Естественно и легко ожидать, что наши личные взаимоотношения дадут нам ощущение постоянства, поскольку в детстве большинство из нас ощущали себя в постоянной связи со своими родителями. С первых сознательных мгновений мы чувствовали, что наши родители рядом и, насколько известно, будут рядом с нами всегда. Родители были рядом, когда мы впервые открыли глаза, когда впервые потянулись за пищей и когда постепенно у нас начали появляться первые мысли. Постоянное ощущение близости родителей будило в нас мысли о том, что родители никогда никуда не исчезнут, что они всегда были и всегда будут. Ощущение этой взаимосвязи как непрерывной и в каком-то смысле вечной давало нам в детском возрасте столь необходимое чувство стабильности.
У большинства из нас детский опыт был чрезвычайно радостным и наполненным покоем. Хотя, став взрослыми, мы начинаем понимать, что детский опыт безопасности был всего лишь иллюзией, мы все равно стремимся воссоздать подобный опыт наполненных любовью взаимоотношений, который, как мы надеемся, будет выполнять ту же стабилизирующую функцию. Мы чувствуем себя в безопасности под защитой наших возлюбленных, мужей или жен. Мы относимся к ним как к своей опоре. То же самое можно сказать и о людях, чьи родители не сумели дать им в детстве умиротворяющего ощущения надежности, хотя ими движут несколько иные причины. Такие люди отчаянно нуждаются в ощущении стабильности, которого они всю жизнь были лишены.
Одна из причин того, почему мы прилагаем такие усилия для повторения своего детского опыта во взрослых любовных связях, заключается в том, что в нашем обществе существует всего два типа взаимоотношений, которые, по нашему убеждению, имеют признанное право на существование. Это ребенок в семье или взрослый, состоящий в законном браке. Несмотря на множество доступных возможностей — жить отдельно, в общежитии или коммуне, в одной квартире с соучениками или друзьями — на самом глубоком уровне сознания мы продолжаем верить, что никакие отношения не заменят моногамного союза, супружеских отношений, которые по своей интенсивности напоминают ранний детский опыт.
Будучи детьми, мы находились в отлаженных, фиксированных взаимоотношениях; мы являлись неотделимой частицей семейной ячейки. Однако, сделавшись взрослыми, мы перешли в другие социальные слои жизни, где сами выбираем собственные взаимоотношения. Мы надеемся воссоздать в формате взрослых романтических взаимоотношений чувства надежности и тесной взаимосвязи, испытываемые в детстве. И когда эти взрослые взаимоотношения приходят к концу, мы внезапно оказываемся в бурном море растерянности и оторванности; нам начинает казаться, что мы остались совершенно одни. Мы не можем снова вернуться в родительский дом маленькими детьми, поэтому когда рвутся наши взрослые взаимоотношения, мы чувствуем себя оторванными от единственных доступных нам в этой жизни надежных связей, от тихой гавани в этой бурной жизни. Мы испытываем эмоциональное опустошение.
Застаревшие мифы любви
Разрыв отношений очень болезнен еще и потому, что среди людей бытует много мифов о любви и взаимоотношениях, о том, какими «полагается быть» любви и браку, которые уже не являются отражением реальности. Наши представления о любви больше не совпадают с тем, что происходит в мире, и наступивший конец взаимоотношений противоречит нашим глубинным убеждениям. Я называю эти старомодные представления устаревшими мифами любви.
Любовь навеки
Самый главный и вероятно самый мощный миф о любви состоит в том, что любовь приходит навеки; коль скоро мы вступили в любовный союз, он продлится всю нашу жизнь. Клятва, даваемая при вступлении в брак: «Пока смерть не разлучит нас» является публичным отражением этого мифа. Мы не говорим: «Я буду любить тебя, пока мне будет с тобой хорошо» или «Я буду любить тебя, пока не полюблю другого человека». Мы обещаем: «Я буду любить тебя вечно», «Мы будем вместе, пока один из нас не умрет». Мы верим в то, что партнер, которого мы выбрали, останется с нами на всю жизнь.
Именно эта исходная посылка делает разрыв столь тяжелым. Разрывая союз, мы отрицаем миф о вечной любви; мы нарушаем базовую посылку о том, что наши взаимоотношения продлятся всю жизнь. Выходит, наши взаимоотношения не вечны, это просто эпизод в нашей жизни.
Поскольку почти все мы верим в миф о любви, которая длится вечно, неудивительно, что при разрыве отношений мы начинаем думать: «Должно быть, я ни на что не гожусь; наверняка все дело во мне. Я создавал(а) эти взаимоотношения, веря в то, что они будут длиться вечно, но вот они оказались на грани разрыва. Не может быть, чтобы представление о вечной любви было ложным, а значит мой союз рушится по моей вине». Мы проводим невообразимо много времени в самокопании и самобичевании, потому что не можем даже представить себе, что вечной любви не бывает. Но это так. Вряд ли существует хоть один человек, не переживший развода или разрыва любовных отношений. Правда заключается в том, что любые взаимоотношения когда-нибудь приходят к концу. Давно пора отказаться от мифа о вечной любви, и тогда развод или разрыв уже не приведут к столь значительному кризису в самооценке.
Любовь всепоглощающая
Еще один архаичный миф состоит в том, что любовь всепоглощающа. Вступая во взаимоотношения с кем-либо, мы полагаем, что кроме этого человека, нам уже ничего в жизни не нужно, что можно жить исключительно друг другом и друг для друга. Другими словами, мы считаем, что это единственный человек, с которым мы отныне будем ходить в кино, на званые вечера, в церковь, вести разговоры о том, что произошло за день на работе и почему у нас плохое настроение, который будет знать все наши проблемы и которому мы сможем доверить все свои тайны или сомнения.
Вступая в брак или иной любовный союз, мы не говорим себе: «В браке я собираюсь удовлетворить свои сексуальные потребности, с мужем я буду ходить на званые вечера, а интеллектуальные разговоры буду вести со своей подружкой Салли и ходить на культурные мероприятия со своим другом Стэном». Завязывая длительные отношения, мы, как правило, предполагаем, что любимый человек сможет заменить нам весь или почти весь мир. Мы ожидаем, что сможем удовлетворять в браке или интимном союзе 95 % всех потребностей, а остальные 5 % — ну, о них можно просто забыть.
Мы полагаем, что наш избранник станет для нас источником дружеских отношений и развлечений, интеллектуальным и эмоциональным партнером, даст нам физический комфорт и сексуальное удовлетворение, что он или она станет для нас… всем. Мы рассматриваем свой союз как исключительный источник всего, что только может предложить жизнь, и строим жизнь в соответствии с этими ожиданиями. Мы начинаем с того, что поворачиваемся лицом к любимым, ограничивая общение с другими людьми. Во всех своих потребностях мы все больше и больше полагаемся на наших партнеров, пока они не превращаются для нас в центр вселенной.
Именно потому, что мы придаем такой исключительный и всеохватный смысл своим любовным отношениям, мы и ощущаем такое опустошение, когда они приходят к концу. На простейшем уровне: С кем мы пойдем на вечеринку в пятницу? Как мы будем удовлетворять свои потребности: в задушевных разговорах, сексе, в товарищеских отношениях? На кого нам теперь опереться в жизни? Кто заменит нам человека, который один заменял нам весь мир и с которым мы оказались неразрывно связаны?
Все наши желания и потребности, которые с любовью и готовностью выполнял единственный человек, с которым мы были связаны теснее всех в этом мире, теперь больше не удовлетворяются. Мы оказываемся охвачены не только ощущением одиночества, перед нами встает необходимость учиться жить самостоятельно и удовлетворять свои жизненные потребности иным образом.
По горькой иронии мифы о вечной и всепоглощающей любви возникли в то время, когда средний срок жизни человека был вдвое короче, чем сегодня. В те дни, когда человек, вступая в брак, обещал: «Я буду любить тебя вечно», эта вечность могла продлиться два года или десять лет, но редко когда достигала 40, 50 или 60 лет брака, которые возможны в наши дни. Но даже в прошлом у людей бывало много супружеских или любовных союзов. Люди заключали брак и с легкостью произносили «пока смерть не разлучит нас», поскольку такое часто случалось в действительности, смерть одного из супругов клала конец союзу, и вдова или вдовец искали нового союза. Взаимоотношения приходили к концу не по внутренним причинам, а в результате внешних обстоятельств. Не было необходимости задаваться вопросами вроде: «Может быть, я плохой человек?», «Не я ли причина того, что мой союз распался?», «Что я сделал(а) не так?», потому что обычная причина распада союза — смерть — не оставляла других виноватых.
