Дойдя до пахнущих ладаном рядов С'данзо, Даброу еще раз пересмотрел свой план. Он уже совсем было решил развернуться и отправиться обратно к семейному очагу, когда попался на глаза женщине, которая после смерти Лунного Цветка стала совсем уж упрямой и неукротимой.

— Приветствую тебя, кузнец, — произнесла высокая и худая старуха. — Что привело тебя сюда?

Ускользнуть от Мегеры нечего было и думать. Она была настоящим олицетворением всех тех историй, которые рассказывали о С'данзо по темным углам. Ни один здравомыслящий человек не сомневался, что у Мегеры хватит вредности и силы проклясть любого, кто не вовремя перейдет ей дорогу.

Даброу смял в кулаке подол туники и шагнул к С'данзо.

— Мне нужно задать один вопрос — насчет карт.

Секунду-другую Мегера осматривала кузнеца с ног до головы, потом откинула занавеску, закрывавшую вход в ее гадальную комнату.

— Ну тогда входи и спрашивай, как полагается.

Мегера жила одна. Никто не осмеливался спросить, была ли у нее когда-нибудь семья. Насколько помнили другие С'данзо и прочие жители Санктуария, Мегера всегда была одинокой. В ее просто обставленном жилище («просто» — по меркам любивших дешевую пышность С'данзо) витал дух безвременья. Деревянный стол потемнел от времени и был отполирован до блеска длительным употреблением.

Карты Мегеры обтрепались по краям, а изображения на них потускнели и были усеяны разнообразными пятнами. Мегера принадлежала к тем гадалкам, которые никому чужому не позволяют прикасаться к амашкики — к картам, Проводникам Видений. Пока Мегера устраивалась на своем табурете, карты каскадом перепорхнули из одной узловатой руки в другую.

— Скажешь мне, когда остановиться, и выберешь первую веху.

Даброу вскинул руки, заслоняясь от порхающих кусочков картона.

— Н-нет, — запинаясь, выдавил он. — Я не буду выбирать карты. Их уже выбрала Иллира. Порхание тут же оборвалось.

— Если она уже выбрала, в чем заключается твой вопрос? — поинтересовалась Мегера, хотя наверняка подозревала, каким будет ответ.

— Она не может читать карты для тех, кого любит.

Иллира даже не раскладывала карты — они выпали у нее из руки. Я верю, что она не может их прочесть, но не верю, что она не может их выбрать.

— Для такого крупного мужчины ты неплохо соображаешь, — сказала Мегера и самодовольно кудахтнула. Даброу сложил руки на груди, но ничего не ответил. — Ну что ж, опиши карты, которые ты видел.

— Их было пять. Я слышал, что их называют Держава, Ртуть, Желудь, Океан и Пустота.

Лет десять, если не больше, Даброу работал неподалеку от Иллиры, не обращая внимания на тонкости ее ремесла. Но оказалось, что он все же многое невольно запомнил, невзирая даже на грохот кузнечного молота. Даброу встретился глазами с гадалкой и увидел в них явное недоверие, но не отвел взгляда.

— Да, пять Прим, — твердо повторил Даброу. Но гадалка не собиралась сдаваться Она невозмутимо положила свою колоду в шелковое гнездышко.

— Полагаю, ты заметил, как лежали карты по отношению друг к другу? Может, какая-то была перевернута или перекрывала другую?

— Они упали из рук Иллиры, — повторил Даброу, подчеркнув слово «упали».

— Ясно.

Последовала долгая пауза.

— Ну что ж, тогда, думаю, безопаснее всего будет принять простейший вариант: когда каждая карта лежит отдельно и прямо. Такой расклад проще истолковать. Тебя ведь устроит самое простое толкование, так?

Даброу кивнул, пропустив мимо ушей прозвучавший в словах гадалки сарказм. Им и раньше приходилось иметь дело с Мегерой. Язвительность была для нее такой же неотъемлемой чертой, как для Иллиры улыбка. Для прежней Иллиры.

— Полагаю, тебе известно, что амашкики делятся на пять семейств: огонь, руда, дерево, вода и воздух, что соответствует пяти элементам, из которых состоит вселенная. Каждое семейство начинается с Примы и заканчивается Копьем. Кроме этого, есть, конечно, карты, не входящие в Семейства, но сейчас они нас не интересуют, потому что ты назвал только Примы. Все Примы.

Даброу снова кивнул. Он действительно это знал. Окружающее С'данзо общество давно уже приспособило амашкики для собственных нужд, отбросив их предсказательные значения. Если пять Прим собирались у игрока, значит, он отхватывал крупный куш.

— Копья защищают. Они суровы, остры и четко определены. Примы же — это начало вещей, — седовласая женщина усмехнулась. — И их конец. Волшебники любят Примы, потому что эти карты означают все. Появление Примы облегчает прочтение предсказания — Иллира вполне могла упоминать при тебе об этом. Две Примы делают его абсолютно определенным. Но пять Прим — это полная нелепость, и ты, кузнец, наверняка должен об этом знать.

На этот раз Даброу издал неразборчивое ворчание, но тоже с утвердительной интонацией.

— Может, Иллира просто укладывала амашкики по старшинству и уронила верхние карты?

— От нее только что ушла посетительница. Если бы я думал, что эти карты выпали случайно, я бы сюда не пришел.

— Тогда вы с ней стоите на развилке дорог. Вам открыты все. Остается только отправиться в путь.

Даброу кивнул — на этот раз словно отвечая собственным мыслям, — как будто слова С'данзо в чем-то совпадали с его представлениями. Старая гадалка прищурилась. В ее возрасте способность Видеть была уже не главным даром. Гораздо большее значение имела ее способность разбираться в поведении людей. Мегера могла читать по жестам с тем же успехом, как другие гадалки — Видеть при помощи карт.

— Если Иллира будет слишком медлить, — сказала иссохшая от старости женщина, — дорога может припечь ей пятки. От судьбы не уйдешь.

— Но Иллира именно это и пытается сделать, амушка, — так С'данзо обращались к бабушке или старшей по возрасту гадалке. — Она Видела Тревию на этом пути, куда бы он ни повернул, но от этого ее сердце лишь ожесточилось.

Мегера фыркнула.

— Иллира — маленькая дурочка. Она должна бы уже знать, что бывает, когда дети запутываются в сетях Видения и судьбы.

Даже сейчас, разбухнув от крепко сбитых чужаков с разных концов империи, Санктуарий оставался подобен небольшому городишке, где все жители так или иначе связаны друг с другом. Это требовало умения не обращать внимания на слухи; а добиться, чтобы не сплетничали о тебе, было вообще невозможно. Весь город знал о детях Иллиры, а Мегера знала и о ее приемной дочери, за которой Иллира хорошо ухаживала, но не любила и дочерью считать отказывалась.

— Чем дольше твоя жена будет избегать того, что пришло к ней в Видении, тем более неизбежными станут эти события, кузнец. На первый взгляд судьба кажется чем-то неопределенным и слабым, ее можно переменить, особенно для молодых. Но видеть ее отчетливо и отказываться, как это делает Иллира… — Мегера покачала головой и пробормотала себе под нос:

— В этой жизни нет ничего случайного. Возможно, Иллира знает, что делает. Но и она не сильнее Судьбы.

Беседа подошла к концу. За занавешенной дверью уже топтался другой посетитель. Даброу пригнулся, чтобы не задеть головой за притолоку.

— Имей в виду, — добавила старая С'данзо, когда занавеска уже опустилась за спиной Даброу, — ты и твои близкие — пешки в игре Судьбы, и вы не почувствуете ее руку у себя на плече.

Даброу покачал головой и двинулся дальше. Он был сувеш; приходя к оракулу, он ждал четких ответов, а на невнятные попросту не обращал внимания. Посещение гадалки С'данзо было в лучшем случае следствием минутного порыва, подобного тому, который заставляет человека внезапно сесть за игру в кости. Даброу был доволен уже и тем, что ничего не потерял, и не особенно огорчался из-за того, что ушел отсюда не мудрее, чем был.

Было около полудня. Улицы заполняли толпы народа. Оба помощника Даброу ушли по домам и сегодня не должны были возвращаться. Даброу мог вернуться в кузню и несколько часов поработать по старинке — в одиночку, — или последовать примеру своего разросшегося семейства и устроить себе сегодня выходной. Даброу решил так и сделать и отправился через весь город ко дворцу.