Зло, которое я замыслил над собой, привело меня к еще большему злу, и я без колебаний последовал за Большими Носами. Они быстро продвигались по направлению к бухточке, где стоял на якоре императорский корабль. Их план был очевиден. Вся наша делегация и большая часть экипажа были на берегу, в миссии, беседуя с аборигенами, которые первыми натолкнулись на чужеземцев, и составляя доклад Императору о прибытии Крестоносца в ОСА. Большие Носы не встретили бы серьезного сопротивления, напав на наш корабль.

Луна неожиданно вышла из-за облаков, и в ее свете я увидел змеевидные колонны и изогнутую крышу миссии высоко на утесе — слишком далекую, чтобы я успел добежать туда или чтобы до нее донеслись мои крики. Вместо этого, продираясь через заросли, я бросился к воде, в то время как Большие Носы уже спустили свою лодку на воду и быстро залезали в нее. Несколько сильных гребков — и они уже подплыли к императорскому кораблю и начали карабкаться на него, невидимые вахтенным, который, видимо, пил рисовую водку в кубрике.

Я стоял и смотрел на корабль, возвышающийся над лунным отражением, зная, что должен сделать, но не веря, что у меня хватит на это сил. Я, у которого было достаточно стали в крови, чтобы добровольно лишить себя жизни, колебался при мысли о том, что мне придется бросить вызов кому-то другому, пусть даже примитивным Большим Носам. О, какой же я трус! Я бы так и стоял, как сосна, наблюдая, как наш корабль уходит во тьму, захваченный пиратами, как облако, проплывающее под луной — но вдруг всплеск и крики вывели меня из оцепенения.

Большие Носы выбросили вахтенного за борт. Я наблюдал, как он с трудом плывет к берегу, и мне показалось, что я прочел страх на его лице. Это лицо, искаженное от ужаса, разъярило меня! Этот вахтенный, судорожно цепляющийся за свою жалкую жизнь, не сделал ничего, чтобы помешать варварам украсть жизни многих людей нашего народа! Поскольку я знал, что именно такой будет цена потери этого судна, если варвары уведут его к себе и научатся строить корабли, могущие бросить вызов ОСА и даже Срединному Государству.

Я бросился в воду и изо всех сил поплыл к кораблю. Ты знаешь, я неважный пловец, но расстояние было небольшим, а шум от судорожных гребков вахтенного заглушил мое приближение. Швартовы были обрублены, и корабль слегка кренился под бризом, дующим с берега. Большие Носы, привыкшие карабкаться по нок-реям для установки парусов на своих судах, были непривычны к обращению с брашпилями и фалами, с помощью которых все это можно было контролировать с палубы, и поэтому у меня было время взобраться на корабль до того, как были подняты паруса.

Оказавшись на фальшборте, я поскользнулся и упал на палубу, прямо под ноги капитану с лицом призрака. При свете луны мы несколько страшных мгновений смотрели в лицо друг другу, и, клянусь, я увидел выражение демонической алчности на его лице. Я замер и вытянулся, как будто он закричал на меня. К счастью, вся команда была занята попытками овладеть управлением нового незнакомого судна, и я, увернувшись от Колонизатора, бросился к трапу.

Первым моим намерением было умереть. Когда я обрушился в трюм и растянулся на мотках пеньковых тросов, мной владела единственная мысль: добраться до оружейного бункера и поджечь порох. Пробираясь ощупью в темноте, я налетел на переборку, споткнулся о мешки с сорго и, наконец, задыхаясь, добрался до оружейного отделения. С трапа послышались крики и я увидел неуклюжие фигуры Больших Носов, заполняющих узкий проход.

Я судорожно пытался нащупать кремень и огниво, которые должны были быть где-то рядом, как мне казалось. Но может это не так? Наверное, было слишком опасно хранить их так близко от пороха. Большие Носы приближались, и я в отчаянии стал карабкаться на пороховой ящик, цепляясь за какие-то полки. Лунный свет проник в трюм и я увидел ужасные лица варваров, бросившихся ко мне. И тут я нащупал связку спичек.

Я схватил спички и потряс ими перед Большими Носами, но это не произвело на них никакого впечатления. Дураки не имели ни малейшего понятия о том, что это было такое! С яростными воплями они стащили меня вниз. Я в отчаянии озирался по сторонам и тут, в лунном свете я заметил огниво, свисающее с переборки. Отбиваясь, как сумасшедший, я освободился ровно настолько, чтобы успеть схватить его. Но этим я привел их в бешенство и свалился на пол под их жестокими ударами.

Оглушенный, я еле сжимал огниво. Мое слабое усилие чиркнуть спичкой вызвало лишь ничтожную искру, но этого было достаточно. Яркая вспышка испугала моих противников, и они отпрянули. Тут же я обернулся и, держа горящую спичку в высоко поднятой руке, указал им на ящик с порохом. Большие Носы бросились бежать.

Свободной рукой я схватил бамбуковую трубку, в которой опознал ракету Борода Луны. Я поджег фитиль и направил ее в открытый люк. С громким ревом фонтан брызг и огня выплеснулся в ночь. Крики Больших Носов донеслись с палубы, и я услышал, как люди пытавшиеся меня схватить, в панике разбегаются. Меня охватил приступ неудержимого смеха, когда я запустил еще две ракеты. Я собирался умереть, но теперь смерть казалась мне смехотворным уделом.

Вероятно, длительное общение с буддистами и даосами повлияло на меня, поскольку у меня не было желания убивать Больших Носов. Я ждал достаточно долго, чтобы они успели побросаться в море, прежде чем поджег фитили нескольких Громобойных бомб, потрясающих небеса. Моя последняя мысль в ожидании взрыва, который швырнет меня в Великое Ничто, была о тебе, Крыло Сердца. Когда я решил покончить с собой и войти во врата, видно, твой дух вернулся, чтобы провести меня к предкам тем путем, который послужил бы Государству. Я поблагодарил тебя, и тут Громобойные бомбы взорвались.

И все же я не погиб. Позже, когда я вновь обрел способность соображать, я понял, что тогда твой дух еще не оставил меня. Иначе кому кроме тебя было разместить мое тело таким образом, что оно было выброшено взрывом вверх прямо через открытый люк в сияющую ночь? Я не помню ничего из этого, но вахтенный, который к тому времени уже добрался до берега и был привлечен взрывами ракет, утверждает, что когда корабль был превращен взрывом в огненный шар, он заметил мой силуэт, мчащийся вверх на фоне луны.

Он нашел меня на отмели, целым и невредимым, за исключением того что мои брови и борода были опалены, а одежда изорвана. Я был без сознания. Подобно метеору, я упал обратно на Землю, обратно к жизни. Я упал, как падают звезды, из далекой темноты, где они дрожат от холода, в близкую, теплую темноту земной жизни. В ту ночь я упал из мрака моего одинокого горя во мрак земного существования, где все мы страдаем в нашем неведении. Приведенный в чувство вахтенным, я сидел на залитой лунным светом отмели, и перед моим внутренним взором все мои сорок лет падали в пустоту. Корабль ушел — так, как ушла ты, Крыло Сердца, и как ушла наша дочь — в ту пустоту, которую буддисты называют «саньята», которая в действительности есть пустота нашего незнания, тайна, окутывающая все, что живет и умирает.

Как глупо с моей стороны говорить это все тебе, которая сейчас покоится в сердце этой пустоты. Но я — я был слеп, я спал. Мне нужно было напоминание о том, что время и вещи в своем падении попадают не в темноту, а в новую свободу, которую мы не можем выразить и потому называем пустотой. Вся реальность существует в этой пустоте как светила существуют в пустоте космоса, а слова — в пустоте страницы. Слова пытаются захватить реальность в плен, но на самом деле захватывают лишь еще больше слов и сомнений. Тайна есть главнейшее условие человеческого существования — и в то же время наша свобода быть такими, какие мы есть на самом деле, свобода выбирать слова, которых требуют наши сомнения.

Никто из делегации не понимал, о чем я толкую, когда меня привели в миссию, чтобы рассказать о случившемся. Они были очень благодарны мне за срыв похищения императорского судна, но, вместе с тем, были уверены, что от взрыва я повредился рассудком. Я думаю, что монахи поняли, что я имел в виду, но они были из такой же «помешанной» секты дзен-буддизма, так что были последними, кто выдал бы эту тайну.