядом само бегает? Да и придержать нужно золотишко-то. На последних ярмарках на все, кроме подков, спрос упал. И вообще ярмарки стали далеко не те, что были до войны. Если бы ты нам гостинец на трех телегах не прислал, не знаю, как зиму прожили бы. Наверное, по осени пришлось бы кубышку вскрывать. А все так подорожало.

– Да, все хотел спросить, что там за тропочка за рудником? Куда ведет?

– Нашел-таки… – покачал головой кузнец. – Это старая контрабандистская тропа к морю. Года четыре назад помер купец, который ею пользовался. Больше никто там не ходит.

– Рецкий хоть купец был?

– Рецкий, но из Винетии. Каждый раз нам гостинцы привозил необычные. На ночевку вставал здесь.

– А ты по той тропе ходил?

– Ходил как-то с ним до большого села в долине, когда ярмарку завалили первый раз дешевыми фабричными подковами. Там хорошо расторговался. А потом народ понял, что подковы от кузнеца лучше, да и фабричных подков на ярмарках стало мало – в армию пошли.

– Кстати, поделись рецептом слабо истираемого железа. Надо мне.

– Очень надо? – хитро прищурился Оле.

– Надо, очень надо… на гусеницы для тракторов, а то истираются они прямо на глазах. Даже мелкозвенчатые.

Дали мне отдохнуть всего две недели. Потом прискакал фельдкурьер с приказом от герцога обязательно присутствовать на открытии аэродрома в Калуге, куда прибывает первый дирижабль из Будвица.

Урс в отличие от будвицких корифеев меня не подвел. Он сделал мне то, что я его просил, в рекордные сроки – за месяц. Сначала форсировал свою паровую машину до ста пяти лошадиных сил, уменьшив ее вес до ста семи килограммов. А потом и вовсе выдал сто пятьдесят «лошадок» при весе в восемьдесят пять кило. У него все давно было рассчитано, не было только соответствующих дефицитных материалов. Того же алюминия, к примеру. Я же ему все потребное через имперское Министерство промышленности достал. И дело пошло быстро.

Особенно после того как я подсказал, что крайне необходим водяной фильтр, потому как солдатики – водители тягачей заливать воду будут из соседней лужи, и хоть кол им на голове теши. Дистиллятор для воды не везде поставить можно, тем более на фронте. Водяной фильтр потянул за собой топливный и воздушный. После чего 150-сильную машину поставили на стенд работать непрерывно до полного ее выхода из строя. Я захотел определить ее реальный ресурс.

Сказать, что я ликовал, это не сказать ничего. Я получил пропуск в небо. Свой собственный. Не зависящий ни от кого.

И первым делом на аэродроме стали строить два больших ангара…

Но не буду забегать далеко. Расскажу по порядку.

Плотто прилетел в Калугу сам, как только мы соорудили в городе причальную мачту. Делал он обычную навигационную проверку нового маршрута, пока на Восточном фронте затишье. Это для него обычную, для нас же это было открытием воздушного сообщения в Реции. Событие настолько эпохальное, что будет записано во все анналы.

Встречали мы его торжественно с оркестром и реющими по ветру флагами. Сам герцог выбрался на мероприятие из своих предгорий. Свита герцога. Все городское начальство. Директора предприятий.

Огромный серебристый цеппелин, раза в полтора больше «Черного дракона», завис над городом и стал медленно снижаться, периодически плеская водой на причальное поле. Балласт сбрасывал.

Маленькие буковки «ГУРВИНЕК II» на его боку вблизи оказались в рост человека.

Скинули с гондолы причальный канат, который на земле быстро срастили с приемным, и стали этот гигантский пузырь вручную притягивать к мачте. Ага… Кит на веревочке. Смотрелось смешно.

Размеры нового творения мастера Гурвинека поражали любое, даже самое развитое воображение. А передняя гондола, казавшаяся такой маленькой в небе, вблизи оказалась больше двух железнодорожных вагонов в ширину и четырех в длину. А еще кормовая гондола тоже была немаленькой.