-Ее вые*ет,- мрачно закончила за нее пришедшая в себя девушка. Валидэ пискнула. Последнего слова Хюррем она не поняла.- Ну у вас и нравы, Боже ты мой..
-Христианка…-покривилась валидэ.
-Нет Бога, кроме Аллаха, -пожала плечами девушка. –Ну скажу я это, и что изменится? Бог един, перед ним все равны…
-Нет Бога, кроме Аллаха!!-мвозмущенно перебили ее три голоса –Ибрагима, валидэ и Хатидже. –И Мохаммед …
-Пророк его!- огрызнулась Хюррем. – Знаю, знаю, читала, слышала, понимаю и принимаю, успокойтесь только!
-Она произнесла слова шахады…-неожиданно дошло до валидэ.
Три абсолютно змеиных взгляда скрестились на бедной наложнице.
Глава 3.
Ибрагима мучили смутные предчувствия. После того как валидэ начала откровенно предлагать ему новую наложницу, бедному греку стало не по себе. Если и раньше он не подозревал в валидэ большой к себе любви, то теперь уверился в ее дурных намерениях окончательно.
Это же надо — додуматься?! Отнять новую игрушку у султана!
И ведь сама рыжая рабыня не стала и на секунду этого отрицать. Стоило султану, подслушивавшему у дверей, вломиться в покои валидэ в тот момент, когда они пытали Хюррем, откуда она знает слова шахады и кто ее им научил, как рыжая стерва моментально сдала всех и вся!
«Ой, Сулейман, а я думала — у вас так положено, попользовался султан, и сразу передаривают, типа чтобы никто не остался в обиде…»
Как султана перекосило-о!
Ибрагим вспомнил его лицо и содрогнулся. Лицо валидэ-султан тоже оптимизма не внушало.
Сейчас рабыню готовили к вечернему представлению для султана, хотя Ибрагим сильно сомневался, что она его переживет. Айше Хафса Султан была женщиной злопамятной…
Пара капель яда в лукум — и нет больше русской рабыни, не умеющей держать язык за зубами. И проблем, которые от нее могут быть в будущем — тоже нет.
Со вздохом опустившись на подушки, Ибрагим потянулся к кальяну. Нервы бедного Хранителя Покоев были на пределе.
И все из-за какой-то рыжей, не особо красивой девицы!
Хотя, надо признать — есть в ней какое-то совершенно особое очарование… Несвойственное привычным женщинам из гарема.
Свободная, вольная, непокорная! Бунтарка по натуре — ей тесно будет в гареме, среди покорных женщин под чадрой, одной из многих — она захочет власти над всем миром!
Ибрагим и не представлял себе, насколько он близок к истине, но даром прорицания бывший грек, к несчастью, не обладал.
Втянув в себя ароматный дым, Ибрагим погрузился в сладострастные фантазии, главной героиней которых была рыжеволосая бунтарка Хюррем.
Ну кто же виноват что у нее такая грудь? И ноги…
***
Меня погнали в хаммам, чему я была откровенно рада. Сладострастно-голодная хищная рожа Сулеймана мне будет снится в кошмарах. Такой блеск в глазах, разве что слюной не капает… Хочу — и баста!
А моего мнения почему-то никто не спрашивает.
Пока меня растирали жесткой мочалкой из люфы, я прикинулась спящей и попыталась всесторонне обдумать свое положение — мягко говоря, незавидное.
Язык мой — враг мой, как я уже поняла, а еще я поняла после сегодняшней стычки Сулеймана и валидэ, что для последней я теперь враг номер один. И жить мне после этого…. Ровно до того момента, пока султану не надоем.
Получается, что я сама толкнула себя в объятия этого …. Психа озабоченного. А что делать, если в руках этого психа сосредоточена реальная и, надо сказать, весьма нехилая власть?
Жалко, я в школе не особо историю любила, и поэтому масштабы данной власти могу себе представить в весьма общих очертаниях.
Чем больше я думала, тем больше мне хотелось завыть, спрятаться под лавку и не высовываться оттуда до скончания дней своих. Но кто бы мне дал это сделать?!
Наскоро отмыв и продепелировав все волосистые части тела, меня погнали одеваться. До вечера с танцами и музыкой оставалось каких-то несколько часов.
-Вах. Какой персик! — ущипнул меня за щечку низенький евнух с маслеными карими глазками. — Чудо, улыбка Аллаха!
-Скорее — его же злорадный оскал, — под нос пробурчала я. –Вы кто?
-Я Сюмбюль-ага, старший евнух гарема, — гордо представился он. –А ты — будущая фаворитка султана, Хюррем-хатун!
Быстро у них тут работает система оповещения, как я погляжу. Ничего не сказав, я ожидала дальнейшего развития событий.
-Танец восточный танцевать умеешь? — перешел сходу к делу Сюмбюль. Я передернула плечами, толком не ответив. Кому какое дело, что в возрасте девятнадцати далеких лет я с дурна ума получила степень мастера-преподавателя по танцу живота? –Такой вот танец!
И не дожидаясь моего ответа, закружился в некоем жалком подобии танца живота. Я внимательно за ним наблюдала, подмечая ошибки и проколы.
Привычка, млин.
-Ну, повтори, Хюррем-хатун! — через пару минут предложил Сюмбюль, устав от бесплодных попыток произвести на меня впечатления своей пародией на танец. Я покорно кивнула и попросила музыку.
Застучали барабаны… А я окунулась в музыку и поплыла…
Отвисшие челюсти евнуха, калфы и немногочисленных наложниц, которым предстояло вместе со мной танцевать для султана, послужили бальзамом на душу.
-Хюр…рем…ха….хату-ун…- ошалело глядя на меня, проблеял Сюмбюль. — Да ты колдунья, Хюррем-хатун!
Вот поэтому я и не особо люблю танцевать — встает даже у пенсионеров и хронических импотентов! На евнухов, как я погляжу, тоже действует.
-Ну-ка…-толкнула меня плечом какая-то ревнивая девка. –Повтори свой танец, ведьма!
И тут меня, что называется, накрыло…
Визг, вопли, выдранные волосы и клубок сцепившихся в драке девиц можете сами себе представить.
***
Сулейман нервно бегал по своим покоям в ожидании вечера. Время тянулось отвратительно медленно… А его уже сжигало нетерпеливое желание увидеть Хюррем!
Султан, несмотря на свое достаточно эгоистичное поведение, отнюдь не был похотливым дурачком. Он сразу заметил главное достоинство рыжей славянки — в отличие от томных восточных гурий, которых в гареме было… мягко говоря, в избытке! — в глазах девушки светился ум. Ум и любопытство.
Те два качества. За которые он в свое время приблизил Ибрагима, не обращая внимания на слабые попытки матери отвлечь его от грека.
Когда-то и Гюльбахар, мать шехзаде Мустафы, поразила его своим живым умом, смешливостью и вниманием, которых султану так не хватало. Но теперь… Практически сразу после рождения Мустафы Махидевран-Гюльбахар успокоилась, и ей стало уже не до любопытства — она погрязла в дворцовых интригах и была озабочена только одним –как ей посадить в будущем на трон своего сына, минуя детей Сулеймана от наложниц Фюлане и Гюльфем, ныне не призывающихся на ложе, но от того не переставших быть матерями его наследников.
Сулейман наблюдал за этим со странной смесью горечи и гордости.
Он прекрасно понимал своих женщин, потому что тоже боялся жесткого закона Мехмеда Фатиха, приказывающего убивать всех соперников при восшествии одного из шехзаде на престол. Он был сыном отца, до дрожи в руках боявшегося за свою власть и пару раз чуть не убившего единственного сына. Останавливало Селима Явуза только одно — Сулейман был единственным его взрослым наследником, дети от других наложниц рождались маленькими, слабыми и в большинстве своем не доживали и до года, а султанские лекари уже обнаружили у него грозное заболевание –рак…
Каким бы эгоистичным деспотом не был Селим, оставлять страну без управления после своей смерти он не хотел.
Но пару попыток отравления со стороны отца Сулейман хорошо помнил. Спасла мать. А если бы не спасла?
Вернувшись мыслями из прошлого, Сулейман опять вздохнул, сетуя на то, как медленно тянется время. Ему была нужна как воздух эта рыжая смешливая девчонка с умными не по возрасту глазами.
В последнее время султан страдал от беспричинной хандры и в лице Хюррем увидел возможность хотя бы на время отвлечься от дурных мыслей. Именно поэтому его сжигало такое нетерпение…
