Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

Ночь с 24 на 25 июня 1995 года. Кладбище Литтл-Хэнглтона.

…Седрик очнулся, когда в носу жутко защекотало: желание чихнуть было столь нестерпимым, что пуффендуец без особых размышлений уступил ему, чихнув громко, от души и поэтому сразу взбодрившись как после чашки крепкого кофе. И сразу же открыл глаза.

Прямо перед его симпатичным (как утверждала та китаянка, имя которой он сейчас не мог вспомнить) лицом маячила широкая тёмная доска с замысловатыми прожилками и крохотными дырочками, в которых были видны древесные ворсинки, шевелящиеся от седриковского дыхания.

“Что-то здесь нечисто. Почему я так хорошо вижу в темноте?”

Но стоило Седрику озадачиться этим вопросом, как вдруг в это самое мгновение его желудок свело страшным спазмом, а во рту образовался препротивный сгусток слюны, который он от безысходности был вынужден проглотить. Немного переждав этот странный, незнакомый приступ какого-то адского голода, Седрик, хоть и с большим трудом и скрипом шестерёнок (что объяснялось, поверьте, тем, что он был спросонья и в незнакомой обстановке, а вовсе не принадлежностью к чёрно-жёлтому факультету), но всё же сообразил, в каком положении находится. Он почему-то лежал, и лежал на спине. В чём-то деревянном.

“Твою ж мантикору!”

В голову тут же ударила паническая мысль о том, что он в гробу, но довольно быстро сменилась другой, уже более спокойной (всё-таки пуффендуйцы были слишком ленивы и безмятежны, чтобы вот так сразу поднимать кипиш): вероятно, это всего лишь одно из испытаний, связанных с третьим раундом Турнира. В этом треклятом лабиринте можно было ожидать чего угодно…

“Мерлин! — Седрик хлопнул бы себя рукой по лбу, да в его маленькой тюрьме оказалось так тесно, что он мог только лежать как приклеенный и практически не двигаться. — Какой, к дракклу, третий раунд, когда мы с Гарри уже прошли его и даже схватились за Кубок? Ох… вот чёрт! Я что, и правда умер?!”

Он с неожиданной силой пнул борт гроба ногами и взвыл не хуже оборотня в полнолуние, так как ушиб оба больших пальца. Но спустя буквально несколько секунд осознал, что не чувствует боли. Совсем. Нет, ему не отморозило конечности, он ощущал слегка затёкшие фаланги и даже, кажется, мог ими шевелить, но никакого дискомфорта не испытывал.

“Интересно, это что, какая-то новая магическая способность? Или меня так лабиринт изменил? А ну-ка… — Седрик, как мог в этом тесном пространстве, поднатужился и снова со всей силы грохнул по доскам, только теперь уже головой. Всё то же — боли не было. — Ну точно, суперсила. Может, на кладбище в меня выпустили не смертельное проклятие, а, наоборот, некий дар? Чёрт возьми, кладбище! Меня же убили именно здесь! Или не убили? Во всяком случае, закопали точно здесь — а что, далеко ходить не надо…”

Вдруг совсем рядом послышались рыдания:

— За что мне это наказание, святая Моргана? Мой сын, мой мальчик погиб!.. Как мне теперь жить? У меня ведь больше никого не осталось…

Голос причитающего был смутно знаком Седрику, но он решил пока отложить раздумья над тем, кому он может принадлежать; сейчас первостепенной задачей было не упустить такой шанс — присутствие человека! — и как можно скорее выбраться отсюда.

— Эй, вы меня слышите? — громко закричал Седрик, отчаянно стуча по крышке гроба. — Кто-нибудь, помогите!

Но мужчина не откликался, несмотря на то, что был явно совсем близко от него и продолжал взахлёб оплакивать свою потерю.

— Я так любил тебя, сынок… Ты был единственной в моей жизни опорой…

— Да вы что там, оглохли совсем?! — Седрик попытался бесцеремонно прервать его страдания, но всё было тщетно. — Выпустите меня!!!

— Мой красивый мальчик, мой чемпион…

Внезапно Седрик замер.

“Стоп. Надо мной явно несколько футов земли, а голос я слышу так, как будто его источник находится непосредственно около меня. Это очень странно…”

Но тут он услышал новый голос, тоже мужской, но гораздо более приятный, даже можно сказать, бархатный. Теперь он звучал очень приглушённо, однако Седрик всё равно умудрялся различать каждое слово:

— Успокойтесь, мистер Диггори, не стоит так убиваться.

“Диггори? Так это что, мой… отец?”

— Оставьте меня…

— Пожалуйста, поднимитесь с могилы. Слезами делу не поможешь.

— Да что вы понимаете? У вас есть свои дети? Вы хоть раз теряли близких?

Обладатель второго голоса тяжело вздохнул.

— Поверьте, я понимаю, что вы испытываете. Но, прошу вас, встаньте. Мы попробуем вытащить Эд… вашего сына из-под земли.

— Вы что?! — вскинулся первый. — Вы что, спятили? Раскапывать могилу, да это же святотатство!

— Прошу вас, успокойтесь. Вы ведь волшебник, так? Значит, должны понимать, что порой существуют вещи, не поддающиеся логическому объяснению. И это как раз такой случай.

Далее Седрик услышал странный шорох, и его осенило: над ним копают землю. Наконец-то!

На радостях он с такой силой ударил по крышке гроба, что та отлетела, а на Седрика посыпались комья земли. Не желая снова исчихаться, как простуженный после квиддича в дождливую погоду второкурсник, Седрик поспешил принять вертикальное положение и приготовился разбрасывать обваливающийся на него грунт. Но каково же было его удивление, когда всего за пару мощных движений руками он взял, да и вылез на поверхность.

Горе-нарушители общественного (и кладбищенского) порядка одновременно уставились на него, а потом воскликнули почти в один голос:

— Седрик!

— Эдвард!

— Слава Мерлину!

— Кто такой Мерлин?

— Эээ… это у маглов что-то вроде бо…

— Мистер Диггори, позвольте, но кто такие… как вы сказали? Маглы? Я много лет работаю врачом, но, честно говоря, никогда не встречал такой термин ни в одной классификации болезней…

— Это не болезнь! А маглы, судя по всему… это вы, — оторопело ответил тот.

Седрик тихо чертыхнулся. Над кладбищем занималась заря. Двое мужчин — низенький, растерянный и высокий, блистательный (во всех смыслах этого слова) непонимающе смотрели друг на друга, а потом синхронно повернули головы в его сторону. В глазах обоих сквозили радость, забота и желание защитить.

Седрик-Эдвард застонал в голос, в один миг всё вспомнив.

Кажется, на днях ему исполнилось девяносто четыре, и, кажется, теперь у него два отца.