— Ты чуть не убил его! — выпалила Гермиона, сжав пальцы в кулак с такой силой, что на ладони остались следы ногтей. — Ты изверг, жестокий, ненормальный... Ты болен!

— Ошибаешься, малышка, — промурлыкал Тео. — У меня и в мыслях не было его убивать. Он бросил мне вызов, и я просто показал в очередной раз, что не стоило этого делать.

— Он правильно сделал, что разбил тебе челюсть!

— А, точно! Так что я ещё и отомстил, — довольно сказал Тео, продолжая поигрывать палочками.

— Я к тому, что ты не всегда круче всех! Дин...

— ... обычный магловский мальчишка. Умеет только кулаками махать.

— Зато ты, я смотрю, не умеешь! — колко ответила Гермиона, стараясь его задеть.

— Я был не в форме, — хмыкнул Тео.

— Да неужели? Не смог высосать всю радость из первого попавшегося ученика? Или отобрать оружие у беззащитной девушки? День прошёл зря?

Тео жестом прервал её.

— Не спал три ночи, — просто сказал он, подходя ближе.

— А что такое? — Гермиона продолжала язвить, уже не в силах остановиться. Нотт знал, что делал: её ужасно раздражало, что он держит в руках её палочку, с которой она столько всего пережила, что он обращается с ней как со своей собственной. — Что — затащил в свою постель половину факультета? Некогда было передохнуть?

— Грейнджер, слушай, не надо завидовать, — он сделал ещё шаг.

— Кому?! — воскликнула Гермиона; голос её предательски срывался, но она уже перестала обращать на это внимание.

— Моим партнёршам, — расстояние между ними стремительно сокращалось. — Поверь, если бы на их месте была ты, я бы точно не уснул.

— Да как ты... как ты смеешь?! — выпалила Гермиона, окончательно вскипая. — Подлец!

Она сама сделала шаг навстречу и размахнулась, чтобы влепить Нотту вторую пощёчину за месяц. Но он с потрясающей реакцией перехватил в воздухе её руку и толкнул Гермиону к стене. В следующее мгновение его глаза уже были так близко, что у неё перехватило дыхание: в них было столько угрозы и... неужели страсти?

Она не успела ничего сказать, ничего подумать; Нотт впился в её губы с жадностью хищника, поймавшего наконец лакомую и такую желанную жертву...

Первой реакцией Гермионы был шок. Второй — нестерпимое наслаждение. А третьей — слепая ярость. Ярость, прежде всего, на себя.

Она упёрлась свободной рукой в грудь Нотта и со всей силы, как ей показалось, оттолкнула его от себя. Но он не сдвинулся с места, продолжая целовать её застывшие от изумления губы так горячо, будто стоило ему прекратить — и мир вокруг перестал бы существовать. Он был настойчив, ненасытен, он бессловесно требовал её ответа... но Гермиона была в такой панике от собственного поведения, что и не думала отвечать.

Боже мой, боже мой, что со мной происходит? Он же мне отвратителен, мне не должно это нравиться, не должно...

Но мне нравится.

Мерлин, что он со мной делает...

Краем сознания Гермиона смутно понимала, что если сейчас не прекратить всего этого безумства, она уже не сможет держать себя в руках и... ответит ему на поцелуй. Внутри всё бушевало, голова шла кругом. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного.

Но, заставив ярость затмить все остальные чувства, она собрала волю в кулак и вырвалась.

Тео неожиданно легко её выпустил и, отойдя на такое расстояние, с которого было удобно наблюдать, с ухмылкой смотрел, как Гермиона поправляет растрёпанные волосы и плотнее запахивает мантию.

— Эй, Грейнджер, — он лениво и с ужасающей, ещё сильнее действующей на нервы медлительностью вынул из своего кармана её волшебную палочку. — Хоть ты и не оправдала моих ожиданий...

С этими словами он кинул ей палочку. Гермиона, хоть и была в заторможенном состоянии, всё же сумела поймать её в воздухе, и едва та коснулась пальцев, Гермиону вдруг охватило бешеное желание отомстить Нотту за всё, что он устроил сегодня вечером.

Но она не успела даже направить на него вновь обретённое оружие, как слизеринец уже разгадал её планы.

— Даже не думай, — сказал он вкрадчиво, — не то я сделаю с тобой что-нибудь посерьёзнее насильственного поцелуя.

Даже в этом полумраке, окружавшем их, Тео заметил, что Гермиона вся вспыхнула. Он усмехнулся. Как же ему нравилось выводить её из себя...

Она несколько раз глубоко вдохнула, словно собираясь что-то сказать, но, из последних сил приказав себе молчать, круто развернулась и пошла к парадным дверям. Тео же, проводив её долгим пристальным взглядом, отправился на задний школьный двор, который, за исключением трёх пуффендуйцев в беседке, был пуст.

Он был чрезвычайно доволен собой, но всё-таки что-то было не так. Сев на скамейку и уставившись невидящим взглядом на струйку воды, бегущую из тонкой металлической трубы, он стремительно перебирал в памяти всё случившееся за последний час. Ну да, точно, неприступная школьная староста ведь так и осталась холодной статуей, не ответив на его поцелуй. А он был настолько поглощён своими ощущениями, что даже не потрудился выяснить, что же испытывала она и что именно заставило её оставаться неподвижной, а потом и оттолкнуть его.

Проклятье! С каких это пор меня волнует, что чувствует какая-то девушка?

Но мысли бешеным потоком, не сравнимым с размеренно капающей перед его глазами водой в фонтане, понеслись, обгоняя друг друга.

Разумеется, она злилась. Ну, это само собой, Грейнджер всегда дрожит от ярости, едва увидит меня. А что она испытывала помимо этого? Если ничего, тогда всё прекрасно, тогда мне совсем немного осталось, чтобы сломить её сопротивление. Но что, если она испугалась? Я чуть не сжёг её бесценного дружка на её же глазах, а потом прижал к стене — здесь, в безлюдном месте, где никто бы даже не услышал её криков. Блять... Её страх мне совсем не на руку. Спугнув её, я только всё испорчу.

Тео был более чем уверен в своей способности всегда, когда бы ему ни захотелось, подстроить всё так, чтобы остаться с Гермионой один на один. Он без особого труда мог победить её — волшебством или силой; мог силком целовать её сколько угодно, тем более теперь, когда он наконец переступил эту грань.

Но, чёрт побери, ему категорически не нравилась её безответность. Было здорово злить её, провоцировать, видеть эти сверкающие ненавистью глаза... Но ему было мало физического подчинения. Он хотел завоевать её сердце, покорить её душу, заполнить её мысли. Хотел видеть, как ненависть в её глазах уступает место страсти, как она задыхается в его объятиях, но не от злобы, а от желания, хотел, чтобы она сама поцеловала его.

И он знал, что этого добьётся.

Гермиона влетела в Большой зал и сразу бросила взгляд на стол Слизерина. Его там быть не могло, но ей хотелось в этом убедиться; ощущение, что он преследует её, прочно въелось в воспалённый мозг.

— Гермиона! — окликнули её сзади.

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, но, обернувшись, быстро взяла себя в руки.

— Падма! Ну как Дин? Он у мадам Помфри?

— Да, я только что оттуда.

Они пошли по проходу между столами, направляясь к месту, где сидели Невилл, Симус и остальные.

— Как он себя чувствует? — с беспокойством спросила Гермиона, боясь услышать что-то уж очень плохое.

— Не волнуйся, — Падма улыбнулась, но губы её чуть подрагивали. — С ним всё в порядке, ожоги только на руках, но я успела подлатать их в самый нужный момент. Он полежит в больничном крыле всего одну ночь: мадам Помфри помазала ожоги каким-то раствором, чтобы следов не осталось.

— Мерлин! — выдохнула Гермиона, разрываясь между слезами и смехом. В этот момент в неё чуть не врезался спешащий куда-то первокурсник, и Гермиона, пропустив его, всё-таки облегчённо рассмеялась: — Слава богу, всё обошлось!

— А ты как? — Падма, в отличие от подруги, всё ещё пребывала в нервном напряжении. — Нотт не сделал тебе ничего плохого?

При упоминании о Нотте внутри Гермионы вновь всё закипело. Она уже готова была взорваться гневной тирадой, высказав всё, что о нём думает, но вдруг перед мысленным взором возникло его лицо... тёмные глаза, цвет которых она никак не могла определить... волевой подбородок... и вечно ухмыляющиеся губы, так горячо целующие её...