Я поспешно сосредоточился на покачивающихся тенях и звуке убегающего времени, не желая гадать и разбираться в мешанине чувств. Рука непроизвольно поглаживала волосы спящей девушки. Не думать, не думать, не думать… созвучно ходикам вновь и вновь я заменял этими словами настырно лезущие в голову мысли, видения, образы. Повторяя одно и то же, я не заметил, как уснул, притягивая к себе жену еще ближе, неосознанно бережнее.

Открыл глаза от того, что почувствовал взгляд на своем лице. Кхуши смотрела на меня, просто смотрела, и я замер, всей душой впитывая свет ее глаз, расцвеченных любовью, затягивающих в свою глубину. Ко мне? Это – мне? Меня? Обрывочные мысли прыгали солнечными зайчиками, постепенно отдаляясь в то время, как ее глаза становились все ближе, в то время как я коснулся ее губ самым нежным из возможных поцелуев, в то время, как она ответила мне такой же беспредельной нежностью.

…Я ласкал ее медленно, едва касаясь, – дыханием, подушечками пальцев, нагревшимся воздухом, пропитанным искрами, который образовывался между моей рукой и ее кожей. На грани восприятия, позволяя ощущать прикосновения только тогда, когда она подавалась навстречу рукам, губам… сходя с ума от жажды более тесного контакта, наблюдая за тем, как взметается и опадает ее тело вслед за моими ласками. Медленно, ласково, нежно. Это было бесконечно красиво. Она была бесконечно красива, наслаждаясь моими ласками, отдаваясь вся, полностью. Раскрываясь навстречу ощущениям, теряясь в них, увлекая меня за собой. Она словно нежилась, едва не мурлыча, в тончайших кружевах ласк, которые я сплетал на ее теле, не оставляя ни миллиметра без касания, невесомого поцелуя… Каждая ее откровенно открытая эмоция, каждый вздох, шепот, стон, отражались во мне, обволакивая меня волнами такого же томного, тягучего, длящегося блаженства. Спираль удовольствия свивалась все туже, притягивая к центру все ближе, пока мы не вошли туда вместе, погружая тела, теряя рассыпающийся сверкающими искорками мир…

Когда я проснулся снова, стрелки на часах показывали семь утра. Тело сладко ныло, а овевающая правую сторону груди непривычная прохлада ясно давала понять, что Кхуши в кровати нет. Не было ее и в ванной, впрочем, долетевший до меня звон бокалов с кухни, когда я ступил на лестницу, ясно указал место ее нахождения.

Моя сумасшедшая жена стояла на кухне, повязав какой-то смешной фартук, и напевая незамысловатый мотивчик, мыла посуду! Я покачал головой, наблюдая за ее ловкими движениями, и, кашлянув, дал знать о своем появлении. Она обернулась ко мне, слегка испуганная моим молчанием, но уже через секунду, наполненную узнаванием, Кхуши засияла как новогодняя гирлянда. Завораживающее зрелище. Радость как будто выплескивалась из ее вспыхнувших как звездочки глаз, спускаясь к уголкам губ, которые складывались в очаровательную нежную улыбку, разливаясь по щекам легким румянцем.

- Привет! – я постарался вложить в короткое слово на английском языке все удовольствие, которое я испытал при виде ее радостного личика. – Сделаешь кофе?

Она кивнула, тут же кидаясь к давно освоенной кофе-машине. Жужжание агрегата, исправно моловшего свежую порцию кофе, заглушило бы мой голос, поэтому я просто присел за барную стойку. Мимоходом подумал, что в столовой мы никогда не едим. Или тут, или у камина. Это стало своеобразным нашим ритуалом. И этот ритуал, эти, создаваемые нами привычки, становились необходимостью, непреходящим условием моего мира, равновесия моей жизни.

Наконец, кофе был сварен, и Кхуши присела рядом, предварительно поставив передо мной тарелку с завтраком.

Я с удовольствием вдохнул пряный аромат, исходивший от горячего дхала, но, прежде чем приступить к трапезе, задал волновавший меня вопрос – Как ты себя чувствуешь?

Она как будто прислушалась к себе, замерев на несколько секунд, и ответила – Все в порядке. Правда. – добавила, улыбнувшись и оттолкнув мою руку, потянувшуюся ее обнять.

- Не понял? – я сделал удивленный вид, забавляясь ее смущением. И это после всего, что у нас было?

- Ешьте, остынет! – пояснила она свой жест и сделала глоток кофе, требовательно глядя на меня.

Я все-таки взялся за ложку, перед этим предупредив, что пришлю доктора для осмотра. Она согласилась, как-то грустно сказав, что сегодня не планирует выходить в город. Я обещал ей захватить рекламные брошюры подобранных экскурсионных туров, от чего она вроде повеселела. Я внимательно наблюдал за ней, пытаясь найти объяснение вчерашнему приступу, слишком хорошо помня о пришедшей в голову догадке. Да или нет? И если да, то знает ли она? И если знает, почему молчит?

Какое-то эфемерное чувство владело мной, я бы сказал – душа была не на месте. Но что есть душа? 21 грамм непонятной субстанции? Я закрыл дверь для непонятных эмоций, решив проблему материальным путем – сделал звонок Вишалу с указанием вызвать лучшего врача для Кхуши. Я должен убедиться, что с ней все в полном порядке. Все должно быть под контролем, все и всё.

Закончив завтрак, я напомнил Кхуши, что сегодня буду поздно, так как рабочий график был перенасыщен, и уже пошел к выходу, когда был остановлен ее голосом.

- Вы кое-что забыли, мистер Райзада!

Я обернулся и чуть не расхохотался, увидев все еще не снявшую фартук жену, грозно уперевшую руки в боки. В два шага сократив расстояние между нами, я положил руку ей на талию и резко притянул к себе, впиваясь в уже приоткрывшиеся губы девушки. Поцелуй затягивал в сладкий омут, останавливаться не хотелось, но работа… я отстранился, с легкой ухмылкой спрашивая – Теперь все?

Кхуши оттолкнулась от моей груди ладошками, едва сдерживая смех – Я имела в виду, что вы забыли взять с собой обед! – и, быстро обернувшись, всунула мне в руку двухярусный термос.

- Тыквенный карри и морковный пудинг. – Сладко улыбнулась чертовка. – Это ответ на ваш излюбленный вопрос – Что за?! – пояснила она свою мысль. – Но если вы настаиваете, то почему нет?! – улыбнулась уже мягко, и легко коснулась моих губ своими, после чего, развернувшись, убежала на кухню, оставив меня стоять с проявлявшейся на моем лице, подозреваю, глупой улыбкой.

Кхуши.

Я выглянула в окно, с улыбкой наблюдая за отъезжающим автомобилем. Настроение было отличным, вчерашняя волна паники никак не отразилась на моем самочувствии. А утро… раннее утро принесло такие удивительные, такие новые ощущения. Едва касаясь, я кончиками пальцев провела по своему запястью, вспоминая нежнейшие прикосновения Арнава. Он никогда не был – таким. И никогда не дарил мне – такого. В кухне витал запах шоколада и ванили, напоминая о свежесваренном кофе, который я ароматизировала найденной в шкафу натуральной эссенцией. Я рассеяно сделала глоток, думая о том, чем мне заняться. Никаких идей в голову не приходило. Я бы хотела забраться в кресло с ногами, укутаться в теплый плед и снова сплетать узорчатые фразы для каталога Тери. Но теперь это невозможно… Не желая углубляться в грустные мысли, я сполоснула чашку и лениво поднялась по лестнице, направляясь в спальню. На улице моросил дождь, поэтому задуманную мной прогулку пришлось отложить… если вовсе не отменить – задумчиво смотрела я в окно, наблюдая за лужицами, скопившимися на брусчатке, в которых весело пузырилась дождевая вода. Потоки воды – нечастые, куда им до муссонных ливней, но все же – стекали по оконному стеклу, размывая и без того невеселый вид. Я неизящно зевнула, уже не в первый раз замечая, что кофе оказывается на меня обратную бодрящей реакцию. Приоткрыла было окно, но вползающая холодная сырость не освежала, а вызывала отчетливое желание забраться под одеяло. Я покосилась на разобранную кровать. Когда еще выдастся шанс понежиться в кровати днем? Поэтому, решительно захлопнув окно, я достала из тумбочки книгу и забралась в кровать. Под чтение «Унесенных ветром» сонливые грезы все больше овладевали моим сознанием, пока окончательно не погрузили в поверхностный сон.

… настойчивый зуд пробивался, вырывая из вязкого кошмара. Сознание все еще было сковано сном, пытавшимся утащить на самую глубину страха, довести его до ужаса. Рвалась, извиваясь всем телом, умоляя не прекращаться доносившийся из реальности звук. Металась на кровати, но уже затухающе, осознавая просыпавшимися раньше сознания чувствами сбившиеся простыни, обвившиеся вокруг горла волосы, вздрагивая от неприятного прикосновения воздуха к покрытому холодным потом лбу. Дернулась в последний раз, резко садясь в кровати, и широко распахивая глаза. Зудение продолжалась, плавно трансформируясь по мере окончательной сдачи сном своих позиций в распознанный мной телефонный звонок. Спасение из пут кошмара. С трудом стянув с себя дрожащими руками одеяло и завязав волосы в неряшливый узел на затылке, спустила ноги с кровати и нащупала лежавший на прикроватной тумбочке телефон.