Гриша поведал ей о том, что приехал обратно в Москву, скорее всего, надолго, распрощавшись с прошлой жизнью. Он также, поделился с ней тем, что собирается продолжить карьеру актера.

Чаяна слушала его, с неким, натянутым интересом, сосредоточенно кивая головой. Но ее рассеянный взгляд выдавал то, что мысли ее были где-то в другом месте. Гриша это распознал, но не принял.

- Да, что мы обо мне... Ничего интересного... Ты как, Русалка? - спросил он, взяв ее за руку.

Она нежно убрала ладонь, как бы, намереваясь смахнуть ею мешавшую прядь волос. Улыбнулась.

- Со мной все хорошо. Я окончила театральное училище в этом году. Сейчас много проектов и предложений... Иногда, уже не знаешь, в какую сторону разорваться... - сказала она. Она откашлялась. - Сейчас я берусь за все предложенные проекты, потому, что... "куй железо, пока горячо", сам знаешь... Но, думаю, что это не может длиться долго. Надо научиться говорить "Нет".

Грише показалось, что она дает интервью какому-то невидимому журналисту. Он улыбнулся.

- Чаянка... Я знаю о твоих победах и достижениях. Я тоже смотрю телевизор и читаю журналы - дружелюбно заметил он. - Ты - настоящая молодец, добилась всего, чего хотела! Не то, что я... - он вздохнул и опустил глаза.

- Что у тебя нового помимо работы? Как ты вообще?

Мы с тобой не очень хорошо расстались... Я думал, если честно, что ты не захочешь меня видеть, - он произносил эти слова, стараясь уследить за ее реакцией.

Она на секунды изменилась в лице, но потом, ее профессиональная привычка победила смятение. Она улыбнулась и посмотрела на него открытым взглядом.

- Да что ты, Гриша... Все в прошлом. Мы были детьми... - сказала она тихо.

Чуть помолчав, добавила: - Я даже и не помню, что было то..., - она нарочито засмеялась.

- Не помнишь? Точно? - спросил он. - Ты... не в обиде на меня, Чаяна?

Она посмотрела на него, сделав удивленные округленные глаза.

- Нет, что ты! Нет! Ты же мой братишка! Братан! И всегда им будешь! - ответила Чаяна.

Услышав от нее эти слова, Гриша почувствовал, как нечто невидимое вонзилось ему в грудь. Он молча смотрел на нее. А она деланно улыбалась, делая вид, что ничего не произошло.

После этого, разговор стал немного тяготить обоих. Они еще немного поболтали о том, о сем, и Чаяна заторопилась уходить.

- Ну..., Гришка, к сожалению, у меня очень ограниченное время... Мне нужно идти - сказала она, собирая сумку. Она оставила ему свою визитку со словами:

- Гриша, ты мой братишка..., поэтому, если тебе что-то нужно, дай знать. Если нужны деньги, ты скажи...

Гриша перебил ее.

- Погоди, Чаяна! Ты просто убиваешь меня! Зачем же так унижать?

Она вопросительно посмотрела на него, словно, не понимая, о чем речь.

- Ну... Мне действительно пора уходить, - сказала она и знаком позвала официанта. Она отдала ему крупную купюру денег. - Сдачи не нужно! - приказала она по-барски.

Гриша взял ее руку и прижал к себе.

- Чаяна, подожди, еще одну минуту... , - он умоляюще глядел на нее. Впервые он обнаружил в ней ледяной взгляд, которым она одарила его.

- Гриша, - сказала она твердым голосом. - Мне надо идти.

- Стой! - он, почти, крикнул. - Я не узнаю тебя, Чаяна... Где та девочка, которую я знал? Не уходи... Он взял ее за плечи.

- Ты же моя девочка... Ты моя Марютка... Моя Русалка...

Чаяна присела. Ее лицо оттаяло ото льда, но оно, вдруг, стало печальным. Она скривила рот, словно, что-то укололо ее или причинило боль. Она подняла на него глаза, полные слез и тихо произнесла:

- Русалки больше нет, Гриша... Она превратилась в морскую пену, бросившись в Москву-реку шесть лет назад... А сердце ее стало пеплом...

Гриша не хотел верить ее словам, не хотел верить, что она не забыла прошлого... Он взял ее руки в свои, и стал жадно целовать их.

- Я люблю тебя, моя девочка! Я безумно люблю тебя! Я всегда любил только тебя, только не осознавал этого, идиот! Но я наказан, наказан... за то, что причинил тебе... Не казни меня, Чаяна, давай начнем все сначала!

- Что?! - спросила она удивленно и растерянно.

- Я люблю тебя! - повторил он.

Воцарилась секундная пауза. Она просто смотрела на него открытым влажным взглядом. За эти секунды, эмоции сменялись на ее лице, словно бы, облака в весеннем небе.

Зазвонил ее мобильный. Она пришла в себя. Смутившись, она повторила:

- Гриша, мне сейчас действительно надо идти. Меня ждут... Но, дай мне свой номер, я перезвоню...

Он быстро написал ей на салфетке. Он подошел к ней и одарил ее коротким поцелуем в губы. Она не сопротивлялась.

- Я жду, - проговорил он решительно.

6.

Всю следующую неделю Гриша ходил воодушевленный их встречей. Лежа ночами в постели, он вспоминал каждую деталь того вечера. Он думал о выражении лица Чаяны, когда он что-либо говорил ей, или напоминал о чем-то. Он пытался угадать, что значил ее тот или иной жест, что хотела сказать она своим взглядом, или движением тела.

Он ждал ее звонка. Он был абсолютно уверен, что Чаяна обязательно позвонит, чтобы продолжить тот разговор. Он вспоминал ее раскрасневшееся от смущения, лицо, когда он признался ей в любви. "Ее это не оставило равнодушной, она меня не забыла", - думал он блаженно. Он оправдывал ее молчание чрезмерной занятостью и востребованностью. "Она еще переваривает наш разговор, конечно, ей нужно время, чтобы привести мысли в порядок", - убеждал он себя и терпеливо ждал.

"Вот пройдут выходные, и она обязательно позвонит, вот пройдет понедельник - день тяжелый, и она, несомненно, даст о себе знать. А как же иначе?" - говорил он сам себе. Но, проходили дни, и еще неделя, а его телефон молчал. Чтобы отделаться от горького подозрения, начинавшего подтачивать его изнутри, словно червь, он решил перезвонить ей сам. Он по несколько раз в день набирал номер ее мобильника из визитки, но номер был недоступен. Он нервничал и пил, потом, приходил в себя и снова звонил, чтобы услышать гудки "вне обслуживания".

Он понял, что она не перезвонит, но отгонял от себя эту мысль. Свои дни он проводил дома, надеясь, что она позвонит на домашний, или, вообще, заявится к нему в гости. Но, ее не было, ее мобильный был недоступен, и эту, обрушившуюся на него реальность, Гриша запивал водкой. Он придумывал миллионы причин ее молчания - ее скромность, ее обиду на него, ее занятость, ее болезнь, в конце концов. Единственное, что он не принимал -это факт того, что он ей безразличен. Он забросил свою работу в театре, не хотел разговаривать с друзьями и братом. Он сидел дома, ждал и насиловал свой телефон бесконечными звонками Чаяне. Потом, он догадался позвонить Вале, но и она была недоступна.

- Они, что, сговорились что ли, стервы? - кричал он в голос, мечась из угла в угол своей квартиры.

* * * *

Так, однажды вечером, подавленный и пьяный, сидел Гриша в кресле и занимался тем, что безразлично переключал телевизионные каналы. Он был в ступоре и депрессии. У него не оставалось денег даже на еду, но это его мало беспокоило. Он забыл, когда в последний раз купался или брился. Весь его мир, словно бы, сузился до размеров пяти букв: Ч-А-Я-Н-А.