В начале осени войска Ярослава и Святополка встали друг против друга по берегам Днепра, неподалеку от малого города Любеча. Скорой битвы не случилось. Первым переправиться через полноводную реку никто не осмелился. Ведомо – перевоз дело трудное, да и удержать берег малым числом воинов до переправы основных сил нелегко, при таком раскладе и до поражения недалеко. Князья это сознавали, потому и осторожничали, ждали удобного случая, а больше льда, чтобы по нему добраться до противника. Стояли до самых заморозков, дождались, когда хмурая осень отжила последние денечки. Сколько бы еще простояли, неведомо, только в один из первых дней декабря-студня явился к Ярославу, от верных людей, доброхот из вражеского стана и молвил, что князь Святополк с боярами и вся его дружина предались пьянству и самое время ударить.

Переметчиком оказался Торопша. Из темницы его вызволил воевода Волчий Хвост. Побоялся Олег, что не выдержит дружинник пытки и выдаст его, а Святополк обвинит в измене, и тогда пощады не жди. Великий князь к братьям жалости не имеет, а уж воеводу и подавно не помилует, не посмотрит, что среди воинов уважаем и что с первых дней после смерти Владимира поддержал его. Торопша лишнего не сказал, твердил, что к гречанке Таисии заходил по старой памяти и по ее просьбе книгу у Предславы забирал, за это она ему коня дала попользоваться, так как своя лошадь захворала. Деваться некуда, по просьбе воеводы Хвоста Торопшу вернули в дружину, только не больно ему хотелось служить новому князю: в темнице люди Святополка немало над ним поизмывались, добывая признания, и он этого не забыл, потому и бежал ночной порой с вестью к Ярославу. Ярослав немедля собрал в своем шатре воевод и поведал о том, что услышал.

Старшой новгородских воев Константин, сын славного Добрыни, родович князя, кивал:

– Верно, второй день гуляют. Веселье их пьяное до нас доносится. Ныне воевода киевский, Волчий Хвост, охмелев, в челн садился, да на середину реки выплывал. Оттуда хулил нас и тебя, князь.

– Что рек воевода? – Ярослав вперил взгляд в новгородца.

Константин смутился:

– Совестно такое повторять.

Ярослав настоял:

– Говори!

Воевода опустил большую кудлатую голову:

– Молвил, зачем мы, плотники, пришли сюда с хромым князем. Грозился заставить нас рубить киевлянам хоромы.

Ярослав сжал кулаки, заиграл желваками, но ответил спокойно:

– Хвалился волк, что медведя съест.

– Все храбрится Олег. Этот старый волк в рати знает толк, – изрек Блуд, пожилой серолицый муж.

Ярослав усмехнулся:

– Ты, дядька, тоже на лавке у печи не лежишь.

Блуд, пестун и воевода князя, имевший второе имя Иона Ивещей, почесал безволосое темя, шутливо молвил:

– Старый пес до смерти избу сторожит.

– Ныне не сторожить, ныне бить надо, покуда ворог во хмелю. Доброхот, коего Торопшей зовут, сказывал, у них и на сегодня меды припасены.

– Верный ли человек, этот Торопша? – поинтересовался Константин. – А ну как заслан к нам Святополком с намерением заманить нас в западню и пьянство их притворное? Не больно верю я тем, кто от одного князя к другому мечется.

– Осторожность – это хорошо. Торопшу этого я помню, он старый дружинник моего батюшки, приезжал от него с письмом ко мне в Новгород. Сказывал, что брату Борису успел послужить и Святополку, только тот его сильно изобидел, а потому, мнится мне, нет в нем лукавства. Кроме того, сегодня же с той стороны от верного мне человека вернулся отрок, так он тоже молвит, что пришла пора ударить. – Ярослав обвел взглядом соратников. – Что мыслите, други?

Молодой белобрысый предводитель отряда варягов, конунг Эймунд Хрингссон, потомок первого короля Норвегии Харальда, высказался решительно, с трудом выговаривая русские слова, сказал:

– Надо идти в бой. Мои воины готовы первыми высадиться на вражеском берегу. Мы, викинги, – мореходы, нам не впервой нападать с воды. Норманнам нет в этом равных. Только следует поторопиться, озера и реки малые льдом сковало, скоро и Днепр замерзнет. Тогда крепкого льда ждать придется, а к тому времени и войско конунга Святополка будет готово к битве.

Ярл Рагнар Агнарссон, сотоварищ и троюродный дядя Эймунда Хрингссона, согласно закивал головой. Константин поддержал:

– Верно, надо бить, покуда у киевлян хмель не кончился. Пора мечами поиграть. Новгородцы в бой рвутся, рати требуют, озлили их ругательства киевлян, а особливо Волчьего Хвоста.

Блуд осторожничал:

– Надеетесь, вас там с пирогами да квасом встретят? Не все у них меды вкушают, небось по берегу сторожа стоит, они остальных поднимут.

Ярослав согласился:

– Верно, переть бездумно не будем. Вышлем вперед доброхота Торопшу, он там свой. Как вои Святополковы после хмельного пития угомонятся, Торопша даст знать огнем. Стан Святополка стоит недалече от берега, меж двумя озерами. По правую руку от него, за озером, печенеги, по левую руку тоже, а посему, други, сделаем так. Ты, Эймунд, как стемнеет, подымешься на ладьях вверх по реке и переправишься на другой берег, я с комонной дружиной перевезусь ниже. Как на противный берег ступим, зажжем костерок малый, для ворога невидимый, тогда и Коснятин с новгородцами через Днепр двинется. Ударим с трех сторон. – Ярослав обратился к Блуду: – Тебе, воевода, здесь с моей пешей дружиной до поры оставаться. Если помощь понадобится, сообщим.

Блуд тронул седую бороду:

– Правильно мнишь, князь, только как бы вам в темноте друг друга не перебить.

Ярослав задумался:

– Твоя правда, воевода.

– А ежели воям на головы убрусы и тряпицы белые повязать? – предложил Константин.

Ярослав просветлел ликом:

– Вот голова! Не зря новгородцы тебя в посадники прочат. Теперь мы Святополку бока намнем! Горькое у него будет похмелье!

Блуд и тут подлил в мед дегтя:

– Намнем, только бы вои наши не побежали.

– Не побегут, есть у меня задумка…

Как замыслили, так и содеяли. Ждали долго, Торопша подал условный знак далеко за полночь. Воины Ярослава и варяги были готовы, времени зря не теряли. После переправы по приказу князя пустые ладьи оттолкнули от берега. Теперь его воинам не было пути назад, им предстояло победить или умереть. Первыми вступили в бой новгородцы. Воинам Константина Добрынича удалось отбросить от берега сторожу и ворваться в стан. Здесь и завязалась кровавая сеча. Новгородцы с белыми повязками на шеломах и шапках разили во тьме полупьяных и полусонных дружинников Святополка, киевлян и их союзников. Всем известно: пьяный воин – половина воина.

Когда Олег Волчий Хвост вбежал в шатер со словами: «Князь, поторопись, воины Ярослава рядом!» – Святополк был уже на ногах, дружинники успели доложить о нападении. Будто не замечая воеводу, он нетвердой походкой подошел к бочонку с водой, дрожащей рукой зачерпнул, жадно отпил холодной влаги, остаток вылил на голову, крякнул. Бросив ковш на земляной пол, вперил красные с недосыпа и мутные с перепоя глаза на Олега, хрипло спросил:

– Где они?

– В стан ворвались.

– А ты почто здесь? Где тебе, воеводе, пристало быть?

Олег заиграл желваками:

– Мы, князь, войско вместе с тобой пропили, знать, вместе его супротив ворога поднимать. Попробуем остановить Ярослава и сбросить его в Днепр.

– Попробуем, – решительно произнес Святополк и окликнул дружинников: – Шелом подайте! Меч, кольчугу!

Когда князь вместе с воеводой вышел из шатра в блистающем шлеме и красном корзне, войско уже отступало. Многие без доспехов, а иные и вовсе без оружия, в большинстве испуганные, с растерянными лицами, пятились, уходили, бежали от неприятеля в густых предрассветных сумерках.

– Куда?! Стоять! – Святополк выхватил меч, рубанул одного из отступающих ратников.

– Ах вы, трусливые псы! – Увесистый кулак воеводы свалил с ног молодого дружинника, еще одного ударил мечом плашмя. – Все сюда! Стройся! Копья на противника! Держись! Ужель супротив плотников, в ратном деле неумелых, не устоим!