Литмир - Электронная Библиотека

В метре от дома дышать, не чихая и не вытирая набежавшие слезы, стало невозможно. Готовит она, что ли? С чего такой дым?

Все стало ясно, когда сестра объявилась на пороге.

– Прекрати тыкать в меня этой дрянью! Платье прожжешь! Ты что, веник подожгла? – пытаясь увернуться от здоровенного пучка благовоний, с порога накинулась на нее я.

– Это полынь, она изгоняет негативную энергию!

Я тихо порадовалась, что негативную энергию изгоняет полынь, а не мамины любимые сортовые бархатцы. Их торжественное сожжение нам бы точно не спустили, а за полынь, может, даже спасибо скажут. Тут наконец дым рассеялся, и я разглядела сестру. Мама родная…

– Ну как? – Она кокетливо крутанулась передо мной, ожидая восторженных ахов и охов по поводу демонстрации всех цветов радуги в волосах.

– Такое ощущение, что на твою голову нагадил сказочный зверь единорог.

Опять двадцать пять. Очередная неделя, очередная смена имиджа и очередная смена взглядов на жизнь. Кто она на этот раз?

Итак, моя сестра. Офелия Мор, личность еще более неординарная, чем я. Но – к ее счастью – более везучая.

Лет в тринадцать стукнула ей в голову идея сделать мелирование. Поскольку папа эту затею внезапно не одобрил, сделано было это тайком. Результат превзошел все ожидания. Ну или соответствовал им, она ведь хотела осветлить отдельные пряди. Только вот они почему-то оказались отдельно от головы.

Через неделю остатки сестренкиной шевелюры приобрели ровный и насыщенный изумрудный цвет.

Когда папа впервые увидел зеленый причесон Фели, он не знал, как реагировать. Я же подошла с практической стороны и предложила прицепить ей звезду на макушку и сдавать смертным в аренду на Новый год.

Мама эксперименты с внешностью поощряла, называя их становлением личности, а мы с папой предпочитали развлекаться за счет сестры. Помню, когда она объявила, что будет вести здоровый образ жизни, нам было не лень вставать в шесть утра, дабы вылить на спящую Фели ковш холодной воды, чтобы совместить побудку с закаливанием. Она хотела вставать в шесть утра и бегать? Хотела. Она выцыганила на кроссовки пять тысяч оболов?[2] Выцыганила. Тогда почему они стоят в шкафу? Непорядок. Сдалась она быстро.

Так мы и жили. Я – папина дочка, адептка Академии смертей и потенциальная наследница всадника апокалипсиса. Младшая – мамина любимица, заявившая практически сразу, что дело отца она не продолжит. Офелия и слышать не хотела о том, чтобы стать смертью. И вообще, она мечтала быть аистом. После такого заявления я уже готовилась искать позицию за диваном с таким расчетом, чтобы и видно все было, и случайно не зацепило. Но папа отреагировал на удивление спокойно, можно сказать, даже обрадовался. Была у меня гнусная мыслишка, что его радость связана с тем, что на одно позорище с фамилией Мор в Академии смертей будет меньше.

– Ну? Кто ты на этой неделе? – роясь в холодильнике в поисках обеда, спросила я. – Радужный пони? Очередной персонаж смертных мультиков? Или ты начала изображать законы физики?

– Я дитя… Ой, а можешь мне супчик разогреть?

– У нищих слуг нет, – отрезала я, нагружая тарелку нарезкой и доставая бутылочку саперави, которой планировала отметить диплом. Ну, теперь скорее помяну, но винишко явно в тему. Все, меня не трогать, я занята на ближайшие… пару десятков лет.

– Ты диплом-то защитила? – опомнилась Офелия.

Пришлось сделать вид, что вопроса не слышала.

Но разве можно в этой семье долго хранить секреты? Смерти вообще дюже болтливы. В одном конце города чихнули, во втором платочек достали. Так и сейчас, к концу дня о моем провале знали все. Все, включая Цербера, который пришел ластиться и меня жалеть. Три головы смотрели сочувственно и требовали гладить каждую и много, забывая почему-то о том, что руки у меня всего две.

Цербер был с нами уже почти десять лет, и, пожалуй, это единственный член семьи, которому плевать на мои неприятности. Независимо от того, какую оценку я получала и что проваливала, Цербер готов был меня любить и охранять. Когда мы его только взяли, папа даже думал сделать из него настоящего охранного пса, вот только курс дрессировки Цербер завалил. Хотя я до сих пор считаю, он был не виноват! Кидали-то ему одну игрушку, а головы у него три, и каждая хотела вкусняшку в награду.

От нечего делать я начала вычесывать пса. Надо заметить, успокаивало это довольно неплохо. Вот только разноцветная голова сестры, показавшаяся в дверном проеме, нарушила эту идиллию. Судя по выражению лица, Офелия собиралась отыграться за все. И за побудку в шесть утра, и за пикники под окнами, и за магниты, прилепленные ей на пирсинг, пока она спала.

– Ну что, Гарри Поттер, ноешь? – с елейной улыбкой поинтересовалась мелкая.

– Почему Поттер? – После бутылки вина у меня было туго с ассоциациями, да и вообще отказывали тормоза.

– Потому что на ближайшее время метла – твой верный спутник. Без диплома тебя только улицы мести возьмут, – вывела логическую цепочку мелкая зараза, за что и получила в лоб огрызком груши.

Фели заорала и бросилась в атаку.

Легко побить младшую сестру, которая меньше тебя на голову и младше на шесть лет? Да, если вы обе правши. А тут… Я ей с правой, она мне с левой, и через секунду по ковру катается клубок из двух тел, а вокруг него носится Цербер, норовя укусить за задницу того, кто громче орет.

Преимущество было то у меня, то у сестры, но верх никто не брал. И эта потасовка уже начала надоедать, как вдруг вся наша троица повисла в воздухе. Я, держащая Фели за лохмы, и Цербер, вцепившийся в ее штаны.

– И что это, с позволения сказать, за репка в постановке авангардного театра ближайшей психбольницы? – мрачно поинтересовался стоящий в дверном проеме отец.

Я впервые позавидовала псине. Тот не умел говорить, а даже если и умел бы, то его пасти были заняты. А папин взгляд тем временем остановился на мне, затем меня буквально отлепило от сестринского скальпа и поставило на пол. Следующие пять секунд ушли у папы на то, чтобы поддерживать мое пьяненькое тельце в вертикальном положении.

– Джульетта Мор, как это понимать? – Отец говорил на грани крика. Одно слово – и взорвется.

– С юмором и долей иронии? – По ходу, у меня отказали не только тормоза, но и инстинкт самосохранения.

Но, вопреки опасениям, из комнаты вынесло не меня, а сестру с собакой, так еще и дверь за ними захлопнулась.

– Значит, так. Я два часа уламывал Смерть, чтобы он проявил к тебе снисхождение. Я пообещал ему отдежурить два апокалипсиса вне очереди. И я не позволю, чтобы мои усилия пошли прахом из-за твоего приступа жалости к себе. Поэтому сейчас ты перестанешь изображать смерть на дне бутылки и отправишься под холодный душ, чтобы протрезветь. Затем прилично оденешься и поможешь матери накрыть на стол. В три часа придет Смерть, и хоть на клей себе улыбку прилепи, но будь с ним милой и обходительной. Если все пройдет хорошо, есть шанс, что он оставит тебя в Академии.

После отдачи приказов отец развернулся и покинул мою комнату, а я поплелась выполнять родительскую волю.

* * *

Стою… На мне белый сарафан с зеленым цветочным узором, волосы убраны в ажурный пучок, и в зеркало лишний раз взглянуть боюсь. Папа, опасаясь, что я в знак протеста выкину что-нибудь эдакое, прислал маму мне в помощь.

В каком уголке шкафа она откопала эту жуть? По-моему, это платье не просто не пострадало от вездесущей моли, но и сожрало ее само!

– Джули, не морщись! Ты прекрасно выглядишь.

– Я похожа на бабушку с фото сорокалетней давности.

– Между прочим, твоя бабушка всегда одевается по моде!

– Но при чем здесь я и мода сорокалетней давности?

Бабушка, к слову, в свои двести лет выглядела на тридцать и в прошлый свой визит с удовольствием носила короткое платье. Но нет! На, доченька, поплиновый сарафан. Хорошо, хоть кринолин, как на бабушкином парадном портрете, не нацепила.

вернуться

2

Древнегреческая серебряная монета, денежная единица в мире бессмертных.

3
{"b":"576933","o":1}