Ристелл была удивлена насколько сдержан Вормас, несмотря на гневные стальные нотки в голосе, он сохранял почти безмятежное спокойствие. Возможно он был готов признать поражение, на что канонисса хоть и надеялась, но слабо верила. Вероятней было, что он напал на след ключа, но горел от гнева за прошлые ошибки.
Вслушиваясь в историю темной экспансии, которую открыл перед ней гомункул, девушка пыталась собраться с мыслями и возможно найти какую-нибудь возможность для своего последнего хода. Она уже не думала о побеге, но шанс поквитаться с Вормасом мог еще представиться.
Где-то на краю сознания крутились слова гомункула: «… я почувствовал, как ослабла его ментальная защита». Впервые ее мысленному взору предстало не добродушное лицо учителя инквизитора, а лицо Архонта, с тенью улыбки на губах и какой-то усталой мудростью в глазах.
Ристелл не заметила как по ее щеке соскользнула слеза. Сердце в груди словно избавилось от оков, окончательно признавая свои чувства и тем освобождаясь от бремени неопределенности
- Покуда есть чувства, человек не совершенен, - Вормас подхватил слезу со щеки девушки.
- Реос мог выжить, - Словно читая мысли Ристелл, гомункул находил самые подходящие слова, чтобы добраться до ее ослаб-ленной души.
- Он был в шаге от этого, - Вормас сжал указательный и большой пальцы, стирая каплю слез, - Если бы он забрал душу Веллории, если бы уничтожил его, он мог бы выжить.
Сжав зубы, Вормас медленно прочертил когтем на щеки девушки глубокую царапину, мешая капли крови со слезами, словно винил ее в случившемся.
И Ристелл чувствовала свою вину. Помнила как Реос помедлил отсылая раба с телом, в котором была заперта душа. Он не хотел снова повторять свой жестокий ритуал перед ней. Оберегал ее от всего что могло быть опасным или просто пугающим. Или использовал ее?
- Ты все равно проиграл, - Девушке хотелось верить, что слова были произнесены с рычащей злостью, а не жалким шепотом.
- Артефакт у меня, а ключ…, есть еще одна возможность получить его, - Вормас поднес колбу с полипами к животу Ристелл.
Она тяжело задышала, инстинктивно пытаясь извернуться, но плети держали крепко, а их тонкие шипы по-прежнему пронзали руки девушки.
- Возможно стоило воспользоваться этим с самого начала, как только Реос решил поиграть со мной…, примчался торговаться за твою жизнь.
Гомункул наблюдал как твари расползаются по телу канониссы, затем отступил к столу с препаратами и взял маленький цилиндр с толстой зазубренной иглой сбоку и прозрачной жидкостью внутри.
- Я все же думаю, что он оберегал тебя, хоть эта мысль мне и противна.
Ристелл с яростным шипением пыталась сбросить с себя полипы, но они цеплялись тонкими, похожими на длинные мокрые волокна щупальцами, а их глазные яблоки, все как один смотрели прямо на нее, словно главной целью видели поглощение ее собственных глаз.
Выбрасывая свои щупальца к ее лицу, полипы добрались почти до самой шеи.
- Нет, - Канонисса видела силуэт Вормаса перед собой, туманная дымка стала гуще словно оживший кошмар заставил шевелиться токсин, дремавший в крови.
Желтые глаза спокойно наблюдали за действиями тварей:
- Я думал, что будет достаточно приставить нож к твоему горлу, но позже решил, что ты доставила мне массу неприятностей и заслужила возможность принять более менее достойную смерть
С этими словами, гомункул воткнул иглу с цилиндром Ристелл в бок, заставив ее взвыть от боли. Он тут же схватил ее за челюсть к которой почти добрались полипы-глаза.
- Могу тебя утешить, если я прав, то скоро ваши души воссоединяться.
Канонисса почти не слышала слов. Она чувствовала как тонкие щупальца забираются ей под кожу и словно прорастают в ее теле. Боль была сродни той, что Вормас продемонстрировал ей в лазарете. Боже, как это было давно. Как будто не с ней. Наверно не с ней. Просто кошмар, затянувшийся сон, в котором одна безумная картина сменяется другой не утруждаясь логическими переходами или паузами. Только жестокая судорога, сковавшая мышцы не позволяла ей закричать.
Где-то в памяти всплыла молитва, но какой в ней был смысл, когда сам Император казалось уже давно стал призраком прошлого, словно воспоминание из детства, неуловимый запах чужой жизни.
Это безумие. Ристелл казалось что она прокричала эти слова, но на самом деле это были лишь мысли. Стены плавились, а над головой с удвоенной мощью раздавались громоподобные удары барабанов. Теперь они не казались предтечей праздника смерти. В их бой вкрадывалось пение голосов. Искаженных. Не человеческих.
Ристелл осознала, что возносится к потолку комнаты. Потолок вслед за стенами растворился и теперь она видела звездное небо.
Боль исчезла, сменившись онемением во всем теле. Вормас остался где-то внизу, а вокруг стояли трибуны. Подсвеченный сиреневым светом круглый амфитеатр. Девушке понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что она на вновь собранной для нее одной арене и метущееся черное марево вокруг нее, это толпы алчущих крови существ.
Впервые арену темных эльдар осветили мощные прожектора и все они высвечивали распятую на аугметическом кресте из щупалец, канониссу сестер битвы. Также неожиданно как и возник, крест распался на плети, отпуская свою ношу и исчез в полу арены, который был потолком ее узилища.
Музыка умолкла. Крики темных стали стихать, потребовалось время, чтобы тысячи воинов оставили в воздухе звенящую тишину. И вскоре ее нарушил гомункул Вормас Нкуаб, представший перед публикой на парящем постаменте.
========== Глава 27 ==========
- Воины! Перед тем как попрощаться с этой планетой, я решил наградить вас за труды изысканным боем, которого ждали многие из вас и который ознаменует нашу окончательную победу.
Ристелл слышала как весь легион отозвался криком восторга и экстаза, заданного диким ритмом вновь зазвучавших барабанов.
Она лежала в центре арены, дрожа от озноба напавшего холода. Все ее тело зудело от проросших щупалец глаз, но она избегала смотреть на результат работы гомункула. Она смотрела в рыжий песок арены. Нельзя сдаваться. Ее губы едва шевелились, а вновь подступившие слезы снова застелили взгляд.
Возможно ингибитор стал действовать лишь сейчас, но Ристелл осознала, что ее мышцы не совсем бесполезны. И в этот самый момент к ней подлетел гомункул.
Подняв взгляд, канонисса увидела протянутую руку и Вормас произнес:
- Не отвергай свой последний шанс достойно встретить смерть.
Долгую минуту, Ристелл с ненавистью смотрела в желтые глаза палача, но затем схватила Вормаса за протянутую руку, ясно видя на его лице готовность защищаться. Едва она с его помощью поднялась на ноги, как он вновь поднял свою платформу вверх и объявил:
- Наложница Архонта готова продемонстрировать свои боевые способности и сразиться с противником, которого выбрала сама.
Поверхность арены плыла перед глазами Ристелл, но каким-то образом ей удавалось удерживаться на ногах, словно онемевших от холода. Она впервые осмотрела свое тело и едва сдержала клокочущий страх. Наряд наложницы практически весь был изорван и в прорезях ткани двигались десятки маленьких глаз. Первым желанием было стряхнуть с себя это варп-проклятие, но она ощущала как глубоко под кожу проникли липкие нити щупалец. Канонисса подняла взгляд к трибунам, лишь бы не видеть собственное изуродованное тело. Она надеялась на избавление, на то, что это ее последнее испытание, как последний бой раба у Цитадели тьмы. Возможно, как и у него, это ее последний шанс сделать то, что следовало с самого первого дня в плену.
Прожектора ослепляли, но благодаря гоготу и злобному шипению не было нужды выяснять, кто занял зрительские места. Теперь Ристелл совершенно ясно понимала Реоса. Она вспоминала тот момент его истории, когда так же на арене собрались его сородичи, ожидающие, что он сложит оружие, встанет на колени перед своим Повелителем. Они ждали, что он убьет Длекари, казнит того, кого любил, потешая Архонта.
