В какой-то момент я поравнялся с грудой баклеров и, прихватив один, попытался отбиваться теперь уже щитом. Получилось раз и другой, но я понял – третьего удара такой силы баклер не выдержит. Сабля разрубит его вместе с моей кистью.
В поединке образовалась короткая, в долю секунды, пауза, и я отчетливо осознал, что вокруг идет отчаянная сеча. Никакого благодушия на Арене не осталось и в помине. В тот же миг воздух прорезал крик ярости и боли...
Ристалище превратилось в поле боя.
Фурия продолжала атаковать. На ее стороне были молодость и быстрота, а то, что сил во время воздействия прибавляется, я знал по «Blue café». Помнил, как сосредоточенно, не ведая усталости, била скрипачка двузубой вилкой девицу и сталь с мерзким хрустом вонзалась в поясницу. И как девица, в свою очередь, держалась до последнего издыхания за студента, вцепившись ему в шею.
Сильный горизонтальный удар по верхнему уровню – и я еле успел спастись низким подсадом. Следом так же сильно по нижнему уровню – выпрыгнул что было мочи. Стремительно, по среднему – спас отрыв живота, я втянул его, кажется, до самого позвоночника... Надо было что-то предпринимать, больше всего мне сейчас хотелось выйти из боя...
Чем виновата эта девочка? Ведь сейчас она марионетка, не владеет собой, не ведает, что творит! Кто-то умелый и очень жестокий превратил судьбы этих ребят в разменную монету своих чудовищных планов и непомерных амбиций. Их всех надо спасать, выводить из рубки, заканчивать быстрее эту бойню. Только как? Если со всех сторон на тебя нацелено отточенное боевое оружие? Да одной этой девчонки хватило бы! Чужая злая воля превратила ее в автомат, машину для убийства. Как же ее остановить?
– Стой! – попытался крикнуть я в краткий перерыв между ударами.
Дыхание сразу сбилось, в звоне клинков и звуках боя мой крик был едва ли громче комариного писка. Но я повторил попытку:
– Остановись! Брось оружие, я приказываю тебе!
Приказывать девчонке я, конечно, никакого права не имел, надежда была лишь на властные интонации старшего по возрасту человека. Но тирада моя не возымела ни малейшего действия...
– Да погоди же! – отбивая очередной опасный удар, уже не прокричал, а проревел я. – Брось саблю! Я всё объясню, дай мне возможность...
Девушка возможности мне не дала. Я еле успел уйти из-под вертикального удара, но второй, неимоверно быстрый, летел мне прямо в голову. Уже не щадя карабелы, я защитился сбивом и одновременно с этим метнул бесполезный баклер в голову «кольчуги».
Лишь на секунду она потеряла ориентацию. Сила инерции развернула ее тело, открыв на миг незащищенную спину и шею, и я рубанул по этой беззащитной шее с еле заметным бугорком позвонка.
Девушка замерла, какой-то миг я думал, что не достал ее, хотя рука чувствовала сопротивление удару, но в следующее мгновение ноги воительницы подкосились, и она рухнула ничком в истоптанную траву. Голова неестественно вывернулась, и из широкой раны хлынула кровь.
Поле боя превратилось в бойню.
Вокруг неистово рубились. Сквозь неумолчный звон клинков слышались яростные крики, хрип и стоны. Кто-то тонко заверещал вдруг на одной ноте. В бойне участвовали все, «жилеты» смешались с «кольчугами», теперь все бились против всех, каждый – против каждого. Вокруг мелькали неживые лица бойцов, искаженные бешеным оскалом и замороженными улыбками – потухшие глаза и тупая настойчивость в стремлении рубить, рвать, крошить живую плоть...
Прости меня, девочка! Видит бог, я не желал твоей смерти, но и отступить не могу! Чем виноваты эти ребята? Только тем, что сегодня на их собрание пришел я?! Как остановить это помешательство?! Хотелось выть, кататься по земле, кусаться…
Но ничего этого делать было нельзя, потому что я понял, как остановить кровопролитие – единственно правильным способом. Сейчас мне не нужны были особые условия – сосредоточенная тишина операционной или трепетный полумрак мастерской. Градус возбуждения заменил всё это.
Я отскочил от бьющихся воинов и, не покидая бранного поля, раскинул руки с окровавленным оружием. Раскинул, как будто хотел обнять всю вселенную...
* * *
Знакомый рисунок информационных линий возник перед глазами, совместился с реальной картиной боя. Изумрудный узор, живой и трепетный, принял необычные очертания. Линии противостояли, будто пытались оттолкнуть друг друга. Во время процедур я такого никогда не видел.
Но еще более поразился я линиям судеб. Во-первых, их оказалось непривычно много. Во-вторых, они изготовились, как клинки перед сечей. Угрожали, опасно изламывались в опорных точках. Казалось, еще миг – и ринутся друг на друга, встретятся со звоном и лязгом.
А по краю картинки пролегал особенно яркий вектор – толстый, пульсирующий рубиново-красным. Он появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. Руководил всей этой свистопляской, направлял кровавые события.
Зачарованно смотрел я на открывшийся вид, забыв на миг, где нахожусь и что делаю. И вдруг один из воинственных векторов поменял в опорной точке свое направление и нацелился прямо мне в лицо, как наставленное копье. С усилием я сфокусировал взгляд на реальных событиях – так и есть! Невысокий крепыш в жилете, сжимая в руке сильно загнутый килич, кинулся на меня, как волкодав на загнанного зверя.
Я еле успел отмахнуться, уйти в сторону. Мы начали рубиться – зло, нерасчетливо, осыпая друг друга градом ударов. Из-за спины первого вдруг вынырнул второй, они попытались взять меня в «коробочку». Я сместился вбок, так, чтобы один перекрывал линию атаки другому. Но ребята ловко перестроились, чувствовался опыт работы в группе.
Противники уже готовы были атаковать меня с двух сторон, когда рядом с криком: «Держи-и-ись!!!» – неожиданно появился Рубец. В его руке был тот самый гросс-мессер, который я видел утром. И оружие, и сам парень были все в крови, но, не теряя ни секунды, мой нежданный помощник включился в драку. Вот кстати! Студенты в кафе тоже бились единым отрядом против всех остальных, видно, так тоже бывает… Но раздумывать над превратностями группового помешательства было некогда.
Гросс-мессер с ходу скрестился с клинком одного нападавшего. Противники, размахивая мечами, выпали из поля зрения. Я сосредоточился на том, что остался передо мной. Он нанес удар сверху, целя в голову, но я поймал его клинок своим, крутанул кисть. Карабела за счет малой кривизны хорошо приспособлена для колющих ударов, и я в глубоком выпаде, вложив в оружие вес тела, вогнал саблю в грудь крепыша. Как раз над вырезом жилета.
Отточенное лезвие с хрустом прорезало грудину, порвало аорту, лицо бойца вмиг стало пепельно-серым, и он начал заваливаться. Помогая себе ногой, я выдернул саблю из падающего тела. Ни одна капля крови не показалась снаружи, вся она излилась внутрь грудной клетки.
Парень рухнул – уже второй мертвец на моей совести! Только за сегодня. Что же это делается, а?! Почему мне приходится обагрять свои руки кровью невинных?! За что мне это...
Я оглянулся. Рубец заканчивал схватку – на моих глазах он отрубил противнику левую руку по локоть. Кровь фонтанировала из раны, парень страшно кричал. Потом, получив удар по правому плечу, упал.
На Арене сражались лишь несколько бойцов. Картинка замедлилась, они двигались как во сне, но не оставляли попыток поразить друг друга. Арена была завалена телами, «кольчуги» и «жилеты» лежали вперемешку, кто-то еще стонал. Вытоптанная трава сплошь была залита кровью. Всё, чего я сейчас хотел, – достать виновника этого кровавого пира!
Я выскочил за бордюр, на кольцевую брусчатую дорожку, что опоясывала Арену, и здесь наконец перевел дух. Секунды хватило, чтоб зажмуриться, сосредоточить взгляд на точке между бровями... Есть!
Изумрудная сеть трепетала, вздрагивала, векторов стало меньше. Часть еще пульсировала рубиновым цветом, другие потеряли яркость и четкость, двигались едва заметно. Как беспомощные инвалиды, пытались они менять направление в опорных точках. Третьи обратились в безжизненные борозды, заполненные розовой мутью – остывающая зола сгоревшего костра. Я понял, что это мертвецы.
