позиции ближнего Подмосковья. Теперь вождь точно знал, что враг будет разбит и победа

будет за нами.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ

…Мишка присел за обгоревшим до основания деревом и стал раскуривать козью ножку,

прикрывая огонёк ладонью. В белорусском лесу под Гомелем в начале февраля морозы

быстро набирали силу. И теперь, поджидая деда Ивана, Мишка отчаянно матерился про

себя. Трофейный мундир совершенно не согревал прозябшее насквозь тело. А свой

полушубок он с пьяных глаз вчера припалил костром так, что весь меховой подол

пришлось спороть. Да и на правом рукаве теперь холодило руку изрядная подгоревшая

проплешина.

«Ну… И где же этот старый хер ходит? – Мишка зло прищурился и выдохнул вонючий

махорочный дым себе за пазуху – Договаривались же до полуночи у старого пня! Или

полицаям снова попался, дедуган хренов? Ну, бля, придёт – ужо я его помну!»

Мишке припомнился вчерашний налёт на полицайскую усадьбу и он, ощерившись

беззубым ртом, зажмурился: «Гульнули славно, чего уж там тарабанить! Тока оружие у

ентих гадов всё время разное какое-то…Даже Летёха наш последнее время весь в запарках

ходит – не видал, говорит, никогда такого!»

Мишка немного распахнул полушубок и осторожно погладил ледяной ствол короткого

автомата. Ребристый рожок нового боевого друга немного упирался в бедро, напоминая о

вчерашней стрельбе.

«Эка его веером на очерединах ведёт! Но зато отдачки никакой почти! – Мишка

запахнулся и стал тихонько подпрыгивать, сидя на корточках – Летеха как увидел мой

трофей – так чуть своей люлькой не подавился! Ишо бы – такая цаца!»

Мишка снова прикрыл глаза и перед его мысленным взором встала пылающая

двухэтажная изба, и крики полицаев, разбегающихся кто куда под весёлый перетреск

новенького трофейного автомата. Потом припомнилось лицо не по-военному румяной

пухлой тётки в сельмаге. И удивление политрука Летёхи при виде изобилия на полках

магазина, куда они с весёлым гиканьем ворвались после того, как последний полицай-

иуда пропал в темнеющем за селом перелеске.

Размалёванная продавщица, увидав своих, как-то странно охнула и грохнулась на пол. Ну

ещё бы – второй год под немцем – а тут такое! Их небольшой отряд из семи человек

впервые за много месяцев показал себя врагу. И как показал! Жаль, что мотоциклы

пришлось спалить! А то ведь до войны Мишка в своём родном МТСе лихо разъезжал на

трескучей мотоциклетке, собранной за несколько выходных с помощью друга Пашки –

золотые руки. И сейчас бы мог показать класс, да какой там! Летёха вмиг облил всю

технику бензином из примятой канистры – и фьюить! – только и видели мы енти

мотоциклетки! Ну да ладно – накатаемся ишо! Опосля войны…. А вот водки вчерась в

сельмаге было и впрямь полно! И консервов этих ненашенских! Но, опять же, Летёха всё

под себя подмял – выдал по поллитре на брата – остальное сшкерил! Но и поллитра с

непривычки да с полуголодной житухи так по кровушке прошлись – только держись! С

дедом такого гопака у костра урезали – до сих пор ноги гудуть! Тока вот полушубка

жалко…

«Ну, ничо – скоро снова в бой – там одёжой и разживусь! – с удовольствием подумал

Мишка и снова стал зорко всматриваться в темнеющий впереди лес.

Где-то вдалеке что-то мелькнуло синим огоньком. Затем ещё и ещё. Мишка замотал

головой и протёр глаза. «Показалось, шо ли…. Что за нечисть такая?» Он на всякий

случай аккуратно, чтобы не шуметь, передёрнул затвор.

Впереди точно что-то происходило. Хотя до опушки было не больше километра, густой

лес с зарослями дикого кустарника плотно застилал просвет тёмной стеной. Мишка

крадучись стал пробираться поближе.

Возле небольшого оврага, за которым заканчивался лес, он, неловко скорчившись, лёг и

стал медленно ползти вперёд. Снова замигали какие-то незнакомые огоньки. Теперь к

синим добавились ярко красные, и, казалось, что кто-то включил длинную гирлянду на

самом краю деревни. И было как-то тихо. Ужасно, до жути тихо.

На поляне возник знакомый тёмный силуэт.

«Дед Иван! Чегой-то он так в открытую шкандыбает? И что енто за люминация на селе?»

- мыслям в мишкиной голове стало тесно, и он не выдержал и тихо присвистнул.

Дед Иван остановился, как-то странно хмыкнул, и сильно выхаркнул в ледяной зимний

воздух:

- Кхэй! Не балуй, паря! Выходи, давай!

Совершенно обалдевший Мишка встал на колени и заворожено смотрел, как за головой

деда Ивана сияет множество огней.

- Всё, Мишаня! Не боись! – дед махнул назад рукой – Закончилася война-то, проклятая!

И, присев на широкий круглый пенёк, старик внезапно горько зарыдал, словно на

поминках. Мишка же встал во весь рост, подбежал к нему, и стал трясти деда что было

сил:

- Как закончилась?! Ты чего, старый леший, ополоумел напрочь? Когда енто, бля, она

кончилась? Вчера была – а сёдни вдруг кончилась? Отвечай, старый хрен!

Дед размашисто утёр нос, поднял на Мишку круглые глаза и кивнул в сторону села:

- В прошлом годе шестьдесят годков будет, как фашистов извели…Начисто… А то не

полицаи, бля – то мильтоны! Наши мильтоны, Мишик, наши!! Так что сдаваться пошли,

паря…

Мишка тихо ойкнул и присел рядом с дедом. К своему удивлению слова старого

партизана Мишка воспринял совершенно спокойно. Как будто давно ждал чего-нибудь

подобного. И уже безо всякого страха он посмотрел на вспыхивающие за опушкой

зимнего леса разноцветные огни и тихо засмеялся…

И тут, словно в кошмарном сне, завыли милицейские сирены…

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

УДАЧА

…Лёхе везло второй день. Вчера батя, вернувшись со службы, с порога лихо швырнул

свою фуражку на кресло и подмигнул сыну:

- Всё, Лёшка! Завтра последнее дежурство - и законный отпуск грянет, согласно графику!

И, насвистывая что-то, отправился на кухню, сжимая в руках бряцающий пакет, скорее

всего с пивом.

Лёха оторвался от компьютерной игры, сладко зевнул и потянулся следом. И точно –

отец, скинув китель с двумя большими звёздами на погонах, с весёлым чмоканьем

открывал одну за другой выстроившиеся на столе пивные бутылки.

- Вот таким вот образом… - кивнул он на пять запотевших бутылочек и налил себе

полный бокал душистой жидкости. – Тебе не даю – мать заругает… Как там, в институте-

то?

- Какой институт, па! – хмыкнул Лёха, пристроившись за столом напротив отца. –

Каникулы уже вторую неделю…

Отец вытер усы от пивной пены и потрепал сына по лохматой голове:

- Молодца! Тогда и тебе стаканчик не помешает…

Выпив с батей пару стаканов ледяного вкусного пива, Лёха поднялся. Но отец придержал

его за рукав и достал из кармана новенькое, плотное от купюр портмоне.

- Держи, сынок – тебе же тоже отпускные положено! – сунул он в Лехину ладошку

хрустящую стогривневую купюру. – На мороженное, так сказать... Ну, беги, студент! На

резине только не экономь... Хе-хе-хе!

И, засмеявшись, снова набулькал себе в бокал пивка.

Выйдя на улицу, Лёха уже наверняка знал куда идти. Перебежав через дорогу, он свернул

в переулок и скоро оказался перед заведением с яркой вывеской: «Вулкан Фортуны». Это

была новая Лехина страсть, из-за которой он даже сегодня не позвонил Светке, чтобы

договориться о воскресной вылазке в горы.

В этом зале, состоящем из двух больших комнат, Лёха был впервые. До этого он пару раз

выигрывал гривен по пятьдесят в маленькой пристройке у автовокзала, забитой

старенькими игровыми автоматами. Сейчас же, сжимая в руке отцовский подарок, он был