— Но только в том случае, если ты узнаешь названия магазинов, которые поставляют сведения для списка бестселлеров «Нью-Йорк Таймс».

— Ты умница, — он крепче прижал ее к себе.

— Наконец-то я поняла, — улыбнулась Кейт, — что́ тебя заводит.

— Стивен Халлет на первой линии, и Рей Аткинс, министр промышленности, на второй, — доложила Памела.

— Я сначала поговорю с Аткинсом. Скажи Стивену, что я сразу ему перезвоню.

Армстронг подождал, пока раздастся щелчок на его последней игрушке, которая запишет весь разговор.

— Доброе утро, господин министр. Чем могу помочь?

— Это личная проблема, Дик. Мы можем встретиться?

— Конечно, — ответил Армстронг. — Давайте пообедаем в «Савое» в какой-то из дней на следующей неделе?

Он пролистал ежедневник, думая, какую встречу можно отменить.

— Боюсь, дело срочное, Дик. И я не хотел бы встречаться у всех на виду.

Армстронг проверил, что у него назначено на этот день.

— В таком случае, может, пообедаем прямо у меня, в моей столовой? У меня назначена встреча с Доном Шарпом, но если это срочно, я ее отложу.

— Я вам очень признателен, Дик. Около часа вас устроит?

— Вполне. Я распоряжусь, чтобы вас встретили в приемной и проводили прямо ко мне в кабинет.

Армстронг положил трубку и улыбнулся. Он точно знал, почему министр промышленности хочет с ним встретиться. В конце концов, все эти годы он был верным сторонником лейбористской партии — и помимо всего прочего, жертвовал тысячу фунтов в год на каждый из пятидесяти ключевых постов. Благодаря этому небольшому капиталовложению у него было пятьдесят близких друзей в парламентской группе, в том числе несколько министров, и доступ в высшие правительственные круги. Если бы он захотел получить такое влияние в Америке, это обошлось ему в миллион долларов в год.

Его мысли прервал телефонный звонок. Памела сообщила, что звонит Стивен Халлет.

— Извини, что сразу не поговорил с тобой, Стивен, но у меня на проводе был молодой Рей Аткинс. Говорит, нужно срочно встретиться. Думаю, мы оба догадываемся, о чем идет речь.

— Мне казалось, решение по «Ситизен» будет принято только в следующем месяце.

— Наверное, они хотят сделать объявление, пока не поползли слухи. Не забывай, именно Аткинс переслал заявку Таунсенда на покупку «Ситизен» в Комиссию по монополиям и слияниям. Вряд ли лейбористская партия придет в восторг, если Таунсенд получит контроль над «Ситизен» вдобавок к «Глоуб».

— Окончательное решение принимает КМС, Дик, а не министр.

— Все равно они не позволят Таунсенду прибрать к рукам половину Флит-Стрит. Во всяком случае, «Ситизен» — единственная газета, которая многие годы поддерживает лейбористов, в то время как большинство газет принимают сторону тори.

— Но КМС должна быть беспристрастной.

— Как Таунсенд с Вильсоном и Хитом?^[31] «Глоуб» каждый день пишет любовные письма Тедди-морячку.^[32] Если Таунсенду достанется еще и «Ситизен», в стране не будет ни одного выразителя мнения лейбористов.

— Я это знаю, и ты это знаешь, — сказал Стивен. — Но КМС состоит не только из социалистов.

— Очень жаль, — буркнул Армстронг. — Если «Ситизен» станет моим, Таунсенд наконец поймет, что такое настоящая конкуренция.

— Меня не нужно убеждать, Дик. Я желаю тебе удачи с министром. Но я позвонил не для этого.

— От тебя всегда одни неприятности, Стивен. Что на этот раз?

— Я только что получил длинное письмо от поверенного Шерон Левитт. Он грозится подать на тебя в суд.

— Но мы же подписали с ней соглашение. Она не получит от меня больше ни пенни.

— Знаю, Дик. Но на этот раз они хотят взыскать с тебя алименты. Оказывается, Шерон родила сына. Она утверждает, что отец — ты.

— Знаю эту маленькую потаскушку! Отцом может быть кто угодно…

— Возможно, — согласился Стивен. — Но родинка под правой лопаткой говорит сама за себя. К тому же не забывай, в КМС четыре женщины, и жена Таунсенда беременна.

— Когда родился этот ублюдок? — Армстронг быстро перевернул назад страницы ежедневника.

— Четвертого января.

— Подожди. — Армстронг уставился на запись, сделанную за девять месяцев до этой даты: Александр Шервуд, Париж. — Эта дрянь все спланировала — заорал он. — Она только притворялась, что хочет быть моей личной ассистенткой. Она заранее знала, что мне придется расплачиваться дважды. Что ты посоветуешь?

— Ее адвокаты, безусловно, узна́ют о борьбе за «Ситизен». Соответственно, они поймут, что стоит только сделать один звонок в «Глоуб»…

— Они не посмеют, — прошипел Армстронг.

— Может, и нет, — невозмутимо ответил Стивен. — А вот она посмеет. Могу посоветовать только одно: позволь мне договориться с ними. Я постараюсь добиться наиболее благоприятных для тебя условий.

— Как скажешь, — нехотя согласился Армстронг. — Только предупреди их: если просочится хоть слово, все платежи прекратятся в тот же день.

— Сделаю все возможное, — пообещал Стивен. — Но боюсь, она кое-чему научилась у тебя.

— Чему же? — осведомился Дик.

— Тому, что невыгодно нанимать дешевого адвоката. Я позвоню, как только обговорю условия.

— Жду. — Армстронг швырнул трубку.

— Памела! — заорал он через дверь. — Соедини меня с Доном Шарпом.

Услышав в трубке голос редактора «Лондон Ивнинг Пост», Армстронг сказал:

— Возникло срочное дело. Придется перенести наш обед на другой день.

Он положил трубку, не дав Шарпу возможности ответить. Армстронг давно решил заменить этого редактора и даже нашел подходящего человека на его место, но звонок министра заставил его отложить решение.

Шерон и ее болтовня его не беспокоили. У него были досье на всех редакторов с Флит-Стрит и их хозяев и целая картотека, посвященная Киту Таунсенду. Его мысли вернулись к Рею Аткинсу.

Разобрав почту с Памелой, он попросил ее принести «Парламентский справочник Дода». Он хотел напомнить себе основные этапы карьеры Аткинса, имена его жены и детей, посты в правительстве, даже его увлечения.

Все признавали, что Рей Аткинс был одним из самых ярких политиков своего поколения. Этот факт подтвердил Гарольд Вильсон, назначив его теневым министром всего через пятнадцать месяцев. Многие были уверены: если лейбористы победят на следующих выборах — Армстронг, правда, считал такой исход маловероятным, — Аткинс войдет в состав кабинета. Некоторые даже поговаривали, что он может стать будущим лидером партии.

Аткинс был членом парламента от Северного избирательного округа, там выходила одна из местных газет Армстронга, и за долгие годы случайное знакомство двух мужчин переросло в более тесную связь. Когда Аткинса назначили замминистра промышленности, отвечающего за слияния компаний, Армстронг постарался укрепить их дружбу в надежде, что это перевесит чашу весов в его пользу, когда придет время принимать решение, кому отдать право покупки «Ситизена».

Тираж «Глоуб» неуклонно снижался и после того, как Таунсенд выкупил долю сэра Уолтера Шервуда. Таунсенд хотел уволить редактора, но отложил решение, когда несколько месяцев спустя умер владелец «Ситизена» Хью Танклифф, и его вдова заявила, что собирается выставить газету на продажу. Таунсенд потратил несколько дней, убеждая свое правление, что он должен подать заявку на покупку «Ситизена» — «Файнэншл Таймс» назвала его предложение «слишком высокой ценой», хотя у «Ситизена» был самый большой ежедневный тираж в Британии. Предложенная им цена действительно оказалась самой высокой из всех заявок. Другие газеты тут же заявили гневный протест, возмущаясь тем, что Таунсенд может стать владельцем двух самых успешных ежедневных газет в стране. Демонстрируя редкую единодушную солидарность, «Таймс» в редакционной статье подвергла решительной критике идею передачи национальных институтов иностранцам, которые таким образом получают возможность влиять на британский образ жизни. На следующее утро на стол редактора легло несколько писем, в которых подчеркивалось, что собственный владелец «Таймс» — канадец. Ни одно из них не было опубликовано.