К несчастью, Бетти этого не понимала и всячески разжигала в себе застарелый детский комплекс, приобретенный ею в раннем детстве: ревностное отношение к старшей сестре.

— Ну, кто из нас был прав? Не я ли утверждала, что Сан-Марино может решить все наши проблемы’? — горячились она, используя удобный случай для демонстрации своего превосходства над Жулией. — А ты сомневалась. Имей в виду, я всегда оказываюсь права!

– Да, на сей раз интуиция тебя не подвела. Я очень рада за папу! Там, в родительском доме, к нему гораздо быстрее может вернуться память.

Казалось бы, такой ответ Жулии должен был удовлетворить Бетти. Но ее уязвила интонация, с какой Жулия произнесла эту фразу, словно бы мимоходом признан правоту младшей сестры. А тут еще Онейди подхватила сказанное Жулией, чем окончательно разозлила Бетти:

— Я тоже так думаю. Слава Богу, мы все теперь можем вздохнуть с облегчением.

Бетти захотелось тотчас же поставить па место зарвавшуюся прислугу, и лишь, присутствие отца сдержало ее. Но когда они с Жулией остались вдвоем, Бетти высказала все, что думала по этому поводу:

– Какова нахалка! Ты слышала: «Мы можем вздохнуть, с облегчением». Кто это – «Мы»? Возможно, она уже считает себя членом нашей семьи?

– Ты все это говоришь об Онейди? – Возмутилась Жулия.

– А то о ком же! Ей и Алексу следовало бы понять, что речь идет о нашем доме и нечего на него раскатывать губы.

– Не смей касаться своим поганым язычком Алекса и Онейди!

— Напрасно ты кипятишься, сестричка, – сразу же успокоилась Бетти, как только ей удалось вывести из равновесия Жулию. — Надо трезво смотреть в глаза реальности. Папа еще болен и потому не понимает, что водить дружбу с официантом — это просто неприлично.

— Замолчи! Для тебя нет ничего святого! Разве ты забыла, что Алекс посвятил нашему отцу восемнадцать лет своей жизни? Ухаживал за ним, оберегал его как истинный друг или брат. Даже мы, дочери, оказались не способны на такой подвиг.

— Ну ладно, мы сердечно поблагодарим Алекса и распрощаемся с ним и Онейди. Этой парочке явно не хватает благоразумия и такта. Зачем ставить нас в неловкое положение? Могли бы сами собраться и уехать.

— Знаешь, чтобы не ссориться с тобой, я постараюсь не принимать всерьез весь этот бред, — подвела итог Жулия. — Так будет лучше для всех. Притворюсь, будто ничего не слышала.

«Тебе легче это сделать, — Промолвил про себя Алекс, оказавшийся случайно поблизости и невольно услышавший разговор двух сестер. — А мне надо посоветоваться с Онейди и решить, как нам следует поступить в такой ситуации».

Наступил вечер, и старшие дочери Отавиу стали собираться на свидания: Бетти — со своим бизнесменом, а Жулия — с Раулом Педрейрой, фотографом. Сели издали наблюдала, как сестры ловко накладывают макияж, пока не поймала себя на том, что невольно фиксирует и запоминает те нехитрые приемы, с помощью которых Бетти и Жулия прямо на глазах превращаются в красавиц. Устыдившись своего греховного любопытства, она поспешила на улицу, подальше от соблазнов.

Однако там се ждало еще большее испытание — Тьягу.

Он уже давно прогуливался вблизи дома Сели, надеясь на случайную встречу с ней, и вот, наконец, его упорство и терпение были вознаграждены.

Сели же, погруженная в свои мысли, заметила Тьягу лишь в двух шагах от себя. На короткий миг ее глаза озарились радостью и счастьем, но уже в следующее мгновение Тьягу не увидел в них ничего, кроме испуга. Быстро совладав с собой, Сели резко повернула обратно, шепча на ходу молитву: «Господи, избавь меня от соблазна, убереги меня от греха!»

Тьягу тем временем догнал ее и попытался остановить:

— Сели, почему ты от меня убегаешь? Я же не сделал тебе ничего дурного…

Она, не отдавая себе отчета, зашагала медленнее и даже ответила Тьягу:

— Ты ни в чем не виноват. Просто я не привыкла разговаривать с людьми на улице.

— Но я же не чужой человек! — возразил он, шагая рядом и безуспешно пытаясь встретиться с ней взглядом. — Мы с тобой знакомы, ты была у меня дома, ездила со мной в машине. Я хочу, чтобы мы стали друзьями.

— У меня никогда не было друзей-мужчин, я не знаю, как это…— выпалила она и осеклась. — Прости, я должна

идти домой, меня ждет папа. Не сердись…

— Я не сержусь, — мягко ответил он, тем не менее, рискнув преградить Сели дорогу, потому что они уже подошли к воротам ее дома.

На сей раз она даже не попыталась убежать, остановилась. Только слушала Тьягу с обреченным видом, по-прежнему отводя глаза в сторону.

— Я принес тебе диск. – Продолжил он. — Эту музыку ты слушала у меня дома. Она тогда тебе понравилась.

– Да. Музыка чудесная, но мне ничего не надо.

– Почему? Возьми! Это ной подарок.

– Нет! Не настаивай. Я собираюсь дать обет бедности, мне нельзя брать никаких подарков.

— А тебе это нужно быть монашкой? — довольно резко спросил Тылу, не сумев скрыть своего огорчения. — Жизнь так прекрасна, а ты вздумала запереть себя в монастыре!

— В монастыре тоже протекает жизнь! — с обидой и вызовом ответила Сели.

– Прости, я не то хотел сказать, — смутился Тьягу. — Просто ты такая красивая девушка! Удивительная девушка!..

Ну и что? — поспешно прервала его Сели, потому что эти греховные мужские речи были ей приятны, а она не должна была позволять себе подобной слабости. — Служить Господу — мое признание! Пойми это и не приходи сюда больше. Я не хочу с тобой встречаться!

Едва сдерживая рыдания, она бегом бросилась к дому.

Тьягу растерянно смотрел ей вслед, но его отчаянные, вырвавшийся из самого сердца слова все же настигли ее у двери:

— Сели, возвращайся! Я буду ждать тебя! Ты нужна мне, Сели!

Весь вечер она истово молилась у себя в комнате, пока не пришла к решению, что ей завтра же надо уехать обратно в монастырь.

Готовясь к свиданию с Жулией, Раул так волновался и суетился, что своими хлопотами сумел испортить настроение Шику, и, в конце концов, тот попросту взорвался:

— Что тебе еще от меня нужно? Какую надеть рубашку, брюки и галстук, мы с тобой уже обсудили. Куда повести эту змею и чем ее угощать — тоже. Возможно, теперь я должен написать тебе подробное меню? Так знай: в еде для нее противопоказаний нет. А вот предлагать ей вино остерегись. От капли алкоголя она становится невменяемой и буйной. Крушит все, что подвернется под руку. Если не хочешь стать героем скандальной хроники.

— Я это уже слышал, — поморщился Раул, — и принял к сведению.

— Так какого же дьявола ты ко мне опять пристаешь?

— Я только хотел взять твой одеколон. Мне почему-то кажется, что этот запах Жулии понравится больше.

— Ах, тебе кажется?! Так бери его и уматывай отсюда! — окончательно вышел из себя Шику и гневно запустил флаконом в противоположную стену.

— Совсем спятил? В испуге отпрянул Раул, боясь пораниться осколком разлетевшегося вдребезги флакона. — Ладно, я пошел, а ты сиди тут, наслаждайся благоуханием.

Шику распахнул настежь окна, однако это мало помогло; в комнате все равно пахло, как на парфюмерной фабрике. Аромат был столь насыщенным, что вскоре Шику почувствовал головокружение и подташнивание.