Народ привык гнать настойчивых свидетелей Иеговы с порога. А скромная девушка, которая ни на чем не настаивала и сама только что потеряла мать, убеждала куда эффективнее. За пять дней работы Арина себе целый месяц в антикризисном центре обеспечила.

С удовольствием уволилась из оркестра.

Но в самом конце января Лев Людовикович объявил: на весь февраль он уезжает. Паломничество в Индию. Хампи. Варанаси. Другие святые места.

– Кто желает, может ехать со мной.

Озвучил сумму – для Арины неподъемную.

– А нам что делать? – жалобно загудели неплатежеспособные клиенты.

– Центр продолжит свою работу, – оптимистично заверил Балаев. – У меня много учеников. Они будут проводить медитации вместо меня.

Но только в первый же вечер без гуру Арину ждало жесточайшее разочарование. Начиналось все как при Льве. Мягкие слова настройки. Пронизывающие звуки поющей чаши. Тело привычно расслабилось. Мозг слегка поплыл. Арина привычно устроилась перед черным экраном закрытых глаз. Какое кино покажут сегодня? Вчера – они с мамой ездили в лес, долго бродили без особых успехов, а потом вдруг вышли на поляну, просто усыпанную опятами. Веселились, соревновались: кто больше грибов настрижет.

Но тщетно она вглядывалась в черноту. Обычно, когда Лев практику проводил, в какой-то момент Арина переставала слышать его голос, полностью погружалась в себя, в свой внутренний мир. Но сегодня до нее доносилось и бормотанье инструктора-девушки, и громыхание чаши. А картинки никакой не было. Только мысли в хаосе мчались.

Когда практика закончилась, новая ведущая усадила паству в позу учеников, заверила: настроиться на волну группы непросто. Кто не смог увидеть своих близких сегодня, обязательно встретит их завтра.

Но только и назавтра Арина неплохо расслабилась, отдохнула. Даже увидела мини-сон: почему-то вдруг дядю Федора. А мама – опять к ней не пришла.

– Мама, сколько лет январю?

– Почему спрашиваешь?

– Ты в туалете книжку оставила. «Январь, старик в державном сане, садится в ветровые сани».

– И что тебя смущает?

– Почему он старик – если это месяц только первый?

– Поэт Игорь Северянин так решил.

– А ты тоже считаешь, что январь – старик?

– Нет. Я думаю, он – совсем мальчик. Хороший, но не всегда разумный. Примерно такой, как ты.

– Да ладно! А почему у него тогда получается? Все заморозить, вьюгу, метель запустить?

– Но ты ведь у меня тоже сильный. Пакеты из магазина всегда несешь.

– Мам! Давай не про меня – про январь!

– Я про него и говорю. Январь кое-чему уже научился, но многое ему пока не под силу. Поэтому часто ошибается. Знаешь, как его в народе называют? Просинцем.

– Кем-кем?

– Январь так яростно и неумело морозит, что мелкие речки замерзают до дна. Вода выступает на поверхность и лед в просинь красит. Вот почему просинец.

– А я тоже не всегда могу себя контролировать. Витьку только напугать хотел, а теперь у него фингал. Меня в школе ругают.

– Вот видишь. Но все равно маленьким и неразумным быть лучше, чем старым и мудрым.

– Зато взрослым можно делать что хочешь.

– Успеешь ты еще поделать что хочешь. Все впереди. Жизнь только разгорается.

– Мам, опять ты про меня. Расскажи лучше про Январь.

– А что Январь? Ростом он с тебя. Только светленький. Кожа бледная, волосы совсем белые. Любит бегать – тогда получается вьюга. Часто злится – тогда ударяет мороз. Но он добрый. Искренне хочет людям помочь.

– Как?

– Помнишь, я тебе читала повесть Пушкина «Метель»? Ты там не все понял.

– Да все я понял!

– Там ведь именно январь чудо сотворил. Чтобы девушка замуж не вышла за нелюбимого – сбил обоих с дороги.

– Значит, он хороший.

– Да. Он хороший, но шаловливый. Как все дети.

Арина водила его за нос почти неделю и только в самом конце января соизволила принять. Поначалу Федор Константинович опешил – прежними в квартире остались лишь планировка и мебель. Аринина мать ненавидела пыль, каждый день, словно хищная птица, высматривала: нет ли где залежи? Намывала полы, протирала каждую висюльку у люстры. Пока мать была жива, дочка иногда тоже снисходила до тряпки. Но сейчас хозяйство пришло в полный упадок. Пол в прихожей затоптан, пыль скаталась в клубочки, грязная посуда по всей квартире. «Но бутылок-бокалов нет, – отметил Федор. – Уже хорошо».

Аришка никогда особо не интересовалась спиртным, но сейчас, когда потеряла единственного близкого человека, мало ли что?

Он попросил чаю.

– Сейчас, – кивнула Арина.

Бухнула в чашку пакетик. Традиции заброшены. Ее мама всегда священнодействовала. Заваривала в чайнике. Добавляла травы.

– Печеньки есть деревянные, – предложила гостеприимная хозяйка.

– Давай.

Мужественно проглотил старинное курабье. Сама Арина к угощению не притронулась.

– Чего не ешь?

– Аппетита нет.

Федор взглянул внимательно. Девушка бледная, безучастная. Под глазами круги. В отчаянии прыгнула кому-то в объятья и забеременела?

– Засверлили вы уже меня глазами своими, – буркнула Арина. – Не волнуйтесь. Не пью, не курю, по мужикам не шляюсь. А беспорядок – мое личное дело.

Хотя бы признает по-прежнему, что он имеет право: знать об ее жизни.

– Ариша, – Федор отхлебнул невкусного чая, – а можно я тоже схожу в твой антикризисный центр?

– Да что вы привязались к нему? – психанула девушка. – Это не секта, не вертеп. Обычный йоговский клуб.

– А чего ты тогда так в него рвешься?

– Ну… люди там приятные. Полезным вещам учат.

– Например?

– Как дышать, чтобы подавить гнев. На ощущениях сосредотачиваться.

Взглянула с вызовом:

– А главное – как о своих проблемах забыть. Причем без всякого алкоголя и наркоты.

– Слушай, ну поделись тогда. У меня на работе не все гладко идет. Приходится коньяком стресс снимать.

– Спиртное – путь слабых, – презрительно молвила Арина, похоже, гуру своего процитировала.

– А что делают сильные?

Спросил с искренним интересом. И Арина мигом перестала ершиться, посмотрела жалобно:

– Они умеют контролировать свои сновидения. Могут общаться с кем угодно. Я несколько раз с мамой встречалась. Разговаривала с ней. Курить бросила – потому что она меня попросила.

Федор опешил:

– Ты действительно ее видела?

– Да.

– Но как это возможно?

– Не понимаю я, как. Уже в Интернете искала, книги читала. Вроде обычная восточная практика. Называется йога-нидра. Сначала полное расслабление, потом концентрация на всех частях тела. Дыхание по особой схеме. Пытаешься холод почувствовать, жару. Чтобы тело тяжелым стало, потом невесомым. А дальше – перед тобой вроде как экран открывается. И ты одновременно спишь и не спишь. Но можешь видеть, очень ярко: людей, события. Фильмы целые. Учитель наш говорит: это отражение ума. Вот я и видела самое дорогое.

Федор молчал, переваривал. Йога-нидра, значит. Что-то слышал. Довольно безобидное. Вроде как обычная релаксация. Но никто и нигде не писал, что во время этой практики можно встречаться с мертвыми.

Вслух произнес:

– А ты дома не можешь делать эту свою нидру?

– Нет, – вздохнула Арина. – Мысли бегут, мешают. Расслабиться не могу. Надо с учителем практиковать.

И вдруг разрыдалась:

– Но сейчас он уехал, и все кончилось! Другой инструктор ведет, и ничего у меня не выходит. Экран черный есть, а мамы нету. Я зову ее, кричу – и не вижу больше. А я не могу без нее, понимаете?!

Федор отставил чашку. Подхватил худышку на руки, отнес на диван, укрыл пледом, сел рядом. Еще долго слушал: про гения по фамилии Балаев, про то, что тот спас ее от самоубийства, и как Арине хочется снова оказаться рядом с мамой.