Положа руку на сердце, Махидевран не желала избавляться от рыжеволосой соперницы, но закон есть закон, и порядки не стоит нарушать. Она бы оставила ее в гареме и даже приблизила к себе – уж больно ее привлекал ум Хасеки. Но….
Печально вздохнув, Махидевран откинулась на подушки и с любовью воззрилась на махавшего деревянным мечом Мустафу. Кто виноват, что все сложилось так, как сложилось? Рыжая невольница, ставшая султаншей за какой-то год, была ей уже симпатична. Но в глубине души колыхалось еще что-то такое, колыхалось… Ревность, обида. Обида на то, что с ее появлением Повелитель и думать забыл о своей любимой наложнице. Приблизил к себе некрасивую, но смешливую и очень гордую девчонку. И, судя по всему, был вполне с ней счастлив.
Этого Махидевран ему почему-то простить не могла. Хоть и не любила, как мужчину, хоть и страдала, когда приходилось ложиться в одну кровать с Повелителем, чувствуя себя грязной игрушкой из плоти и крови, просто постельной рабыней…. А все равно обижалась на такое презрение и невнимание.
-Мама, мама! – запыхавшийся Мустафа подбежал к матери, доверчиво заглядывая ей в глаза. – А когда мы пойдем повидать Мехмедика?
-Скоро, Мустафа, скоро… Сейчас пообедаем и пойдем, - погладила сына по встопорщенным кудряшкам Гюльбахар. – Ты что будешь кушать?
-Я хочу лукум и шербет!- капризно надул губки шестилетний малыш.
-А суп будешь кушать?
-Не буду, Повелитель не кушает суп! Повелитель кушает лукум и то, что захочет! – смеясь, ответил шехзаде. Махидевран ласково обняла сына… И застыла, когда в ее покои без стука вошла мрачная, как грозовая туча, валидэ.
-Нам нужно поговорить. Наедине.
-Госпожа… - живот мешал быстро двигаться, но баш-кадина все равно постаралась максимально быстро приветствовать царственную свекровь поклоном. Султанство – султанством, и хотя оно в ближайшей перспективе, а забывать о субординации все-таки пока не стоило.
-Пошли Мустафу умыться. Где его няни? – брови Айше Хафсы все сильнее сдвигались на переносице. Чувствовалось, что царственная султанша в гневе. И что было причиной ее гнева – оставалось только гадать.
Спустя пять минут перед женщинами поставили блюда с всевозможными лакомствами, а маленького шехзаде увели переодеваться и приводить себя в порядок. Валидэ небрежно забросила в рот кусочек пахлавы и внимательно посмотрела на Махидевран.
-Думаешь, мой сын не очнется? – вопрос повис в воздухе, как топор над головой приговоренного к казни.
-Валидэ…
-Что? Скажешь мне, что каждую минуту возносишь молитвы за жизнь и здоровье моего сына, Махидевран? Не ври, я вижу в твоих глазах радость от того, что скоро именно твой сын станет султаном.
Проклятая Хафса слишком хорошо читала в людских душах.
-Валидэ, я…
-Молчи, я не договорила. Так вот, баш-кадина, запомни – мой внук еще слишком мал, чтобы управлять государством. Сейчас очень нестабильная обстановка, в любой момент, узнав, что скончался Сулейман, сюда войной пойдут очень и очень многие. Страна не может сейчас остаться без правителя, - валидэ была серьезна, как никогда.
Махидевран внимательно слушала, стараясь больше не перебивать свекровь.
-Аги янычар в беспокойстве, Гюльбахар, один из них – Вириз-ага, - уже приходил ко мне справиться о здоровье Повелителя. Они в любой момент могут поднять бунт. Это янычары – наше самое страшное оружие, которое в любой момент может обернуться против нас самих. Ибрагим предложил выдать им бакшиш, но я сомневаюсь в правильности такого решения. Они не глупы, и сразу поймут, что мы пытаемся их умаслить. Так вот – Мустафа пока что еще слишком мал, чтобы янычары были готовы признать его новым султаном. Скорее всего, твоего сына и нашего внука убьют почти сразу после того, как он возьмет в руки меч Аюба.
-Валидэ!! – в глазах баш-кадины заплескался неприкрытый ужас. –Что же нам делать?!
-Молиться, Махидевран, молиться, - с не менее неприкрытой усмешкой отозвалась Айше Хафса. – Я написала своему брату, хану Менгли Гирею. Он вышлет сюда тайно моего младшего брата Юсупа.
-Зачем, валидэ?
-Он будет назначен регентом при маленьком Мустафе, пока тот не повзрослеет. Он силен и опасен, как и любой татарский хан. К тому же, его учили управлять страной. Не можем же мы доверить империю бывшему рабу-греку?!
Несмотря на то, что Ибрагим стал ее зятем, да и неплохо проявлял себя в государственных делах, любви к нему у Царственной колыбели не прибавилось.
-Вместе с Юсупом прибудут войска моего брата, вся военная поддержка, которую он готов оказать. Десять тысяч лучших воинов, Махидевран! Это капля в море против наших же полков, но…
-Я поняла Вас, валидэ, - лицо Махидевран было белым, как простыня. Мечтая о власти, баш-кадина как-то не задумалась о проблемах, сопутствующих этой самой власти. О тех, кто мечтает попасть на османский престол. О янычарах, которых усмирить можно только грубой, очень грубой силой. О постоянном риске и ожидании удара в спину. Как не ненавистна была валидэ гордой черкешенке, в этот раз она была абсолютно и полностью права. Стоит умереть Сулейману, как Мустафа отправится следом за ним.
В этот момент, впервые за долго время, баш-кадина искренне взмолилась Всевышнему о здоровье Повелителя. Она может и подождать, рано или поздно ее сын все равно придет к власти.
А сейчас стране нужны мир и порядок, под железной рукой ее прежнего Правителя. И его рыжей Хасеки, про которую уже давно ходят слухи, что ее власть над султаном – не только в постели. Ум славянской наложницы успел завоевать славу не только в пределах стен гарема…
-Хоть бы, что ли, очнулась Хюррем… - тоскливо прошептала Махидевран, машинально откусывая кусочек лукума.
-И не говори… - не менее тоскливо отозвалась Айше Хафса.
Глава 13.
Султан сидел на лавочке в парке, недалеко от дома Александры, и размышлял. Недавний разговор с женой поверг его в полное отчаяние, да такое, что жить бедному Повелителю мира уже как-то и не хотелось. Какой смысл жить, если сразу после твоего правления начнется упадок династии? И ты ничего не можешь для этого сделать, и хотя бы как-то предотвратить.
Лучше бы она просто ничего ему не рассказывала. Иногда многие знания – это многие печали.
Вздохнув, Сулейман достал из кармана сигареты и закурил. Это, конечно, не привычный кальян, но тоже неплохо. Хотя Хасеки пыталась предупредить супруга о вреде никотина и возникновении зависимости, слушать Сулейман ничего не стал. В некоторых вопросах он предпочитал сам принимать решения.
Перед глазами Повелителя стояла прекрасная сильная женщина, в которую его угораздило влюбиться. Молодая, умная…. Вредная, правда, и с отвратительным характером. Размышляя сейчас, Сулейман откровенно не мог понять, за что же он ее полюбил. Там, в его привычном мире и времени, была маленькая хрупкая девушку. Беззащитная, как птичка, но с недетским умом и рассудительностью. Страстная умелая любовница и верный друг. Она выгодно отличалась от привычных ему женщин.
Здесь он увидел ее истинное лицо. Сильный волевой характер, жажду власти, ум, превосходящий ум его Великого визиря и многих пашей. Привычку приказывать и повелевать. Она даже им помыкала. И, несмотря на свою страстность… Не чувствовалось в ней любви к султану, и почему-то он понял это только сейчас. Александра его не любила, а просто смирилась со своей участью. Там. Здесь же… Все встало на свои места.
И от этого Сулейману было как-то по особенному тошно.
А еще в ней была злость. Она была переполнена этой тщательно скрываемой злостью просто до краев, и та регулярно выплескивалась. Здесь, в этом мире, Саша была не на месте. Ей бы на войне, впереди войска скакать, вести на смерть и убивать сотнями, давать выход своей испепеляющей душу злости. Ее место не здесь… А там, в 16 веке, во дворце Топ-Капы. Вот только не в привычной роли султанши. Ей нужен простор и воля, возможность для маневра. Пусть у него будет непривычно сильная женщина, но ведь если ей дать возможность – она перевернет мир!
