По возвращению домой, Хоук разобрал рюкзак, принял душ, смывая с себя, в полном смысле этого слова, вековую пыль и устроил себе, то ли обед, то ли ужин. Ел он первый раз за день.

Двести грамм ледяной водки сделали своё дело. Только не в сторону благоденствия и расслабления, а в сторону депрессии. Так иногда бывает. Выпивая первую рюмку, никогда не знаешь, куда заведёт тебя эта дорога. При этом, в голове Хоука звучал его собственный голос, но говорил он очень неприятные вещи.

Действительно, взглянуть со стороны, всё складывалось крайне неудачно.

Прочесать предстояло ещё такую же площадь по эту сторону шоссе и, это было бы только половина работы. Потому что, за шоссе были те же холмы с пещерами. Скорее всего, следовало ожидать и таких же результатов. Кроме того. Что будет дальше с реализацией находок - неизвестно. Бесси может исчезнуть с горизонта вслед за своим шефом и все находки можно будет выкинуть в мусор. Потому что, без надёжного канала сбыта, вся эта археологическая деятельность теряла всякий смысл.

Далее. Доходов не было уже почти два месяца. И хотя Хоук уже неделю отработал в небольшом цеху по сборке электрических шкафов, называемом в соответствии с местными обычаями "заводом", ждать зарплаты, на четверть превышающей минимальную, предстояло ещё, как минимум, три недели. А счета, ничего не знавшие о его финансовых затруднениях, неумолимо прилетали в почтовый ящик.

Даже недели трудовой деятельности в роли пролетариата хватило Хоуку понять, что это жизненное болото. Это как жизнь внутри часового механизма: малейшее отклонение и - ты показываешь неправильное время, а потом ломаешься. К тому же работа резко снижала возможности дополнительного заработка в виде ползанья по пещерам с металлоискателем.

И самое страшное. Что дальше? Если Бесси "растворится во мгле", то останется вот эта вот жизнь от зарплаты до зарплаты и пустые выходные, которые нечем заполнить. И праздники два раза в год, которые проводишь дома, потому что не за что куда-нибудь поехать. Или там - год экономии, чтобы съездить на неделю в Болгарию. Вот это жизнь! Зашибись!

"А чего ты хочешь?" - сам себя спросил Хоук. "Действительно, чего я хочу? Живое дело? Сам распоряжаться своим временем? Чувствовать жизнь, а не вращение в замкнутом кругу "работа - дом"? Да, наверное", - сам же себе ответил он. "Должно что-то происходить. Это же с тоски удавиться можно, вот так вот жить в ожидании старости и болезней".

"И что делать?" - продолжал терзать себя Хоук. "Прежде всего, надо закончить эту эпопею с монеткой. Если я даже я не найти требуемое, то, всё равно, какие-то находки будут. Что-то я заработаю. Ха! Правда, не понятно, у кого. Если же я найду то, что хочет Бесси, то моя доля составит около двадцати тысяч евро. Может действительно махнуть куда-нибудь? Отдохнуть, набраться сил, подумать. Может, найдётся какой-нибудь вариант? Может, жизнь подбросит одну из своих многочисленных неожиданностей?".

Ничего лучше Хоук не придумал, потому что, как это бывает по хмелю, настроение опять сделало крутой поворот в обратную сторону. "А, собственно, по какому поводу панихида? Бесси сама сказала, что просто так не уходят. Ей тоже надо на что-то жить. Да и боссу её тоже. Всё вернётся на круги своя. Так что, вперёд, в пещеры. И в будущее далеко не заглядывать. Всё равно ничего не высмотришь".

После такого мысленного сражения с самим собой, Хоук хотел ещё посмотреть карту, чтобы составить план на следующие поездки, но сосредоточиться на обозначениях и горизонталях не удалось. На экстрим и рюкзаки, которые демонстрировал канал National Geographic тоже смотреть не хотелось. Хватало своего.

Оставался on-line кинозал в лэптопе. Так Хоук и уснул, в преддверье новой рабочей недели, под ужасно нудную английскую мелодраму, почему-то анонсированную как "драма, криминал, детектив".

5.

Прошёл месяц.

Хоук совсем втянулся в, столь необычный для него, ритм жизни. Жизнь явно раздваивалась. Пять рабочих дней на сборочном участке в роли слесаря и два "выходных" дня в пещерах в роли "чёрного копателя". И если первый род занятий был всячески поощряем государством, то второй, по мнению того же государства, являлся уголовным преступлением. Почему? Потому что, первый род деятельности был общественным благом в виде налогов, которые шли на содержание армии, непомерно раздутого государственного аппарата, религиозного образования и многодетных семей, а второй представлял собой личное обогащение, никакого отношения к общественному благу не имевшего. Такой вот безнадёжно неразрешимый конфликт между личным и общественным. Тут уж каждый решает сам для себя по какую сторону баррикад ему быть.

За этот месяц Хоук облазил все пещеры, которые смог найти по пограничную сторону шоссе. Их было то ли шесть, то ли семь. Во время всех четырёх вылазок он оставался ночевать "в полях". Понятно, что ни о какой палатке и речь быть не могло. Забирался со спальником в кустарник и, засыпая, слушал как в выгоревшей от солнца траве, шуршали мыши. Или кто-то там ещё.

К великому сожалению, затраченные усилия никак не оправдывали результат. Несколько тетрадрахм, набор бронзовых колечек, видимо, остатки какого-то украшения или утвари. Застёжка от плаща или пояса. Последняя была с орнаментом из виноградных веток и двумя, стоящими на задних лапах, львами. Явно принадлежала не бедному крестьянину, а человеку рангом повыше. Вот и все находки.

Пещеры, да и весь этот участок холмов, были довольно активно посещаемы. Каждый выход Хоук встречал несколько машин с посетителями. Более того, в двух местах он наткнулся на следы раскопов. То ли это были археологи из Управления древностями, то ли "свободные охотники".

Теперь, когда был обследован весь район национального парка Адулам, необходимо было приступать к территории по ту сторону шоссе. Но всё существо Хоука противилось этому. Он устал. И это ползанье в пыли, при свете фонарика, с пристёгнутым рюкзаком, порядком надоело. Тем более, что, по большому счёту, результатов не было.

В ближайшую пятницу, Хоук решил сделать себе выходной. Утром, когда всё вокруг ещё блаженствовало в ночной прохладе, он поехал на юг, в небольшой прибрежный городок. Море тоже ещё спало и совсем не тревожило берег и пустой пляж набегающей волной. Хоук сплавал за линию волноломов, понежился в прохладной воде и пошёл в ресторанчик на марине выпить чего-нибудь прохладительного. Ледяного "карлсберга", например.

Он сидел под навесом, пил холодное пиво и закусывал его маслинами. Рассматривал яхты и рыбацкие катера и не о чём не думал. Как ему казалось. Потому что, когда подошла очередь второго бокала, он понял, что надо не лазить по пещерам за шоссе, а попробовать сунуться "за границу". "Сломать карту", как говорят в преферансе. Правда, это было то, чего он не хотел делать с самого начала. Потому что ставки в таком заходе, резко возрастали. Но представив, как опять придётся, чуть не на глазах у экскурсантов, лазить по ходам, Хоук понял, что всё уже для себя решил.

Он сделал ещё один заплыв, посидел около часа в тени на террасе и поехал домой. Собирать рюкзак.

Хоук оставил машину у шлагбаума на въезде в поселение. До "границы" надо было пройти, огибая холмы, километров пять. По тропам и по старым просёлочным дорогам. На вершине холма, с которого отлично просматривалась сопредельная сторона, Хоук забрался в "куст" местной разновидности дуба и принялся изучать окрестности.

Собственно, границы в её классическом понимании, в том виде, в котором Хоук встречал раньше, не было. Была грунтовая дорога для патрульных джипов. Никаких заграждений, проволочных "стенок" с датчиками системы сигнализации, видеокамер и контрольно-следовых полос. Скорее всего, это было связано с тем, что сопредельная территория, по крайней мере, на несколько километров вглубь относилась к так называемой зоне "С" - полный военный и гражданский контроль Израиля. Что, конечно, не отменяло возможных эксцессов. Проблему составляло ещё и то, что холмы на той стороне, километрах в трёх от "границы", были населены. А встречаться с кем-нибудь, ни с той, ни с этой стороны, никак не входило в планы Хоука.