Вскоре в камеру к Геннадию привели нового подселенца, в котором он с гневом и удивлением признал главаря достопамятной «Ставриды».
Между мошенником и бандитом состоялся драматический разговор.
— Вот где встретиться довелось, паскуда! — звенящим от праведной ярости голосом начал разговор Геннадий.
— Да ладно пугать, — равнодушно отмахнулся Михаил.
— Ты мне за все ответишь, тварь прокисшая!
— А за что отвечать-то? — вскинул на него Коротков тусклый взор. — За то, что я тебя кинул? А ты… Что, никого не кидал? Ты ангел небесный? У нас работа такая. За что здесь и паримся. Или тебе можно кидать, а мне нельзя? По принципу — сильнейший всегда прав?
— А хотя бы! — озверело сжал кулаки Геннадий.
— Так ведь ты уже не сильнейший, — устало пожал плечами Михаил. — И вообще… имя сильнейшего знает вся страна. Как и всегда знала. А ты — так, барахло списанное, не тужься. И послушай меня… Ты сейчас все равно как депутат неперевыбранный. А о чем такой депутат думает? Ну, ответь?
— Не понял…
— А думает депутат, — пояснил Миша, — как использовать наработанные связи, чтобы пристроиться поудобней… К людям, у которых реальное дело. Или к специалистам с профессией… к таким, как я…
— С какой ты еще…
— С какой профессией? С профессией грамотного экономически и интеллектуально подкованного мошенника. И вот что тебе скажу: типаж ты подходящий, внушительный, мозги есть… По объему большие, а вообще — так себе, конечно. Но на работу я тебя к себе возьму, так что не дергайся… Есть охренительный проект! Отсидим, возьмемся за него буквально бегом! Главное, попасть в одну и ту же зону… И ребят к себе подтянуть, вместе не пропадем… У отца есть концы, подсобит. Откантуемся как на курорте!
Искоса посмотрев на отвисшие во внимательном восприятии его слов уши собеседника, Миша с воодушевлением продолжил живописать будущие совместные свершения…
Он уже давно убедился в том удивительном парадоксе, что жулики — одни из самых доверчивых людей.
Через час Геннадий пнул пяткой соседа по камере, спящего на нижних нарах. Приказал:
— Вали в угол, суслик, не дозрел еще, чтоб на матрасе дрыхнуть, падаль невероятная!.. Авторитетный человек пришел, а ему и пристроиться негде!
Миша вдумчиво кивнул, всецело одобряя слова одураченного им бандита.
Жизнь продолжалась…
Эпилог
Днем пошел мелкий, невесомый дождь, а к сумеркам ударил морозец, отлакировав сугробы обливной глазурью.
Скользя по обледенелому тротуару, Пакуро добежал до трамвайной остановки, вскочил в сырую пустоту последнего вагона. Обернулся на следовавшего за ним человека лет двадцати пяти, одетого в легкое, элегантное полупальто, со взбитой феном, свеженькой — волосок к волоску — прической.
Молодой человек, беседа с которым только что состоялась в РУБОПе, приехал сюда не на трамвае, а наверняка на хорошей иностранной машине. У Пакуро тоже была неплохая машина, но на работу он ездил на общественном транспорте, поскольку времени это занимало втрое меньше из-за будничных километровых пробок.
Молодой человек был адвокатом, встретившимся с Пакуро по рекомендации одного из знакомых майора.
Адвокат, как выяснилось в течение беседы, представлял интересы арестованного Анохина и приехал в РУБОП уточнить — на дружественной, полуофициальной основе — некоторые моменты, связанные с делами мошенников. При этом адвокат давал сидельцу Анохину лучшие рекомендации и представлял его жертвой, пошедшей на преступление под гипнозом злого гения Короткова.
Через минуту после начала беседы с защитником Пакуро уяснил цель встречи: ищутся пути выхода на следователя и, соответственно, возможности неформальных договоренностей, положительным образом способных повлиять на судьбу шайки. Несмотря на деликатную обтекаемость адвокатских закидонов, смысл их был предельно ясен: разрешите всучить вам взятку… И достаточно ему, Пакуро, спросить: «Сколько?» — заговорит этот адвокат без экивоков, конкретными цифрами.
Вот уж юрист-вездеход! Нашел шапочного знакомца, которого Пакуро уже и помнил-то смутно, выкрутил это рандеву…
— Все-таки формально как-то у нас беседа происходит, — укоризненно говорил адвокат, — может, поужинаем сегодня, потолкуем по-человечески?..
— То есть — доверительно? — спросил Пакуро.
— Ну да… — донесся грустный ответ.
Майор на мгновение задумался. Что скажешь этому типу? Что бессмысленны все его кривые подходцы? Что он, Пакуро, не берет взяток — и не берет не только потому, что знает десятки методов вербовок со всеми их сомнительными перспективами, а потому, что органически не выносит мздоимства любого рода и противление мздоимству составляет в какой-то мере его суть?
Нет, эти объяснения для данного экземпляра — лепет небесного херувима, витающего в лазурных высях… А может, послать адвоката туда, откуда он, так сказать, явился на свет? Тоже неловко… Но впрочем, есть вариант достаточно элегантный…
— Скажу вам честно, — сказал Пакуро. — Анохина мне жаль. Как и Короткова, впрочем… И это — нормальное человеческое чувство. Согласны?
— Бе-е-езусловно!
— Теперь. Что я могу сделать для вас? Дать совет. Вы подойдите к следователю, объясните свою позицию…
— Но…
— Не перебивайте. Скажите: говорил с Пакуро, он рекомендовал именно к вам обратиться…
— А, вот так? — с деловитым пониманием осведомился адвокат.
Пакуро, еле сдерживая смех, многозначительно промолчал. Перед глазами его возник образ Паши Пиявки и портрет незабвенного товарища Андропова, водруженный над его образом.
— Может, вас подвезти? — Адвокат изучающе покосился на заднее стекло трамвая, на фары следующей за трамваем машины.
— А мне на метро быстрее… Пока развернетесь — я уже дома! Пока…
― ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ ―
Женщина что-то говорила. Убедительно, с напором, даже с ненавистью…
Куда исчезла та усталая мягкость черт, когда она опустилась перед ним на стул в кухне, спросила, не голоден ли он?..
С каждой фразой его повинных объяснений, лицо напротив становилось неприступно-отчужденным, презрительным, откровенно враждебным…
А потом последовал ее вопрос, которого он ждал…
Как же пронзительно точно он все предусмотрел! И этот вопрос, и смену ее настроения, и обличающие, унизительные для него слова…
Она, кажется, даже и не поняла, что случилось, даже не осознала, что в лицо ей наведен пистолет, который он достал из-за пояса…
Патрон от «мелкашки» бабахнул не так уж и громко, зря он боялся, что шум выстрела могут услышать соседи.
Она привалилась к стенке, и тонкая струйка крови из черно-багрового пятнышка на лбу нехотя потянулась к верхней губе.
Скрипнула дверь комнаты: звук выстрела привлек ее дочку — до этого пятилетняя девочка играла с куклами в своей комнате.
Он поднялся со стула. И осознал, что не испытывает ни страха, ни растерянности, ни раскаяния. Он был абсолютно спокоен. Даже окрыленно спокоен… Как ангел смерти.
Мелькнуло в коридоре белое платьице, донесся вопрос:
— Мама, ты чего стреляешь?
— Это кастрюля упала, деточка, — мягко проговорил он, шагая к ребенку навстречу. — Пойдем, поиграем…
И ствол пистолета уперся в золотистые кудряшки детских нежных волос…
Эксперт Собцова
Сообщество человеческое делится на две категории людей: на тех, кто работает на дядю, и на тех, кто работает на себя. «Дядя» — зачастую понятие абстрактное. Им может быть тот, кто работает на себя, выплачивая зарплату тем, кто работает на дядю, а может быть и государство как таковое, — безликая система, чьи интересы обслуживают миллионы дядь и теть — самостоятельных и подневольных.
