— Я прошу вас посвятить сегодняшние утренние молитвы и причастие монсеньору де Треннесу, который покинул нас.
Это было все: кажется, что надгробная речь, посвящённая Отцу де Треннесу, оказалась короче, чем у Николя Корне. Все: но этого было достаточно.
Потрясение прокатилось по всему старшему дивизиону колледжа. Почти все присутствующие имели некоторые основания испытать шок: самые юные — потому что Отец де Треннес интересовался ими; все остальные — потому что их интересовал Отец. Многие выглядели неожиданно задумавшимися; они, вероятно, задавались вопросом, не последуют ли за этим событием серьезные последствия для них самих. Как и предвидел Люсьен, новость была воспринята с оживлением. То есть, всего за несколько недель Отец де Треннес смог нанести такое количество ущерба? Учебный год заканчивался на ещё более захватывающей ноте, чем начался. На пути к церкви неоднократно упоминалось имя Андре — в устах тех, кто пытался успокоить себя: и среди их числа отметились не только черные овцы. И, без сомнения, они были правы. Тут не имелось повода для неоправданной тревоги. Тем временем шумиха поднялась уже не среди мальчиков: это переливали из пустого в порожнее Отцы.
Во время службы Люсьен спросил у Жоржа мнение насчёт случившегося.
— Я думаю, что поймали Мориса. Если хочешь знать, то выглядит он очень странно.
Люсьен развернулся и посмотрел на брата Александра.
— Он уткнулся в свою книгу. Как и все остальные. Отец де Треннес будет рад: он начал с просьб о твоих и моих молитвах, а сейчас вся старшая школа молится за него, или, хотя бы притворяется.
Жорж мог бы рассказать ему, что за Отца де Треннеса уже всю ночь молился настоятель; и мог напомнить Люсьену, что Андре тоже был высоко оценен молитвами старшей школы. Люсьен в течение трёх месяцев молился за Жоржа; и, если это тоже чего–нибудь стоило, Жорж молился за Люсьена. По крайней мере, можно сказать, что в Сен—Клоде, как и в поэзии Ферзена, сердца, если не души, пребывали в молитве.
При подходе к престолу отметился своим рвением Морис. Как будто это объявился старый Люсьен, Люсьен, пребывающий в возбуждении от благодати, одновременно поучительной и очистительной. Никто из старшеклассников не переговаривался; причастие было единодушным — а единодушие внушало доверие настоятелю, в отличие от Отца де Треннеса.
За завтраком, что выглядело необычайным исключением, не совершалась Deo Gratias. Тем лучше; завтрак должен был закончиться раньше, и последующая перемена окажется дольше. А ещё, Жорж получил улыбку от Александра; тот всё ещё пребывал в неведении относительно тех потрясающих событий, причиной которых служил он, только что нашедший под своей салфеткой вишни со вчерашнего ужина Жоржа.
Их старый воспитатель, восстановленный в своей прежней должности, вышел на игровую площадку и был тотчас окружён мальчиками. Его спрашивали, почему настоятель сказал «господин де Треннес» вместо «Отец де Треннес», что это значило, и действительно ли, что Отец отказался от сана ради того, чтобы посвятить себя научной работе.
На что воспитатель ответил:
— Tu es sacerdos in aeternam [Ставший священником всегда священник — лат.].
Они лицемерно притворились, что верят сентенции, высказанной воспитателем в качестве отговорки. Считая при этом, что там должна быть какая–то совершенно простая причина ухода Отца: кое–кто решил, что заболел член его семьи; другие — что он получил богатое наследство. Воспитатель избавился от них, обязав приступить к игре — они должны были вернуть традицию игр, но свобода от этой обязанности, предоставленная Отцом де Треннесом, была объявлена, по крайней мере, до конца этого дня.
Одна большая группа мальчиков, с представителями всех классов старшей школы, сплетничала в углу. Жорж и Люсьен, увидев там Мориса, подошли к нему. Здесь мальчики, не удовлетворённые отговоркой их старого воспитателя, пытались узнать правду об их прошлом воспитателе. Правду ли?
Здесь, возможно, говорили слишком много: несколько ораторов, казалось, были озабочены тем, чтобы скрыть правду друг от друга, обращаясь, с этой целью, к двусмысленностям, любимому приёму в их дискуссиях.
Морис предположил, что Отец связался с женщиной из местных. Но возможно ли это? Ближайшая деревня не могла предложить ничего, кроме девочек–гусятниц, а рыночный город, чуть лучше укомплектованный, находился на расстоянии часа езды на велосипеде. Юный щеголь с четвертого курса выдвинул более логичную гипотезу о романе с несколькими его товарищами по курсу, которым Отец де Треннес оказывал определенное благоволение. Имена были известны, но теоретик отказался их называть. Люсьен напомнил им, что, если теория окажется правдой, то таких нарушителей среди них скоро не останется. Кто–то снова вернулся к подопечным Отца: он всегда подозревал нечто: однажды ночью, проснувшись в общежитии, он увидел, как Отец де Треннес разглядывал кое–кого из спящих, светя электрическим фонариком. Но Жорж оборвал все домыслы по этому поводу, заявив, что Отец де Треннес рассказывал ему о своей практике чтения молитв над теми, кто плохо спит.
Один из самых старших мальчиков заявил, что ни одна из этих историй не обладает каким–либо здравым смыслом. Он считал, что Отец де Треннес был безразличен к девочкам–гусятницам так же, как к младшеклассникам и молитвам. Он настаивал, что Отец был ученым и непредвзятым скептиком; к тому же он был популярен, и завоевал дружбу старших мальчиков. Большего и не требовалось, чтобы возбудить ревность среди учителей, и между ними возник заговор, чтобы избавиться от него. Их присутствие проглядывает во всем этом деле.
Представитель курса философии во время обсуждения этой гипотезы высказал мнение, что источник неприятностей воспитателя находится в другом месте. Отец де Треннес пострадал не от гнева их школьных учителей — ибо вопрос о том, чтобы он остался в Сен—Клоде навсегда никогда не стоял — а от гнева других членов его ордена, которые, без сомнения, оказались в его тени.
Он был вызван, чтобы отчитаться — Бог знает, за что! Возможно, у него возникли проблемы из–за восстановления языческих храмов. Философ, выдвигая такую идею, напомнил им о девизе одного из религиозных орденов:
Ad majorem Dei gloriam, Ut in omnibus glorificetur Deus [к вящей славе Божией, дабы во всём был прославлен Бог — геральдический девиз Общества Иисуса, иезуитского монашеского ордена] и т. д.
Все эти преследования священников священниками всегда проводились под именем Бога. Раньше Отца бы посадили в замок, и держали бы на хлебе и воде. Ему, по крайней мере, повезло, что инквизиции больше не существует. Вольтер и Права человека оказали прекрасную услугу, даже самим священнослужителям.
Около десяти в студию за Морисом пришел префект, и Люсьен толкнул Жоржа, поздравив его таким образом с правотой. Судя по обмену взглядами, это произвело впечатление на всех в комнате. Теории, выдвинутые на перемене, уступали место реалиям. Опасность быстро забылась, но продолжала существовать. Это означало, что мальчики оказались перед лицом сурового испытания: должно начаться просеивание их рядов.
Исключат ли Мориса, как это было с Андре? А разве Люсьен не ощутил тень тревоги? Жоржа, склонившегося над своим заданием по греческому, посетило видение Отца де Треннеса; будто бы священник, сам обожающий греческий, перед своим отъездом предрешил судьбу Жоржа. Наконец, дверь снова открылась, и все подняли глаза: это вернулся Морис. Он выглядел слегка самодовольно. Немного погодя, когда больше никого не вызвали, вся студия, казалось, освободилась от подавленности. Они снова могли дышать.
Покончив со своим заданием, Жорж одолжил из книжного шкафа студии короткий трактат о церковном праве. Его мысли были спокойны в отношении его самого, но он ощущал беспокойство от того, что, возможно, придётся испытать Отцу от своего духовенства. Мысль о заточении в замке произвела на него впечатление. Он обнаружил, что «проступка» Отца де Треннеса нет среди «оговорённых случаев» и, следовательно, он не подлежит «лечащему наказанию, иначе называемому порицанием»: а именно, отлучению [экскоммуникации], интердикту [в римско–католической церкви временное запрещение всех церковных действий и треб (например, миропомазания, исповеди, бракосочетаний, евхаристии), налагаемое папой или епископом. Часто интердикт налагался на население целой страны или города, гораздо реже — на отдельных лиц. Интердикт в отношении определённого лица обычно называют отлучением от церкви (экскоммуникацией). Существуют 3 вида интердикта.] и отстранению. Что касается «карательных наказаний» или «искупающих» наказаний», то Отец де Треннес, по–видимому, мог быть подвергнут им только во «временной» форме, а не в «вечной». Для этого имелись «дисциплинарные санкции»: — а именно, специальные посты, пожертвования, искупительные работы, и духовные упражнения в религиозном учреждении. Значит, всегда и везде, где бы он ни оказался, упражнения Отца де Треннеса, должны оставаться, несомненно, только духовным.
