– А где он, вы тоже знаете?

Захотел кого поймать! Я честно закатил глаза:

– Ну, откуда…

– Хорошо. Если что-нибудь узнаете – звоните. Вот телефон, – он протянул свою визитку.

После ухода комиссара, я коротко изложил Вове все, о чем мы говорили.

– Вот придурок, – вынес вердикт тот. – Он что, думает, что этот Мишель сначала травит, а потом сам откачивает?

– Черт его знает, что он думает! Теперь же они начнут усиленно искать пацана!

– Да, – протянул Вова. – Надо было его заранее где-нибудь спрятать!

– Где? Мы же не дома!

Мы вернулись на площадку.

После съемок я зашел в гримерку, где Вова размазывал свой любимый «Макс Фактор». Глядя на это завораживающее зрелище, я вдруг краем глаза заметил какое-то шевеление за вешалкой с костюмами.

– Там кто-то есть! – прошипел я.

Вова, не торопясь, подошел к одежде с невесть откуда взявшейся бейсбольной битой в руках, и грозно сказал:

– А ну, выходи!..

Из-за вешалки бочком вышел насмерть перепуганный Мишель.

– Мсье, это я…

– Да вижу, что ты… – пробурчал Вова.

– Ты как здесь оказался? – спросил я.

– Меня полиция разыскивает. Вот я и решил… Здесь оборудование разгружали, я пристроился, как будто грузчик, а потом сюда пробрался… На дверях имя мсье написано, – он кивнул в Вовину сторону.

– Так, а тебе это ничего не напоминает? – вдруг заржала наша звезда.

– Ну, как же! Только, в отличие от тебя, он одет и здесь светло!

– Мсье? – Мишеля явно испугало наше дружное гоготание.

– У нас уже была подобная ситуация, – объяснил я. – Только в роли жертвы выступал он.

Бедный француз окончательно ничего не понял.

– Может, ты все же расскажешь, что было на самом деле? – спросил я у Мишеля.

– Я приехал домой… к мадам, днем… после… после университета, – начал, запинаясь, тот.

– Ты правду будешь говорить, или как?.. Мы же не полиция…

– Хорошо. Я был у Лизет – это моя подружка, не по работе, не думайте… Приехал, а мадам не отвечает – лежит на кровати, как мертвая. Ну, чему-то меня все же научили за годы студенчества… Понятно, что отравление. Сделал промывание желудка, только она начала приходить в себя, только я собрался вызвать «скорую» – а тут сирены… Полиция, врачи… Но я ведь никуда не звонил! Я через черный ход вышел, спрятался в сарае, перелез потом через забор – и сюда…

– Ладно, где его прятать будем? – деловито спросил Вова. – Не в гостинице же?..

– А ты вспомни классическую литературу, – вдруг мне на ум пришла идея.

– Какую?

– Французскую. «Трех мушкетеров», например…

– Всегда мечтал там сняться!.. – протянул он.

– В роли Портоса, конечно?

– Нет, Анны Австрийской!

Во дает!

– Ну, ладно, так вот, где прятали во Франции тех, кто спасался от гнева короля или кардинала?

– В монастыре, что ли? Ты-то как туда попадешь?..

– Есть старые связи. У моей бабуси был поклонник, настоятель одного из монастырей. Он просто фанател от ее фильмов. Боец Сопротивления, кстати. Вот только, жив ли он?..

Я припомнил название монастыря, позвонил в справочную, и… Отец Пьер ответил мне вполне бодрым голосом:

– О, Сашá! Рад тебя слышать!

Я спросил, можно ли приехать?

– Разумеется. Жду…

– И как мы этого типа вывезем, – кивнул Вова на Мишеля, когда я изложил ему свой план. – В пидовку переоденем, как меня?

Вот гад злопамятный! Я же ему жизнь спасал!

– Ну, почему же. Можно во вполне симпатичную девчушку превратить!

– Ага, хорошая идея! – заржал Вова, и потянул француза к зеркалу.

Да, недаром его в Голливуде учили! Натянул на Мишеля парик, подмазал… Осталось только одеть… Ну, с этим проблем нет. В соседней костюмерной мы подобрали подходящий прикид, предварительно нацепив на бедного Мишеля накладную грудь. Обувь тоже особого затруднения не вызвала – у него была достаточно маленькая  нога.

– Ой, не могу, – захихикал Вова, поворачивая пацана во все стороны. – Я, кажется, уже влюбился!

– Умерь свой пыл! Нам надо дело делать, а не твои естественные инстинкты удовлетворять!

До монастыря ехать было часа два. Я всегда путался во всех этих монашеских орденах, знаю только, что нравы там царили строгие, туристов на территорию не пускали.

Пока я сидел за рулем, Вова с Мишелем изображали на заднем сиденье сладкую парочку. И, по-моему, не понарошку…

Отец Пьер обнял меня, радостно пожал руку Вове и с недоумением взглянул на девицу.

– Сашá, у нас же строгие правила, – укоризненно произнес он.

– Знаю, знаю, сейчас все объясню…

Мы прошли в комнату настоятеля. Каменные стены, маленькое окно, грубая мебель, и – ноутбук на столе! Прогресс берет свое…

– Раздевайся, – сказал я Мишелю.

Тот послушно снял парик, и начал разоблачаться.

Я тем временем изложил удивленному монаху суть происходящего.

– Ну что ж, – вздохнул он. – Но только в память о твоей бабушке…

– Чем ты занимаешься, сын мой? – спросил он у Мишеля.

Тот потупился. Потом нашелся:

– Я – студент. Будущий медик…

– А с виноградом когда-нибудь дело имел?

– Да, мсье. У моего дедушки были известные на всю округу виноградники, и я там работал каждое лето, пока… Пока дед не умер.

– Ну и славно! Этим и займешься, вот – оденься, – он кинул Мишелю что-то черное.

Наш французик в рясе – вот это зрелище! Просто шок…

– Да его же в кино снимать можно! – выпалил Вова. – Какой типаж!

Вот уж – действительно. Как будто всю жизнь жил в монастыре!

На прощание я пообещал Мишелю приехать, как только что-то узнаю.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил Вова на обратной дороге.

– Может, тот тип, который был на снимке, все и заварил?

– А зачем?

– Ну, не знаю. Может, он в маман влюблен и ревнует.

– Зачем же тогда с Мишелем трахался?

– Вова, кто бы спрашивал! Удовлетворял сексуальный голод!

– Тоже мне, праведник, – возмутился, в свою очередь, Вова. – Можно подумать, сам этим не занимаешься!..

– Ну, на вашем-то фоне… – скромно потупился я.

Вова гордо заржал.

– И полицию кто-то в известность поставил, и фотки им послали, и копию завещания… Зачем?

– Надо найти этого типа и поговорить по душам, – решил, недолго думая, Вова.

– Вопрос только – где? Я у Мишеля спрашивал – он ничего о нем не знает. Надо ждать, пока с маман разрешат разговаривать…

– А не могла она сама?..

– Что? Травануться, предварительно вызвав полицию? Но зачем?

В гостиницу мы вернулись далеко за полночь. Там нас уже ждали. Охранники Ахмеда, как ни в чем не бывало, сидели в моем номере и смотрели телевизор.

– Мы слышали, у вас проблемы? – спросили они с явной угрозой в голосе.

– В общем – да. Мою мать пытались отравить, полиция этим уже занимается…

– А зачем вы в монастырь ездили?

– Э… э… Натуру выбирали, для будущих съемок…

Они укоризненно покачали головами.

– Нам все известно. Мы не считаем, что этот юноша отравил мадам, но зачем вам его прятать?..

– Как зачем? – искренне удивился я. – Вы хотите, чтобы его посадили в камеру к уголовникам, и там над ним измывались? Я привык помогать людям, которые попадают в трудные ситуации. Извините, наверное, последствия советского воспитания…

Вряд ли эти мордовороты с взглядами профессиональных киллеров знали что-то про советское воспитание, но моя пламенная речь произвела на них впечатление.

– Хорошо. Мы не будем ничего сообщать полиции, и сами займемся этим делом. Но – шейх просит: пожалуйста, не лезьте снова никуда!

Я с благонравным видом пообещал исправиться…

Через несколько дней меня пустили, наконец, к маман. Выглядела она вполне живой, хотя и несколько бледной.

– А где этот паршивец? – вместо приветствия спросила она.

– Какой еще паршивец? – как будто не понял я.

– Не притворяйся! Мишель, конечно! Отравил меня – и в кусты?