-Татьяна Леопольдовна? -горничная встревоженно вгляделась в мое явно побледневшее лицо. -Вам плохо?

-Нормально, - с трудом произнесла я одеревеневшими губами, посмотрев на содержимое подноса, который она держала в руках. Сахарница, блюдце с тонкими кружочками лимона, исходящий ароматным паром кофейник и две, две кофейные чашки из тонкого костяного фарфора.

В груди что -то сжалось, словно ледяная рука сдавила сердце, а потом мне резко стало легче дышать.

Поняв, что оттягивать неизбежное бессмысленно, я толкнула дверь ладонями, распахивая уже до упора, и на подгибающихся ногах вошла внутрь.

-Татьяна Леопольдовна, мое почтение, -насмешку в голосе Юрия я привычно проигнорировала, не удостоив начальника службы безопасности даже взглядом.

-Привет, папа, -ровным, лишенным всяческих эмоций голосом, произнесла я, смотря только на родителя, который сидел за столом.

Горничная проскользнула мимо меня и аккуратно водрузила поднос на журнальный столик, прямо рядом с человеком, сидящем в кресле, смотреть на которого я себе решительно запретила.

-Я тоже рад тебя видеть, -сухо кивнул родитель. -Не могла бы ты распорядиться по поводу ужина, милая?

-С удовольствием, -пришлось чуть улыбнуться, хотя губы отказывались мне повиноваться.

Смотреть только на папу оказалось неожиданно тяжело -шея затекла от желания повернуть голову и, наконец, открыто посмотреть на того человека, которого папуля привез в качестве гостя. Причем привез принудительно -Юрий, мрачно застывший за спинкой кресла и контролирующий каждый шаг визитера, был прямым тому доказательством.

Папа смотрел на меня цепко, явно впитывая мои эмоции, поэтому пришлось напрячь все силы, чтобы удержать на лице ледяную маску.

Понимала -одно лишнее слово, неосторожный жест и все, ситуация решительно выйдет из -под контроля, ознаменовавшись совершенно губительными последствиями.

В груди заныло.

-Ужин на две персоны? -по прежнему бесстрастно осведомилась я. -На тебя и нашего… гостя?

Юрия я не упоминала -за хозяйским столом прислуге не место. Начальник службы безопасности подкол оценил, но никак на него не отреагировал -умный мальчик, понимает, что при папе свое «фи» в отношении его дочери лучше не демонстрировать.

-Пожалуй, -помедлив, кивнул родитель. -Мариночка, что у нас в меню? -обратился он к горничной, которая собирала с пола остатки расколоченной чашки.

-Медальоны из телятины под брусничным соусом, -отрапортовала прислужница. -Прикажете здесь сервировать или в столовой?

-В столовой, -чуть более резко, чем следовало, отозвалась я, взглядом велев горничной выметаться. -Папа, ты можешь мне объяснить, какого черта вообще происходит? -сделав шаг вперед, я оперлась на поверхность его рабочего стола ладонями, открыто смотря прямо в глаза. -Что это за командировка такая, о которой ты не удосужился меня предупредить заранее? Я три дня пыталась до тебя дозвониться, между прочим!

Папуля мой гневный выпад выдержал с потрясающим хладнокровием.

-Ты, когда к своей матери сорвалась, тоже мне сообщить об этом не удосужилась, -резонно возразил он. -Так что, милая, мое поведение -это результат твоего отношения. Еще вопросы есть?

Дернув углом рта, я выпрямилась, скрестив на груди руки. Так, значит?

Прошлась по кабинету, оценивая быстрым взглядом общую обстановку, поправила выбившуюся из торопливого пучка прядь рыжих волос и с хрустом наступила ногой, обутой в высокий кожаный сапог, на позабытый горничной осколок.

В кабинете после треска раздавленного фарфора повисла тишина -гнетущая, напряженная, разбавляемая только ароматом кофе, дымящимся в чашках, к которому так никто и не притронулся.

Есть ли у меня вопросы, папочка?

О да, разумеется.

-Меня на данном этапе только одно интересует, -я прислонилась плечом к стене рядом с входной дверью, нервно потирая заледеневшие пальцы.

Папа заинтересованно посмотрел на меня, но наводящих вопросов задавать не стал, позволяя мне озвучить имеющиеся претензии.

Ну что ж…

-Почему Глеб в наручниках?

Вопрос повис в воздухе, а я, сузив глаза, смотрела на папу как дикая кошка, готовая к прыжку.

Я готова была стерпеть тот факт, что командировка оказалась лишь предлогом для того, чтобы навести справки и отыскать Бейбарсова.

Готова была смириться, что папа затеял какую -то непонятную лично мне махинацию и притащил отчима в наш дом, выбивая меня из хрупкого душевного равновесия.

Я бы молча проглотила все упреки и претензии насчет моего неподобающего поведения.

Но я совершенно не желала смиряться с тем фактом, что доставлен в мой дом Глеб был явно против своей воли -об этом явственно свидетельствовали его болезненно блестевшие глаза, свежий кровоподтек на скуле и жестко скованные руки.

Ну что же, папа.

Я не знаю, что происходит и зачем ты это затеял.

Но терпеть твой произвол в отношении Бейбарсова я не собираюсь.

И тебе придется с этим смириться -или я не дочь своей матери.

========== 14. ==========

В горле пересохло.

Полагаю, от бешеного, не поддающегося контролю волнения.

На лице я, впрочем, смогла удержать спокойную, почти равнодушную маску -но каким трудом мне это далось, кто бы знал…

Кажется, меня выдавали глаза -именно поэтому папа пытался поймать мой взгляд, но я старательно смотрела куда угодно, но только не на него.

Мои глаза меня предадут.

Там паника.

Там боль.

Там страх.

Там тоска.

И я, черт возьми, совершенно не знаю, как это скрыть, стереть или спрятать.

-Пусть она уйдет.

Я задохнулась -столько в этих трех словах было пустоты.

Сердце трепыхнулось -жалобно, почти болезненно, и затихло, понимая, что дальше будет только хуже.

-Это как бы мой дом, -напомнила я отчиму, позволив прорваться в голосе сарказму и смотря куда -то в стену, на которой висела репродукция известного голландского живописца.

Хочешь, чтобы я ушла?

Тебе придется меня заставить.

Хотя, тот холод, который сквозит в твоем голосе, уже заставляет меня внутренне сжиматься, словно в ожидании удара.

Зачем так, Глеб?

-По причине? -папа аккуратно вернул чашку на блюдце, вперив в отчима пронизывающе -острый взгляд.

-А есть варианты? -зло поинтересовался Бейбарсов, чуть звякнув наручниками о металлические бляшки на собачьем ошейнике. -У меня совсем недавно погибла любимая женщина -думаете, мне приятно видеть перед глазами ее полную копию? Что это, Леопольд? Такой изысканный способ мазохизма? -Гекка, чувствуя гнев хозяина, заволновалась, принимаясь поскуливать. -Я согласен на то, чтобы вы и ваш прихвостень вытаскивали меня из самолета, запихивали в свою машину, привозили в этот дом -но я не давал согласия на то, чтобы видеть перед глазами живое напоминание о Соне! Поэтому, если вы еще хотите найти со мной общий язык, то сделайте мне громадное одолжение -постарайтесь, чтобы мы с Таней пересекались как можно реже. А лучше -вообще никак.

Больно.

Как же больно.

Зачем столько боли, Глеб?

Я медленно подняла голову, наплевав на присутствие папы, и вгляделась отчиму в лицо.

Хотелось провести кончиками пальцев по разбитой скуле, поцеловать припухшие от удара губы, прижаться к его напряженному телу, делясь своим теплом -но его взгляд заставил меня заледенеть.

Пустота.

В его глазах была пустота, смешанная с усталостью.

Так смотрит волк, загнанный охотниками -вроде живой, есть силы сражаться, но стая мертва и больше нет смысла в собственном существовании.

Стаей Глеба была мама.

И после того, как гроб опустили в землю, он умер вместе с ней.

Не хочешь меня видеть?

Значит, не увидишь.

Развернувшись на каблуках, я вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь, и направилась в свою комнату.

Хватит.

Слишком долго я была наивной идиоткой, надеющейся непонятно на что.

Пора возвращаться к прежним настройкам.

Платье -стильно, классически скромное, полетело на пол.