PATRICK NESS

THE NEW WORLD

THE WIDE, WIDE SEA

SNOWSCAPE

© Patrick Ness, 2009, 2013. All rights reserved

© Зайцев А. Н., перевод на русский язык, 2014

© Фирсанова Е. В., художественное оформление, 2016

© Издание на русский язык, перевод на русский язык. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2014

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

– ВОТ ОНА, – говорит мама, имея в виду точку, к которой мы приближались уже несколько недель. Ту, которая постепенно увеличивалась, пока не стали видны две вращающиеся вокруг нее точки поменьше, а теперь превратилась из точки в диск, отражающий свет своего солнца, в расцвеченный синевой океанов, зеленью лесов и белизной полярных шапок круг посреди темной бездны.

Наш новый дом, путешествие к которому началось задолго до того, как я родилась.

Мы – первые, кто увидел его взаправду, не в телескоп, не на компьютерных картах, даже не на бумаге на уроках рисования, которые мне дает на Бете Брэдли Тенч, а всего лишь через несколько сантиметров стекла экрана в кабине. Первые, кто увидел его собственными глазами.

– Новый свет, – говорит папа и кладет мне руку на плечо. – Как думаешь, что ждет нас там?

Я скрещиваю руки на груди и отдаляюсь от него.

– Виола? – окликает меня он.

– Я ее уже видела, – говорю я и выхожу из кабины. – Она чудесная. Ура! Не могу дождаться, когда мы до нее доберемся.

– Виола! – сердито говорит мама, когда я закрываю за собой дверь кабины.

Дверь раздвижная, поэтому даже хлопнуть ею я не могу.

Я захожу в свою маленькую спальню, и едва успеваю закрыть дверь, как раздается стук.

– Виола? – говорит отец за дверью.

– Я устала и хочу спать, – говорю я.

– Но сейчас же час дня.

Я не отвечаю.

– Мы выйдем на орбиту через четыре часа, – говорит он спокойно, совсем не повышая голос, как я, – а через два для тебя появится вдоволь работы.

– Я знаю о своих обязанностях, – отвечаю я, не открывая дверь.

Молчание.

– Все будет хорошо, Виола, – говорит он еще добрее, чем раньше. – Вот увидишь.

– Откуда ты знаешь? – отвечаю я. – Ты тоже никогда не жил на планете.

– Ну, – говорит он, оживляясь, – я просто на это очень надеюсь.

Опять это слово. Меня от него уже тошнит.

– Это мы, – сказал папа в тот день, когда я узнала новости, и хотя он пытался выглядеть серьезно, я видела, что он прячет улыбку.

Мы обедали, и он болтал ногой под столом.

– Что – мы? – спросила я, хотя легко могла угадать.

– Нас выбрали. Для высадки, – ответила мама.

– Вылетаем через девяносто один день, – добавил отец.

Я посмотрела на тарелку. Есть внезапно расхотелось.

– Я думала, выберут родителей Стефф Тейлор.

Папа сдержанно усмехнулся. Отец Стефф Тейлор был таким скверным пилотом, что едва мог пролететь от одного корабля в конвое до другого, не разбив шаттл.

– Это мы, милая, – сказала моя мама-пилот. Она летала настолько лучше, чем отец Стефф Тейлор, что нисколько не сомневалась, что выберут нас. – Помнишь, мы говорили об этом? Ты очень радовалась.

Это было правдой. Когда они сказали мне, что хотят побороться за право участвовать в высадке, я очень радовалась. И еще больше, когда Стефф Тейлор начала хвастать, что ее папу обязательно выберут.

Задание было жизненно важным. Мы оставим спящих поселенцев и остальные семьи позади и унесемся в черную бездну на маленьком разведывательном корабле. Конвой все еще в двенадцати месяцах пути от планеты. Мы доберемся до нее за пять месяцев и проведем там еще семь. Работы хватит не только родителям, но и мне самой – мы должны будем найти подходящее место высадки и подготовить его для прибытия пяти больших кораблей с поселенцами на борту.

Но почему-то думать, что нас могут выбрать, было гораздо радостнее, чем знать, что нас уже выбрали.

– Ты многому научишься, как и хотела, – сказала мама.

– Это честь, Виола, – добавил отец. – Мы первыми увидим наш новый дом.

– Если только первые поселенцы не до сих пор там, – сказала я.

Родители переглянулись.

– Ты не рада, Виола? – спросила мама с серьезным лицом.

– Если я скажу, что не рада, вы не полетите? – спросила я.

Они снова переглянулись.

И я знала, что это значит.

– Тридцать минут до выхода на орбиту, – говорит мама, когда я захожу в кабину, немного опоздав.

Она там одна.

Папа, наверное, уже ушел в машинное отделение готовиться.

Мама смотрит на мое отражение на своих экранах:

– Смотрите-ка, вернулась.

– Это моя работа, – говорю я, садясь за терминал в девяноста градусах от нее.

И это действительно моя работа, то, чему меня учили в конвое и в те пять месяцев, что я провела здесь. Мама выведет нас на орбиту, отец приведет в действие реактивные двигатели, которые позволят нам войти в атмосферу планеты, а я буду искать подходящие места для высадки.

– Пока ты дулась, я обнаружила кое-что новое, – говорит мама.

– Я не дулась…

– Смотри, – говорит она, выводя на экран больший из двух северных материков.

– Что это?

На темной стороне планеты видна река, струящаяся на восток к океану. Даже сканеры корабля не позволяют различить точно, но вверх по течению есть какая-то пустота, может быть, долина, где лес немного расступается и, кажется, сверкают огни.

– Другие поселенцы? – спрашиваю я.

Другие поселенцы для нас – герои легенд, вроде призраков.

За всю мою жизнь и даже за всю жизнь моих родителей мы ни разу не вступали с ними в контакт, поэтому решили, что они не добрались до цели. Путь из Старого Света в Новый долог, очень долог – несколько десятилетий. Они все еще были в пути, когда вылетел наш конвой. Но от них не поступало никаких вестей. Даже зонды, уходящие в самую глубь космоса, засекали лишь отдаленные отблески их кораблей.

Потом, задолго до моего рождения, пришло время, когда они должны были приземлиться, и мы надеялись, что, приблизившись к планете, сможем вступить с ними в контакт, предупредим их о своем прибытии, спросим, как они живут, к чему нам готовиться.

Но либо нас никто не слышал, либо на планете просто никого не было. И именно второй вариант нас беспокоил.

Если они не выжили, что же станет с нами?

Отец говорит, что мы были идеалистами, когда покинули Старый Свет в надежде начать простую жизнь без современных технологий, заниматься земледелием, снова уверовать в Бога и все такое прочее. Сейчас это кажется мне ужасно глупым, неудивительно, что ничего не вышло. Но когда с ними случилось то, что случилось, мы зашли уже так далеко, что повернуть вспять оказалось невозможно. Вернуться назад означало лишь одно – пойти навстречу неизбежной гибели.

– Как мы это раньше не заметили? – говорю я, наклоняясь ближе к экрану.

– Нет энергоследа. Если у них есть источник энергии, то это не большой реактор, как мы ожидали.

– Тут же река есть. Может, он у них гидроэлектрический? – говорю я.

– Или, может быть, тут вообще ничего нет. Не разберешь, огни это или просто помехи, – говорит мама тихо, и мы обе внимательно смотрим на экран.

Пятнышко на реке удаляется, мы выходим на орбиту с другой стороны, направляясь на запад, огибаем планету кругом, входя в атмосферу, а затем возвращаемся на ту сторону, готовясь к посадке.

– Здесь высадимся? – говорю я.

– Можно и здесь, – говорит мама.

– Если они не выжили, первое, что нам нужно сделать, – учесть их ошибки.

– Иначе нас тоже убьют.

– Наши технологии совершенней, – говорит мама. – А они, насколько нам известно, старались не пользоваться даже тем, чем располагали. Наверняка потому и погибли. – Она смотрит на меня. – С нами такого не произойдет.