Дождь прекратился только к трем часам ночи. Начались сумерки. Темнота и мрак начали медленно развеиваться. Холодный и влажный воздух заполонил все помещения, окна в которых хозяева так беспечно не стали закрывать.
Вскоре пелена сумерек начала развеиваться. Светало. Первые лучи солнца осветили небо, окрашивая его в холодные оттенки голубого и сиреневого цвета. Но вот холодность красок начала медленно теплеть, голубые и сиреневые оттенки плавно переходили в желтые, оранжевые и багряные цвета, заполняя небо красками.
Солнечные свет осветил пустые улицы Магнолии, главную площадь которой патрулировали служащие. Было тихо и безлюдно. Тишину постепенно начали нарушать птицы, своим радостным и звонким щебетом в преддверии наступающего утра. Тусклые свечи освещали лишь те заведения, в которых свет не угасал никогда. Но и в увеселительных заведениях было мало народу. А потому и шума от них под утро практически не было.
Открытые окна, не скупясь, впускали в комнаты первые лучи восходящего солнца и морозный влажный воздух. Отчего многие жители Магнолии, вдыхая холодную свежеть и, машинально, кутались в одеяла еще сильнее.
Таким же беспечным был и Нацу, когда забыл закрыть окно вечером в комнате Люси. Он уснул рядом с ней на одной кровати, укрывая ту одеялом.
От холода юный инквизитор недовольно поморщился и постарался не обращать внимание. Однако, холод, как ему показалось, был слишком сильным. Ступни ног Нацу стали ледяными, ведь он лежал без одеяла, нос похолодел, по коже рук прошлись мурашки.
Поежившись, Нацу пересилил себя и приподнялся на кровати. Холодно. Увидев причину своего пробуждения, Нацу поднялся с кровати и, подойдя к окну, прикрыл его. Чтобы свет восходящего солнца ненароком не разбудил Люси, он прикрыл окно шторами. На обратном пути Нацу захватил одеяло для себя и, вернувшись к кровати, аккуратно прилег рядом с сопящей девушкой и накрылся холодной материей, что была предназначена как одеяло. И как Эльза под таким спит? Оно же совершенно не греет! Сам он, Нацу, не любил холод. Ему всегда нравилось лето и весна. Потому что было тепло. Тепло и хорошо. А зимой он любил заседать у камина, наблюдая, как его отец что-то читает. Позже, повзрослев, Нацу сам любил читать, сидя в кресле перед камином, какие-нибудь книги. Чаще всего это были книги по истории разных государств, в основном история Римской империи, или художественной литературе, связанные с войной. Нацу любил читать про войну. Ему так же нравился батальный* жанр в живописи. Правда, мало кто знал о таком вот его необычном увлечении. Всего три человека. Отец, который всегда любил поддеть этим Нацу; Грей, который не позволял себе смеяться даже в шутку над этим увлечением друга; и Жерар, который подарил некоторые книги, посвященные истории Римской империи и различным войнам Нацу. Больше никто.
Закутавшись в одеяло поплотнее, Нацу обнял Люси, пытаясь согреть ее и согреться самому, чувствуя, что девушка тоже порядком замерзла даже под одеялом. Хотя и не мудрено, ведь оно было тонюсеньким. А согреваться вдвоем было куда проще, ведь так их тела хоть как-то сохраняли тепло.
Прикрыв веки, Нацу уткнулся носом в теплую золотистую макушку Люси, прижимая ее к себе. Девушка перестала вздрагивать от холода и, расслабившись, погрузилась в более крепкий сон. А вот к Нацу он, как назло, не шел. Парень старался не вертеться, дабы не потревожить Люси, она и так была на гране нервного срыва вечером. Однако, как Нацу не пытался уснуть, у него не получалось. То одеяло казалось слишком колючим, то матрац был жестким и упирался в ребра, то простынь казалась слишком шершавой и раздражала кожу, то подушка оседала, и Нацу чувствовал, что его голова упирается в руку, которой он подпирал подушку. А мысли назло так и лезли в голову.
Решив, что он больше не уснет, Нацу стянул с себя одеяло, укрывая им Люси, а сам повернулся на спину, устремляя взгляд в потолок.
Он ведь никогда не задумывался, что она, Люси, когда-нибудь вернется в будущее, точнее для нее это будет ее настоящее. В свой двадцать первый век. Интересно, а правда, что люди в действительности смогут летать по небу на этих, как их там… самолетах. Когда Люси рассказывала об этом Нацу, она пыталась нарисовать непонятное парню сооружение и объяснить принцип его работы. Эльза, как физик, попыталась помочь в этом Люси, но из тех слов, что Нацу услышал, он ничего не понял. Вот бы увидеть это своими глазами. И эти поезда, о которых тоже рассказывала Люси. И машины. Девушка говорила, что они подобны каретам и повозкам, вот только выглядят иначе и едут сами. Им не нужны лошади. А управляет такой машиной человек. Люси рассказывала Нацу обо всем. О законодательстве, отсутствии смертной казни, инквизиторов, отрицании магии, как таковой. Свободе слова и свободе личности. О медицине. О том, как она усовершенствовалась. О городах будущего. Многоэтажные дома, устремляющиеся ввысь. Большие, зеркальные и высокие. О подлодках, которые способны опускаться на дно морское. О кораблях, оборудованных совершенно неизвестным Нацу способом. И, что поразило Нацу больше всего, о космосе. Люди двадцать первого века бывали в космосе. Как рассказывала Люси, русские первыми в мире отправили человека в космос и запустили спутник еще в двадцатом веке. А Нацу ведь даже не знал об этих русских. Он знал, что сейчас в России смутное время, на русском престоле восседает Василий Шуйский**. На этом его знания о том, что сейчас происходит в России, заканчивались. Возвращаясь к космосу, Нацу даже представить не мог, что такое возможно. Полететь в космос. Иметь о нем представление не просто, наблюдая с телескопа, а прям оттуда. А Земля. Как она выглядит? Какая она? Как жаль, что он, Нацу, никогда не узнает об этом. Как жаль, что он родился не в веке развитых информационных технологий.
А вот что будет, когда Люси вернется в будущее? С ней Нацу всегда хорошо, тепло и уютно. Без нее как-то не по себе. Сам образ Люси напомнила ему солнце. Ее золотистые волосы всегда переливались на солнце, будто лучи. А в ее карих глазах всегда была теплота, доброта, терпеливость и понимание. А ее красивая улыбка всегда заставляла улыбаться в ответ. Нацу нравилось в ней это. Для него Люси была вторым солнцем. Солнцем, способным развеять любую тьму. И рядом с ней Нацу не чувствовал себя чудовищем и убийцей, каковым он считал себя ранее из-за своей работы. Пусть Люси казалось, что это Нацу ей дарит свет и надежду на лучшее будущее, на деле же это было не так. Они будто дополняли друг друга. Нацу никогда не видел, чтобы Люси грустила в его присутствии. Это было лишь несколько раз. Когда она горевала по своей жизни в будущем и когда плакала из-за случившихся несчастий с Эльзой. В остальном она всегда улыбалась в его присутствии. И сам он в основном тоже всегда смеялся и радовался вместе с ней. По отдельности они были простыми людьми, а вместе излучали тепло и свет. Выходит, вот что значит то выражение, когда говорят, что люди дополняют друг друга. Они дополняли.
Нацу всегда говорил ей, что не стоит зацикливаться на том, что будет в будущем, нужно жить настоящим. И это так. Нацу всегда повторял это не только Люси, или своим друзьям, но и себе. И тем не менее, он тоже думал о том, что будет потом. Он прекрасно осознавал, что Люси после войны вместе с Эльзой вернется обратно, в будущее. Возможно, даже не понадобится искать тринадцатый ключ, их миссия здесь попусту окончится и они вернутся. И хорошо бы, если бы у Нацу остались воспоминания о ней, но может ведь случиться и так, что временной разрыв исчезнет, не оставив и следа, а вместе с ним и воспоминания. Временные границы не должны нарушаться. И что тогда будет? Пусть даже, воспоминания останутся, что потом? Как ему быть без Люси?
Нацу никогда не испытывал того сильного чувства, о котором ему рассказывал отец, вспоминая жену – маму Нацу, того возносящего и преображающего чувства, о котором пишут в любовных романах, так популярных у женщин. Сам Нацу их никогда не читал. Он не имел представление о том, какого это – любить. А сейчас, кажется, понял. Вот только не было никаких бабочек в животе, о которых щебечут молодые девушки, делясь впечатлениями от прочитанных глупых романов с подругами, не было душевного подъема, о котором говорил отец. Ничего не было. Было лишь четкое понимание, что если ее – Люси – любимого человека не станет, он просто не сможет дальше жить. Он не представлял себе жизнь без нее. Наверное, жизнь для Нацу потеряет все краски, лишится смеха и радости, теплоты и доброты. В миг, когда он в последний раз посмотрит в эти глубокие теплые и добрые карие глаза, когда в последний раз увидит эту светлую улыбку, эти солнечные мягкие локоны волос, услышит этот мелодичный высокий голос, в этот миг все резко изменится в худшую сторону. Его мир рухнет в то же мгновение, когда придет осознание, что все, конец, она исчезла. И то же мгновение Нацу испытает ужасную боль. Его жизнь на этом прекратится. И начнется бездумное существование. Его жестокость, требуемая работой, поглотит его с ног до головы. Он очерствеет. Превратится в бездушного и жестокого инквизитора. И все.
