Ждать больше нельзя. Слишком долго она не могла разделить свою судьбу и судьбу человечества, и как бы малодушно это ни было, этот груз с каждой минутой становился все тяжелее. Теперь, когда она почти выбралась из плена, она была почти уверена, что Ришейл сказала бы иные слова: «Это путь не для одного. Это решение не для одного». Если Кхан жив, и если удастся выжить и ей, то они смогут решить, что делать с ключом. Значит сейчас от нее требуется только выжить. Решив так, Ристелл оценила маршрут для спуска с насыпи. Путь предстоял шумный, но иного у нее не было. К ее сожалению, врейки не намерены были покидать свой пост.
Несмотря на истощение сил, и неведомую феерию в варпе, обращение к псайкерским силам не стало сложной задачей.
Врейки в наступившем сумраке казались черными с белым пауками, медленно колышущимися на паутине. Удивительно, но то ли из-за предстоящего боя или из-за усталости, но в этом образе они казались еще более устрашающими, чем при свете дня. Словно омерзительная и мучительная, жуткая смерть застыла за плечом.
Прижавшись лбом к холодному металлу меча, Ристелл прочла когда-то заученную до совершенства литанию ярости. Может это была иллюзия, обман сознания, но ей казалось, что меч полностью разделял с ней муки плена и она ощущала его трепещущее, предвкушающее отмщение дыхание.
- За Императора, - шепнула девушка. Сейчас в этих словах, произнесенных одними губами, было больше истинной веры и надежды, нежели в тех, что она выкрикивала в горячих битвах.
Она не таила шагов, но меч зарычал свою песнь в ее руках, лишь когда, повинуясь зову ее мыслей, бластер нацеленный на фосфорные гранаты, выплюнул заряд плазмы и наступающая ночь вздрогнула от грохота и яркого света.
Языки пламени вырвались из капсюлей, словно вода из разбитого кувшина, и хищно бросились на плечи двух из трех тварей. Теперь они не были немы. Их визг напоминал скрип пластика, брошенного в огонь.
Ристелл лишь краем глаза отметила успех своего плана, отчасти из-за того, что не желала терять время, но больше из-за необходимости смотреть под ноги. Едва ли врейки бросятся за ней прежде, чем избавятся от жалящего огня. Она на это надеялась.
Уверенность и ярость, пробужденные литанией, влекли ее к объятым пламенем фигурам. Это была идеальная возможность разделаться с ними. Но ее больше беспокоил последний врейк. В западню попали только два врейка, а третьего Ристелл, даже не видела и через секунду он дал о себе знать.
Скорее интуитивно, нежели осознанно, канониса вскинула руку с мечем и перед ее глазами полыхнули искры. Зубцы меча со скрипом столкнулись с отточенными стальными пальцами. Перед глазами девушки мелькнуло длинное лезвие второй руки врейка и уклонившись от него, она уже ожидала знакомства с третьей, но атаки не последовало. Воспользовавшись паузой, она завершила спуск одним прыжком и быстро осмотрелась. В двух шагах от нее извиваясь в жалящем огне, по-прежнему удерживался на ногах второй врейк. Первому досталось сильнее и он уже содрогался в судорогах рядом с телом катачанца. Третий снова исчез, будто растворившись в сумраке.
Стиснув зубы, Ристелл пыталась разглядеть во тьме последнего живого эльдара, но изучение обстановки вынудило ее посмотреть на огонь и теперь глаза силились привыкнуть к темноте.
Сделав два решительных шага, Ристелл взмахнула мечем и рассекла надвое горящего врейка. Она не должна ждать, нашептывал ей разум, но страх или ярость не позволяли повернуться спиной к возможной опасности.
На этот раз первым в бой вступила рука с серпом и Ристелл вскрикнула от боли, когда клинок прорезал левое плечо. Мгновенно развернувшись, она наконец увидела последнюю тварь в виде силуэта на фоне горящего прометиума. Казалось врейк специально показался ей, ибо в следующее мгновение он вновь оказался за ее спиной и мощным ударом стальной руки толкнул Ристелл, едва не угодившую в огонь.
- Жалкий падальщик! – Прорычала канониса, вновь пытаясь разглядеть в темноте хоть какой-то признак движения.
- Угвассс, - Голос до омерзения походил на голос убитого гомункула. Возможно это была своего рода подпись художника – наделить свое творение, голосом мастера.
Еще одна атака, но теперь Ристелл была напряжена, словно тетива лука и физическая память, позволила ей уйти в сторону, прежде, чем разум вспомнил нужный прием. Взмах меча наградил ее злобным рычанием и звуком упавшего на землю, куска металла.
Будто мертвый паук, металлическая рука врейка сжав пальцы, свернулась у ног девушки.
- Теперь мы на равных, - Ристелл злорадно пнула руку в поедавшее второго врейка пламя.
Но эта секундная слабость обрушила на нее сильнейший удар, который тварь из тени нанесла наотмашь.
Канониса оказалась на земле, а ее меч продолжал вгрызаться зубьями в камень, в метре от нее.
Блеск огня сверкнул на металле и Ристелл откатилась в сторону, избегая встречи с серпом. Следующим на нее обрушился удар руки-клинка и девушка получила еще один парез на и без того мучительно болевшей руке с ключом.
Игнорируя боль, Ристелл бросилась к мечу и следующий удар встретила блоком, затем собрав остаток ментальных сил, бросила в практически невидимую тварь пучок псионики.
Врейк отступил на шаг но даже не издал ни звука. Ей было необходимо лишить его способности растворяться в тени и лучшим способом, ей показалось сократить дистанцию до минимума. Возможно если бы у нее было время и адреналин не придавал сил, она нашла бы иной вариант, но в этой битве все решалось мгновенно. Пользуясь замешательством врейка, после ментальной атаки, Ристелл отбила в сторону его серп и бросилась прямо в его объятия. Пытаясь придать массу своему телу, за счет скорости, она как, когда-то давно, в коротком бою с проводником Архонта, подсекла колено врейка ударом ноги и они вместе рухнули на горящий труп его сородича. Пламя лизнуло ее плечи и опалило волосы, но врейку повезло еще меньше: вся его голова оказалась в огне. Мечась он рассек спину Ристелл серпом, но канониса упорно удерживала его своим небольшим весом в огне, пока из прорезей маски не повалил дым и пока боль от ожогов не стала нестерпимой.
Девушка отползла от костра и еще какое-то время ждала, что тварь броситься следом. Но прометий добрался до самого мозга врейка и теперь пламя обосновалось в его черепной коробке. Только рука подрагивала по-прежнему сжимая серп, пока судорога сгорающих мышц не заставила ее разжать пальцы.
Позволив себе немного отдышаться, Ристелл подняла меч и прижимая к себе обожженные руки всматривалась в темноту, позволяя глазам привыкнуть к наступающей ночи и выискивая оптимальный маршрут к имперским войскам.
========== Глава 41 ==========
Руки болели невыносимо. Почуяв огонь, ключ зашевелился на ее кости, то ли пытаясь защититься от пламени, то ли нежась от ее боли. Стиснув зубы Ристелл с трудом удерживала себя от желания отрезать руку и попытаться уничтожить варп-сущность. Возможно эта боль сопровождала Реоса все то время, что он носил ключ. А она даже не догадывалась, что ему приходилось испытывать. Он улыбался ей, когда она зашивала его руку, даже еще не подозревая, что вскоре отрежет ее. Ристелл казалось что она прожила множество жизней и уже не единожды умирала. Сперва плен, затем прекрасная горькая сказка в объятиях Повелителя тьмы, потом ужас бегства, боль арены, ноша ответственности, подле древа мира. Все это были разные жизни, одной сестры битвы. Иные видят свою жизнь как длинную реку, не меняющую своего течения долгое время, а ее жизнь была бурным потоком, то успокаивающимся, то вновь срывающимся в бездну. Слишком мало времени чтобы осознать течение, найти смысл…, почувствовать себя живой. Должно быть так видят мир сервиторы или рабы темных эльдар: задача, за ней следующая, потом новая и новая, до того момента, когда выйдет их срок годности.
Память вновь вернула ее к тому моменту череды жизней, когда она держала в руках мертвого ребенка. С мучительной тоской она осознала, что никогда не держала в руках живого, не думал ни о чем ином, кроме долга перед Императором…, как и надлежало благочестивой сестре битвы. Изменилась ли она в плену, или же это всегда было с ней? Слабость, которую отмечал Кхан, которую видел Реос и над которой насмехался Вормас. Она всю жизнь мечтала вступить в ряды Сестер битвы, но лишь теперь поняла, что никогда не ощущала себя одной из них. Это одновременно пугало ее и утешало сомнения, словно смертный сон, пугающий и избавляющий от страданий.
