Хоть по документам «Бабочка» и считалась моей собственностью, я уговорила Тайпана, чтобы официально он представил меня управляющей -я до дрожи боялась папиной реакции на такой «подарок» и старательно делала все, чтобы он и понятия не имел об истинном положении дел.

Иван и Юрий отнеслись к моей затее с недоумением, но спорить не стали, хотя начальник службы безопасности и был не в восторге от того, что я теперь вынуждена контактировать с Иваном чуть ли не ежедневно -основы управления бизнесом требовали от нас большую часть времени проводить вместе. Я научилась подбирать персонал, быть одновременно в трех местах, говорить «нет» и выгонять лентяев -и сил это отнимало уйму.

Изабелла, к моему удивлению, вызвалась поработать официанткой. Честно говоря, я не представляла, как она справится с этой ролью -для девушки, которая не держала в руках ничего, тяжелее клатча, эта роль как бы не особенно подходит, но подруга меня не подвела, и неделю назад я с чистой совестью повысила ее до менеджера.

«Бабочка» пользовалась популярностью, что меня до сих пор приводило в недоумение -я не чувствовала себя таким уж отменным управленцем и, вероятно, успех данного предприятия целиком зависит от Ивана, который решал возникающие проблемы таким образом, что я об этом даже не узнавала.

Не скажу, что папа был в таком уж восторге от моей деятельности, все же ему не нравилось, что я работаю на Тайпана, но в итоге смирился. Да и Родион Романович стал бывать в нашем доме примерно раз в две недели -они с папой закрывались в кабинете, иногда к ним присоединялся дядя Паша, и решали какие -то вопросы, и я начала понимать, что лед, сковавший отношения бывших друзей на многие годы, пусть и не тает, но и не укрепляется, а значит -нейтралитет не такой уж и вынужденный.

Охота на маму успехом не увенчалась -и это приводило Тайпана в бешенство, но отказываться от ее поисков окончательно он явно не собирался и срывался черте куда каждый месяц, иногда пропадая чуть ли не с концами, но в итоге всегда возвращался крайне злой и уставший, и мне становилось его даже жаль.

О своей личной жизни я старалась вообще не думать.

Юрий, кажется, понял, что наши с ним отношения не могут и дальше находиться в столь подвешенном состоянии, и принял решение их прекратить, причем совершенно не советуясь со мной, и грань «хозяйка -охранник» возникла снова. И хотела бы я ее стереть, но такой возможности мужчина мне не давал, называя только по имени -отчеству, всячески избегая моих прикосновений и, если была такая возможность, моего присутствия в частности.

Ему явно было нелегко это делать, я чувствовала, но лед в его глаза говорил сам за себя -решение окончательное и, в первую очередь, черт бы его побрал, вызвано заботой обо мне.

Именно трещина в наших отношениях и послужила причиной того, что я с головой ушла в работу, пропадая в «Бабочке» чуть ли не сутками, то старательно желая общества Ивана, то чуть ли не бегая от блондина -сама не понимаю, что со мной творилось.

Иван, кажется, решил подождать, пока я перебешусь, и взять паузу, надеясь спровоцировать меня на ревность. Для этого он даже начал оказывать Изабелле знаки внимания, они пару -тройку раз вместе пообедали и вечерами он увозил ее на своей машине, но я понимала, что долго их отношения в любом случае не просуществуют -видела, как Иван на меня смотрит, когда думает, что я его не вижу, и понимала, что его чувства в моем отношении ни на градус не угасли.

О том, что творится в моей собственной душе, я старалась не думать -слишком больно.

И в итоге я решила взять передышку -оставила «Бабочку» на Изабеллу с Иваном, предупредила папу о своем кратковременном отъезде, отказалась от какого -либо сопровождения и, прихватив Гекату в качестве единственной охраны, рванула в родной город.

В конце -концов, усталость взяла свое, и я провалилась в сон, совершенно забыв о том, что сначала собиралась принять душ и попить чай.

///

На кладбище я решила поехать во второй половине дня, потому что первую безбожно проспала.

Погода была пасмурной -над городом нависали тяжелые тучи, дул резкий ветер, но температура воздуха была вполне приемлемой и я влезла в темно -вишневое коктейльное платье с короткими рукавами и открытой спиной. Сунула ноги в любимые кожаные ботильоны, стянула волосы в высокий хвост на затылке, подвела губы темной помадой и в сопровождении Гекаты квартиру покинула, сама не зная, куда и зачем я, собственно, отправляюсь.

Позволив собаке минут пятнадцать побегать по прилегающей территории, тем временем прислонившись к «Мазде» и отзвонившись папе с сообщением, что у меня все в порядке, я остро пожалела о том, что не курю -захотелось насытится никотином, уповая на то, что сигарета мне поможет если и не забыть, то отвлечься.

Но я не курила и начинать было бессмысленно -поэтому загнала собаку в машину, устроилась за рулем и поехала на кладбище, по дороге купив букет желтых роз, бутылку коньяка и плитку горького шоколада. Зачем? Кто бы ответил…

До могилы я добралась пешком -бросила машину около часовни, набросила на волосы темный шелковый платок, прихватила коньяк, цветы и шоколад.

Что я здесь делаю, Господи?

Ответа не было.

До могилы добралась, неспешно прикладываясь к горлышку бутылки и ощущая, как алкоголь падает в желудок, позволяя мне расслабиться хоть отчасти. Плевать, вызову такси. Или переночую в машине. Или вообще сдохну -кому какое дело?

Чем ближе я подходила к нужной могиле, тем хуже мне становилось. С каждым шагом я словно возвращалась в прошлое, становясь той, которой была год назад -циничной, равнодушной. Та девушка, которая запуталась в своих отношениях с мужчинами, которая позволяла себя использовать и никогда толком не могла сделать правильный выбор, которая еще час назад нервно, обжигаясь, пила чай, исчезала буквально с каждой секундой.

К могиле я подошла, почти что кипя от переполнявшей меня ненависти, и застыла, смотря на памятник -тот самый, эскизами которого любовалась еще в начале осени.

Сломленные черно -белые крылья. Черты лица, которые я вижу в зеркале ежедневно и которые временами почти ненавижу, хрупкое женское тело, распущенные волосы…

Отведя глаза от памятника, я перевела дыхание снова сделала глоток коньяка.

Не помогло.

Цветы мягко упали на черный постамент, почти рассыпавшись, но мне было все равно. Я пила коньяк, не чувствуя вкуса, и нервно ломала тонкую шоколадную плитку, словно застыв изнутри и уподобившись падшему ангелу из черно -белого мрамора.

Сердце камнем билось в груди, но его не ощущала -просто пила коньяк и остановившимся взглядом смотрела на высеченные золотом буквы, складывающиеся в имя моей матери.

И кто -то верит, что в этой могиле лежит она?

Да тут все вокруг дышит ложью и двуличием.

Гекка внезапно перестала обнюхивать цветы рододендронов на соседней могиле, отскочила в сторону, потом насторожила уши, втянула носом воздух и, перемахнув через низкую кованую ограду, рванула вперед с такой скоростью, что я удивленно приподняла брови, ровным счетом ничего не понимая.

-Гекка! -все же доберман -это вам не пекинес, и здоровенная собака, без поводка и намордника, вполне может кого -нибудь напугать, а мне сейчас уж точно проблемы не нужны, поэтому я, чуть не споткнувшись, бросилась следом.

Лучше бы я в тот самый момент провалилась сквозь землю, честное слово…

-Здравствуй, Таня.

У меня подкосились ноги.

Этого не может быть.

Этого не может быть, черт вас возьми!

Только не здесь, и только не сейчас.

Бутылка выскальзывает из моих пальцев и падает наземь, но не разбивается, а земля жадно впитывает бешено дорогой коньяк, наполняя окружающий меня воздух резким алкогольным ароматом, который не в силах заглушить другой запах -от «Лакост» , от которого перехватывает горло и начинают дрожать руки.

Я прохрипела нечто невразумительное, понимая, что выгляжу сейчас просто глупо, но ничего не могла с собой поделать -слишком сильно по мне ударило его появление.