В центре острова луч выхватывал из темноты единственное дерево; его громадные ветви заполняли собой половину грота. Серый ствол этого великолепного дерева, похожий на рисунок на входных воротах, был очень широким в обхвате. Ему должно быть несколько тысяч лет. Ветви его размером с дерево тянулись до потолка и переплетались высоко вверху. На слабом ветру листья переливались зелёным золотом; время от времени с золотистых цветков на траву под деревом опадали лепестки.

Сжав мою руку, Халдир молча провёл меня по лёгкому белому мосту. Мы ступили на остров, на зелёную траву с разбросанными тут и там белыми и жёлтыми цветами. Это были цветы из моих снов. У меня участился пульс. Что значило для него это место?

Владыка Халдир нарушил молчание.

- Цветы эти напоминают о золотом эланоре и белом нифредиле, что цветёт только под светом звёзд. Они уже не украшают луга эльфов в Арде, как было в дни моей молодости.

- Это… меллорн? – спросила я, когда мы остановились у основания дерева.

- Это последний меллорн, - ответил он, благоговейно прикасаясь к стволу. – Я вырастил его из семени, которое хранил веками. Перед тобой – память о светлом Лотлориене, о чистоте и мудрости давно ушедших дней.

Я ощутила его глубокую печаль.

- Но ведь можно вырастить ещё, из семян этого дерева?

- Нет, Мариан. Ты видишь живого мертвеца. Это дерево – женское, и чтобы образовались семена, ей нужен мужчина. Но других меллорнов нет. Её исчезновение из Арды, как и эльфов, вопрос времени.

- Меллорны исчезли из-за нас?

- Нет. Как бы ни сопротивлялись этому эльфы Лотлориена, их время ушло, как и наше. Мы не смогли научиться лишь одному – как сделать расставание менее тяжёлым.

Говоря это, он смотрел в мои глаза. Как неоднозначны были его слова… Будет ли он сожалеть, отправив меня назад?

Было ли тщеславным время, когда эльфы были хозяевами Арды? Эта мысль пришла внезапно. Я вспомнила Феанора и Сильмариллы, которые заставляли его думать больше о прошлом, чем о настоящем. Что побудило его посадить здесь это дерево? Наверно, любовь и печаль. Печаль, сделавшая его более мудрым и красивым. Я всё ещё чувствовала некоторое волнение и беспокойство, но по другим причинам.

- Мне тоже нелегко сказать «прощай», - призналась я, размышляя о Кевине и об этом эльфе, стоявшем рядом и державшем меня за руку. Некоторое время после смерти Кевина я считала свою жизнь бессмысленной. Но я должна идти дальше и верить в будущее. И вот сейчас я здесь и не хочу терять то, что обрела.

Он грустно улыбнулся.

- Люди не унывают. Калло и остальные эльфы, возможно, мудры и сильны, но увядают, подобно этому меллорну. Мы не можем остаться.

- Люди слишком жизнерадостны, - возразила я. – Мы слишком легко приспосабливаемся, привыкаем к тому, что для нас хорошо и воспринимаем это как нечто естественное. Наши дети вырастают в окружении бетона. Их сердца становятся чёрствыми, они никогда не видели природу, не знают, откуда берётся еда в магазинах. Мы существуем, но часто забываем жить. Эльфы никогда не забывали о том, что значит жить по-настоящему, Халдир.

- Ваши предки знали об этом. Люди должны чтить Арду и заново научиться жить, хотя мы не можем остаться и увидеть, как сложится ваше будущее.

- Мы с мужем поехали в отпуск на острова Сан-Хуан в Вашингтоне. Сели на паром до архипелага, а к причалу подошли дети и стали смотреть на чаек, кричащих и парящих на ветру. На их лицах было искреннее изумление. Позже я говорила с родителями одного из этих детей. Они росли в городе и никогда прежде не были на природе. Я смотрела на них, Халдир, и верила: это полностью их изменит. Не всех, конечно, но некоторых.

- Это укрепило твою веру в людей?

Его тон был немного насмешливым, как в тот день, когда мы встретились.

- Нет. Но я верю, что для нас нет ничего невозможного.

- Ты веришь в себя, Мариан?

- Не знаю, - честно ответила я. – Думаю, да.

- Ты должна. Идём, - в уголках его рта и в глазах грозилась поя-виться улыбка, - наверх, на дерево.

- Что? Я не умею лазить по деревьям, я не делала этого, даже когда была ребёнком. Я не дотянусь даже до нижних веток!

- Я помогу тебе, - он указал на лёгкую серую верёвочную лестницу, которую я не заметила на фоне серой древесной коры. – Ты уже не ребёнок, - достаточно требовательно сказал он. Но я заметила блеск в его глазах и поняла, что не могу сказать «нет».

- Конечно, - с сарказмом ответила я. В 45 лет я полезла на дерево. К счастью, я была не в платье.

Дерево было очень высоким. Чем выше мы поднимались, тем сильнее я цеплялась за лестницу. Наконец мы добрались до верхушки. Там сплетённые ветви образовали широкую, почти плоскую площадку. Халдир спрыгнул на большую ветвь, прекрасно балансируя на ней, и подождал, пока я заберусь туда же. «Смотри, мама, без рук» - бормотала я, пока поднималась и боролась с земным притяжением, не позволявшим найти равновесие. Усмехнувшись, Халдир легко прыгнул ко мне и поддержал. Это было довольно приятно; а он даже в своих длинных одеждах чувствовал себя на дереве как дома.

В ветвях мы нашли место, куда попадали солнечные лучи, и где я могла сидеть, не подвергая опасности свою жизнь. Халдир сел рядом, и мы любовались гротом, птицами в ветвях под нами и слушали шелест листьев. Я чувствовала, что он разделил со мной нечто личное и дорогое ему, а это случалось редко. Потом он тихо заговорил по-эльфийски, но не со мной.

- Слышишь – оно говорит? – он приложил мою руку к большой ветке.

- Нет. Я чувствую только силу и великое терпение.

Я боялась разочаровать его.

- Эльфы научили деревья разговаривать. Это дерево сейчас только шепчет, - с сожалением сказал он. Потом на его мужественном лице появилось выражение, говорившее, как трудно ему было сказать то, что он хотел. Его глаза перестали блестеть. Он потерял надежду, веру в будущее?

- Это дерево одиноко. Ему не с кем говорить. Ты будешь разговаривать с ней, когда мы уйдём? – тихо спросил он.

- Конечно буду, - ответила я, и мои глаза наполнились слезами. Я согласилась не из-за жалости к дереву или к нему. Впервые за всё время он открыл своё сердце. Этим я дорожила больше, чем словами или чувствами.

- Diolle lle – спасибо, - тихо сказал он и быстро отвернулся.

***

Позже мы проделали обратный путь по коридорам, снова прошли через куполообразное пространство, где сходилось много туннелей. Бруно слегка прижал уши и насторожился возле одного из них, иначе я бы не заметила, что он охранялся: двое часовых неподвижно стояли в затенённых углублениях с каждой стороны от округлого входа.

- Куда он ведёт?

Могу поклясться, в глазах Владыки Халдира с шумом захлопнулись двери.

- Не обращай внимания.

Его ответ был спокойным, а выражение лица снова стало нечитаемым.

- Идём, до Залы недалеко.

Он повёл меня в самый широкий тоннель. Если бы он сказал, что там сокровища или винный погреб, то моё любопытство было бы удовлетворено. Ну, допустим, не винный погреб, но что-то полезное и обычное. Как он не понимал, что заинтриговал меня ещё больше? Похоже, он воспринимал как должное, что ему безусловно повиновались. После моего сегодняшнего проступка я не хотела снова ставить под сомнение его авторитет. Но этот тоннель вызывал беспокойство у Бруно, и сейчас, когда я пишу об этом, он беспокоит и меня.

Мы поднялись по короткой широкой лестнице в верхний коридор. Владыка Халдир отправил эльфа отвести Бруно обратно в конюшни, а мы вошли в Залу. Эльфы уже накрывали на стол, а по всему помещению разносилось эхо тихого, но очень сердитого разговора. Мы сели; я обернулась туда, откуда мы зашли. Это оказалась та самая дверь, за которой каждый вечер после ужина скрывался Владыка.

- Добрый вечер, Мариан, - приветствовал меня Линдир и передал странно выглядевшее блюдо. – Попробуй овощи, - сказал он с натянутой улыбкой. – Сегодня они особенно вкусны.

Я взяла блюдо и положила немного себе. Меня насторожило, что некоторые эльфы перестали разговаривать и обернулись на меня. Я снова посмотрела на Линдира. Его взгляд был весьма нейтральным. В тот момент я поняла, что опять попала впросак.