Я ухожу. Но перед этим я должен использовать последнюю возможность кое-что уточнить.
Во-первых, палантир – это не секретное оружие, созданное для уничтожения расы Людей Эльфами, жаждущими мести за Арду. Сей факт становится ещё более смехотворным благодаря утверждению, что палантир – творение дьявола, хотя это ближе к истине. Сначала Дитер, а затем учёные, изучавшие его, медленно сходили с ума либо стали жертвами странных несчастных случаев. После этого правительство решило уничтожить палантир. Но было ли это сделано? Мне про то неведомо. Никто не слышал о его местонахождении уже больше века. Палантир стал мифом.
Весной, когда ушли мои родичи, на побережье Калифорнии не приземлялись инопланетяне и не проводились секретные военные учения. Ни Китай, ни Корея не атаковали западное побережье, и не было второго пришествия сына божьего на корабле.
Вот. Здесь история заканчивается. Теперь я готов вернуться в Валинор. Я не строил и не покупал себе корабль, но приметил один довольно хороший в Саусалито. Я намерен проверить теорию Халдира о том, что позаимствованные корабли не проходят на Запад. В конце концов, Халдир не всегда прав.
Я прощаюсь с вами. Эта история останется единственным воспоминанием обо мне, за исключением разве что сказок у костра, или в книгах других авторов, или в этой сети ваших компьютеров и гаджетов. Арда в ваших руках, Дети Илуватара; да будет ваш путь осиян солнечным светом. Что до меня, то пусть Манвэ наполнит ветром мои паруса, а звёзды укажут дорогу к дому.
========== Глава 39. Эпилог. ==========
Близился к вечеру третий день, а споры всё не утихали. Прохладные тени массивных, но одновременно утончённых белых мраморных колонн Кольца Судеб становились длиннее: Анор отмечал неумолимое течение дня даже здесь, в кажущемся безвременье Амана. На Ойолоссе, самой высокой башне белого пика Таникветиль, лёгкие облака превращались в оранжевые на фоне неба цвета морской волны и лаванды. Ульмо вздохнул. Он редко присутствовал на Советах Валар, если только не обсуждались великие дела. Прибыл он по просьбе Манвэ, ибо это он услышал шёпот смертного Дитя Земли через воды, даже раньше, чем её фэа попало в Чертоги Ожидания Мандоса; более того, раньше, чем Ниэнна стала оплакивать печаль бессмертного Дитя Амана. Ульмо снова тихо вздохнул и улыбнулся Варде, которая обратила на него свой сияющий взор. Земля, подумал он – по крайней мере, моря, в которых он планировал быть – готовилась встретить восход солнца, спины дельфинов поблёскивали бы в свете нового утра, и он хотел быть с ними. Совет так и не пришёл к решению.
- Вход в Валинор запрещён для смертных, с хрондо или без него, - повторила Йаванна.
- Я её призвал, и дух её явился быстро и с радостью. Однако она не пребывает ни в Чертогах Перворождённых, ни Младших Детей, но в некой обители между ними, о существовании которой я даже не подозревал, - возвысил голос Мандос. – Она самая стойкая и нетерпеливая. Она с глубочайшим уважением настаивает, чтобы ей позволили жить в Валиноре, что её место рядом с тем, кто единственный из всех эльфов в Благословенном Краю живёт в печали.
- Не забывайте о высокомерии Нуменорцев, - спорил Оромэ. – Хотя их судьба определена Илуватаром вне границ этого мира, они отказались от этого дара и требовали бессмертия, заявляли, что их нога ступит на белые пески этих заповедных берегов. За это они сражались против нас и были повержены. Почему эта смертная требует от нас судьбы, в которой отказано её предкам, внимавшим отравляющему шепоту Моргота?
- Она не требует, она просит, - заявил Ульмо. – И не забывайте, что она ведёт происхождение от Верных Нуменорцев, которые спаслись в Средиземье с Семью Камнями, а не от тех, кто поднял на нас оружие. Она просит бессмертия ради одного из Детей Амана, чьё горе простирается над морями, как шторм, посланный Манвэ. – Он кивнул Главе совета в знак уважения.
- Это не просто женщина, - говорила Ниэнна. – Ослабленная сквозь Эпохи, линия Арвен не прервана. Она сохранилась в фэа этой женщины и её детей. Это было давно предсказано, не так ли? В её жилах течёт кровь Эльдар.
- Свою судьбу может выбирать только дитя Эльфа и Человека, - заявила Йаванна. – Тем не менее, мне жаль её. При жизни она показала себя другом леса. Я не хочу оставлять её в неопределённости.
- Разве её не приняли в семью этого эльфа? Её хрондо до сих пор носит знак – кольцо, которое ей подарено, - произнесла Ниэнна. – Не с неё ли началось исцеление Арды? Разве эти факты не имеют значения?
- Аулэ, что ты скажешь? – спросил Манвэ Вала, который большую часть Совета хранил молчание, который часто просил совета других, но сам говорил, только если попросят.
- Это метание между Чертогами Мандоса… - медленно начал он.
- Не метание, друг мой, а длительное присутствие там по огромной воле её фэа, - поправил Мандос, усмехнувшись. Аулэ поёрзал в кресле.
- Это присутствие – нечто новое и невероятное. Нам об этом неизвестно, а потому мы не властны решать её судьбу.
- Судьбы смертных нам неведомы, - согласился Манвэ и встал. – Хотя наша музыка и всё, что творится за пределами нашей Обители, подвластно Илуватару. Это в самом деле нечто новое, решать здесь не в моей власти. Решение может быть принято лишь самим Илуватаром. Спросим Его.
Совет завершился. Валар одновременно встали и выразили благоговейное согласие Манвэ. На их долгой памяти еще не случалось, чтобы Манвэ предложил обратиться к Отцу всего сущего.
Анор отправился на Восток, и звёзды Варды ярко сияли на небесных просторах. В Валиноре наступила ночь, и все его обитатели отдыхали. Все, кроме одного, от которого отдых снова ускользал. Ниэнна проливала за него слёзы и искала утешения, которое мог принести ему новый день.
***
Халдир любил море. Оно было дорого ему, как и любому эльфу, вернувшемуся в Валинор. Однако море не заполняло все его существо, как это было с Кирдэном и его моряками. Тем не менее, Халдир решил стать капитаном.
В Амане меллорны не росли. Зато были другие, более величественные и прекрасные деревья. Леса манили Халдира, здесь он чувствовал себя как дома, но не мог обрести покой. Стоило лишь постоять под деревьями, увидеть, как сквозь их крону на землю падают лучи солнца, прогуляться в тишине или вспомнить Тар-Каранон – и перед глазами вставал образ Мариан. Невозможно прогнать тоску по ней, когда рядом леса или просто воспоминания о них. Только суровое море в те моменты, когда требовалась полная концентрация, чтобы спасти от опасности корабль и команду (а море дарило такие моменты с поразительной частотой), могло ненадолго стереть Мариан из его мыслей.
Потому он и принял предложение Кирдэна исследовать необъятные моря вокруг Амана. Уходя в плавание, он отсутствовал по несколько месяцев, чем вызывал недовольство друзей, брата Орофина и крестницы Аннавен. Когда море было спокойным, он часто думал об этом милом ребёнке и улыбался. В последнее время она занимала его сердце и мысли иногда даже больше, чем память о Мариан. Этого Халдир не мог допустить.
Она стала его спасением, вернула его из глубин отчаяния. Она дарила Халдиру радость с того момента, когда он взял её, ещё младенца, на руки. Ему предложили стать её крёстным отцом. Для кареглазой шатенки, высунувшей свою крошечную ручку из пелёнок и схватившей его палец с удивительной силой, он стал дядей Халдиром.
Аннавен научилась ползать, потом ходить, завоёвывая всё больше и больше места в холодном сердце Халдира, пока оно полностью не растаяло от любви к дочери его друзей. Он сделает для неё всё. Она единственная в Амане делала его счастливым. Когда его корабль был в гавани, Халдир всегда навещал Аннавен и приносил ей ракушки, жемчужины и другие дары моря. Она принимала его подарки, игры и любовь с невинным восторгом, вызванным его присутствием, а не подарками, которые он прятал в плаще и заставлял искать. Он летел к ней, как на крыльях, и расстраивался, когда приходило время возвращаться на корабль под крики «Не уходи, дядя Халдир!» Тогда к нему возвращались воспоминания и пустота.
