Её гнев был, пожалуй, обоснованным, но перед мысленным взором Тео стояла только одна девушка — живая, настоящая, тоже возмущённая в нём всем и вся; может, её недовольство и не было таким сильным, но зато — более значимым.

— Именно, — спокойно ответил он Джорджине, встал с кровати и подошёл к шкафу, на ходу снимая помятый галстук и расстёгивая пуговицы рубашки.

Непрошеная гостья в онемении замерла посреди комнаты. Тео снял рубашку и бросил на ближайший стул, скользнув по Джорджине взглядом, полным притворной жалости.

— Смит, ты забыла как двигать ногами? В постели у тебя это всегда неплохо получалось, — едко заметил он и, не давая Джорджине сказать хоть слово, кивнул в сторону двери. — Прошу вас, на выход.

— Тео... — прошептала Джорджина, медленно переступая с ноги на ногу и не в силах оторвать глаз от его наполовину обнажённого тела.

— Ну что? Впервые видишь меня? — сердито спросил он, а потом злорадно ухмыльнулся. — Ах да, я ведь всегда предпочитал брать тебя сзади.

Джорджина, ничуть не оскорблённая таким обращением, подошла ближе, глубоко и тяжело дыша, и беззвучно прошептала:

— Прошу, возьми меня ещё раз... Ты такой невероятный...

Тео отшвырнул в сторону ремень брюк, и Джорджина издала ликующий всхлип, надеясь, что он сейчас набросится на неё. Но не тут-то было. Он железной хваткой вцепился в её локоть — не грубо, но крепко — подтащил к двери и, взявшись за ручку, прошипел ей прямо в лицо:

— Как же вы мне надоели, вы, бездушные куклы! Вас всех интересует только моё тело, и ничего больше. Тебе же плевать на то, что творится у меня внутри, не так ли, Смит? Вы видите лишь оболочку; вам невдомёк, какие страдания могут терзать человека, когда внешне он бодр и весел.

— Я же пришла к тебе... — пролепетала Джорджина, но Тео тут же её перебил, передразнивая:

— Пришла ко мне! Признайся, тебе было всё равно, почему я кричу во сне. Это лишь повод, чтобы без спросу заявиться в мою комнату и получить то единственное, чего ты всегда хотела. К сожалению, на большее у тебя мозгов не хватает. Говорю прямо и в последний раз: уходи по-хорошему, Смит, и впредь старайся по возможности не появляться мне на глаза.

Он отпустил её локоть и со стуком распахнул перед ней дверь. Джорджина, всё это время слушавшая его, разъярённого и озлобленного, с широко распахнутыми глазами, решила больше не испытывать его терпение и быстро скользнула в проём.

Тео с ещё большим грохотом захлопнул дверь, в бешенстве запечатав её парой крепких заклинаний пополам с ругательствами.

Блять, слава Мерлину! Как это, оказывается, противно — спать с теми, кого не любишь. А раньше я даже не задумывался.

Мерлинова борода, какая сентиментальность! Похоже, я превращаюсь в лирика— романтика, в это унылое дерьмо, которое всегда презирал.

Так, надо выбросить все мысли, иначе у меня мозг вскипит. Сходить в душ. И найти чистую одежду.

Тут он представил себе дрожащего мелкой дрожью Слизнорта, отчитывающего его за неподобающий внешний вид: в его мыслях декан пытался изобразить строгость, в то же время до смерти — памятуя прошлый год — боясь собственного ученика.

Тео мрачно усмехнулся, призывая Манящими чарами чистую выглаженную одежду из шкафа.

Ладно, к чёрту. В конце концов, новый семестр только начался, а лишать факультета баллов из-за замечаний по поводу формы было бы глупо. Хоть моя будущая девушка и староста школы, она меня точно не прикроет. Скорее, наоборот.

Принципиальная перфекционистка с повышенным чувством ответственности... Но её принципы капитулировали, помахав белым флагом, стоило мне заикнуться об уничтожении нашего дорогого Лорда. Любопытство, потрясающая способность попадать в переделки и желание помогать всем вокруг — вот главные её качества.

Всё-таки она удивительная.

Утро игры между Гриффиндором и Пуффендуем выдалось на редкость ясным, но оттого более морозным. На холодном воздухе тоненький голосок Несси Кауфман звучал ещё звонче, чем на прошлых матчах, и Гермиона, сидя неподалёку от комментаторской позиции, была даже рада, что надела сегодня шапку: та защищала не только от холода, но и от напоминающего ультразвук голоса Несси.

Игра шла чуть более часа, и Гриффиндор был уверенно впереди, да и пуффендуйский ловец выглядел гораздо слабее Джинни с игровой точки зрения, а потому болельщики в красно-золотых шарфах почти не боялись за результат. К тому же новый вратарь сборной, Деннис Криви, уже успел проявить себя во всей красе: если Гермиона не ошиблась в своих подсчётах, то Деннис отбил около восьмидесяти трёх процентов всех посланных в его кольца мячей. Остальная команда тоже играла отлично: Ричи и Эндрю ловко посылали бладжеры наперерез пуффендуйцам, пресекая на корню их атаки, Демельза с Найджелом отлично играли в пас, ловко обводя соперников на скорости, а Дин сегодня и вовсе был в ударе: половина всех забитых мячей была на его счету, и с каждым новым голом Гермиона отмечала про себя восторг в глазах Падмы, которая, как и в прошлый раз, сидела рядом, болея за Гриффиндор.

Астория, наблюдавшая за матчем с другой трибуны, должна была с минуты на минуту присоединиться к Гермионе и Падме, а пока они были вдвоём, Гермиона всё-таки решила задать мучавший её уже несколько дней вопрос.

— Падма... эээ... как у вас дела? — издалека начала она, и в эту секунду Дин эффектно забросил свой десятый или одиннадцатый гол в среднее кольцо.

— Ого, ты видела? Просто класс! — когтевранка так и прыгала. — А? Ты что-то спросила?

— Как у вас дела, — повторила Гермиона, теребя ремешок висящего на шее бинокля и пытаясь сообразить, как аккуратнее подвести собеседницу к нужной теме.

— У кого — у нас?

— Слушай, да брось притворяться. У тебя и капитана нашей сборной, конечно.

Падма чуть порозовела, отводя взгляд в сторону поля, но тут же наткнулась на пролетающего мимо Дина с квоффлом в руках и, ещё больше разволновавшись, вновь повернулась к Гермионе.

— Всё хорошо, — ответила она, стараясь справиться со своим природным смущением. — Правда, сейчас почти не видимся; я даже на игру пришла во многом из-за того, чтобы посмотреть на него... У меня такая загрузка в этом семестре, что, кажется, я уже живу в библиотеке. А поскольку общие уроки я не посещаю, то с Дином мы пересекаемся только в Большом зале за обедом и ужином... Это кошмар, — вдруг призналась она, опустив плечи и уставившись на носки своих сапог. В это мгновение трибуна пуффендуйцев зашумела, и Несси, стараясь быть беспристрастной, объявила автора гола в кольца Гриффиндора.

— Понимаю тебя, — улыбнулась Гермиона, но из-за пульсирующих в голове неотвязных мыслей улыбка вышла какой-то натянутой. — По часам, проведённым в библиотеке, ты давно превзошла даже меня.

Падма что-то сказала в ответ, но Гермиона не смогла разобрать слов сквозь крики и аплодисменты, взрывной волной прокатившиеся по стадиону: Демельза в очередной раз пробила оборону пуффендуйского вратаря.

О Мерлин! Что тут выдумывать? Лучше спросить прямо.

— Слушай, — решилась Гермиона, тронув Падму за рукав, когда трибуны чуть поутихли, — могу я задать тебе вопрос... касательно твоих спецкурсов?

— Можешь, наверное, — Падма немного растерялась, но быстро овладела себя собой. — Конечно, почти все сведения конфиденциальны, и профессор Уил... в общем, один из наших преподавателей строго запретил нам их разглашать, но я уверена: тебе можно доверить всё что угодно.

— Очень приятно это слышать, — изумлённо и в то же время радостно произнесла Гермиона. Зная Падму, это воплощение правильности и долга, она никак не предполагала, что так легко получит согласие. От быстрой удачи у неё даже немного закружилась голова... или от чего-то другого?

Не всё так просто.

— Но ты ведь ещё не знаешь, о чём именно я хочу спросить, — сказала Гермиона, будто фоном слыша доносящиеся со стадиона предупреждения мадам Трюк за грубую игру в адрес одного из гриффиндорских загонщиков.

Теперь пришёл черёд Падмы улыбаться.