…Я отказала Тери. С грустью, всей глубины которой она, возможно, даже не увидела. Хотя ее глаза и светились искренним сочувствием и каким-то глубинным пониманием, когда она просила меня подумать еще раз. Через день Тери покидала Лондон и пригласила меня приезжать к ней в гости во Флоренцию. Ее модный дом находился традиционно для Италии в Милане, но сама она проживала именно в этом городе. Тери оставила все координаты мне, пообещав ждать моего решения в течение двух недель, после чего будет вынуждена передать мою работу другому человеку, так как начнут подходить сроки выхода коллекции в свет.

Я знала, что не соглашусь на таких условиях. Я не могу подставить Арнава, что вполне возможно, учитывая мою неопытность, даже полнейшее профанство в деловом мире.

Ожесточенно вмешивая в упарившуюся морковно-молочную смесь орешки, изюм и специи для гаджреллы, я ощущала, как к глазам подступают слезы. Слишком много эмоций для одного дня, вызванных подаренной надеждой и осознанием ее неисполнимости.

- Ну и ладно! – зло бормотнула я, смахивая непрошенных гостей с глаз. Я пыталась найти что-то, чем подбодрить себя, скорее по привычке, чем действительно надеясь увидеть положительные моменты в сложившейся ситуации.

Настроение стремительно падало, и, когда я закончила готовку спустя почти два с половиной часа после отъезда Тери, грусть полностью овладела мною. Я с тоской подумала о том, что Арнав сегодня приглашал меня на колесо обозрения и в ресторан. Мне совершенно не хотелось никуда идти. С большим бы удовольствием я бы провела вечер в каминной, уткнувшись носом в его плечо, растворяя в привычной пляске огня и теплоте его объятий свое разочарование и грусть по несбывшемуся, невозможному, потерянному. Я присела около стола, положив голову на руки. Прикрыла глаза, вспоминая время, проведенное за работой, когда я собирала из слов-бусинок красивые ожерелья.

Арнав.

Издергавшись в очередной пробке, я наконец-то съехал с трассы, осторожно управляя автомобилем в подступавшей черноте ночи, смягчаемой белесым стелющимся туманом. Как привычна стала эта картина за недолгий срок пребывания в Англии. Впрочем, я быстро адаптировался к перемене мест, вот только Шантиван всегда оставался до недавнего времени единственным местом, который я мог назвать своим домом. Сейчас же, провожаемый тусклым в тумане, желтым светом фонарей подъездной дорожки, я чувствовал, что приближаюсь не просто к месту проживания, а к дому – к ней, чье место обитания делало им обычное строение. Нетерпение прорывалось само, сказываясь в нервном нажатии на кнопку пульта гаражных ворот, на чуть более сильном, чем обычно, хлопке дверцы автомобиля, на торопливости, с которой я подхватил букет роз с заднего сиденья автомобиля. Увидеть, прикоснуться, вдохнуть ее запах.

Войдя в дом, я не поверил своему обонянию. Целый сонм наивкуснейших ароматов любимых блюд вел меня к своему источнику – кухне. Желудок выдал приветственную трель, радуясь предстоящей трапезе. Кхуши сидела на барном табурете, сложив руки на столе и уронив на них голову. Спала? Я медленно подошел к ней и слегка коснулся розой ее щеки. Она вздрогнула, вскидывая голову, поднимая ко мне заспанные глаза. – Арнав?

Я положил букет перед ней, придвигая ногой такой же табурет и устраиваясь рядом. Наклонился, с удовольствием вдыхая пробивавшийся сквозь яркий запах специй нежный аромат прохлады, сроднившийся с моей женой, коснулся губами щеки. Еще раз. И еще раз, каждый раз задерживая поцелуй дольше и дольше, пока она сама не перехватила мои губы, даря нежный и теплый, влажный и томительный, такой долгожданный поцелуй. Тепло ее губ проникало в самое сердце, унося тяжесть рабочего дня и растворяя физическую усталость. Оставив легкий поцелуй на виске, я привлек ее к себе, устраивая в своих руках. Легкое молчание, невесомое, воздушное. Ее окончательное пробуждение и мое впитывание домашнего уюта. Спокойное биение сердца. Увы, наше недолгое единение прервал мой разбушевавшийся желудок, из-за чего Кхуши чуть не подскочила на месте.

– Арнав, вы же голодны! – выскользнула из моих объятий, заметалась по кухне, ловко сервируя еду на поднос. Я засмотрелся на ее движения, непроизвольно улыбаясь.

- Кхуши, не суетись. Мы же собирались с тобой в ресторан. Зачем ты наготовила столько еды? – спросил я, обводя рукой заставленный кастрюлями и разномастными блюдами стол.

Кхуши притормозила, и подняла на меня виноватый взгляд. Замешкалась, явно желая что-то сказать.

- Что? – подтолкнул я ее к откровенности.

- Арнав, давайте никуда сегодня не пойдем. Пожалуйста. – озвучила она мое скрываемое желание. Я обрадовался, но не мог не поддразнить уже покрасневшую девушку.

- Ну вот… – я скорчил разочарованную гримасу. – А я так готовился… – и рассмеялся, не выдержав и нескольких секунд сменявшихся чередой яркости эмоций на ее лице – растерянности, сожаления, неловкости, грусти, вины…

- Кхуши, Кхуши, relax… поспешил успокоить жену, пока она окончательно не заблудилась в расстроенных чувствах. – Это именно то, о чем я хотел тебя попросить. – И я озвучил свои желания на сегодняшний вечер, которые, судя по проявлявшейся все отчетливее улыбке, совпадали с ее. Она радостно хлопнула в ладоши, и помчалась наверх, на ходу крикнув, что включит воду, чтобы ванна наполнялась, пока я наполняю свой желудок.

Мы с желудком не возражали против такого расклада, поэтому я, не дожидаясь, пока она вернется, с удовольствием налил в тарелку дхал, дегустируя чудесный суп с чечевицей, и посматривая жадными глазами на блюдо с кичари.

Кхуши.

Я так обрадовалась, что Арнав решил никуда не идти сегодня, что совсем позабыла о произошедшем днем событии, торопясь наполнить поистине необъятную ванну водой. Перебирая баночки и бутылочки, выбирая подходящий аромат пены, я задумалась о совпадении наших желаний – побыть дома, вдвоем. Улыбнулась, чувствуя, как надежда на наше совместное будущее с Арнавом превращается в уверенность, что так и будет. Что все будет хорошо. Ловя такое мимолетное ощущение чистой радости, наслаждаясь ее присутствием уже сегодня, сейчас, в эти самые минуты…

Снова сделав свой выбор в пользу древесного аромата, с едва уловимыми нотками корицы, я щедро насыпала морскую соль в ванну. Приготовила свежие полотенце и халат. Замялась, гадая, придется ли по вкусу Арнаву пришедшая в голову идея, но в итоге все-таки решила осуществить ее. В шкафчике на полках находилось все необходимое для моей задумки, и я минут пять расставляла десятки свечей по бортикам ванны. Странно, раньше понятие уюта никогда не ассоциировалось у меня с огнем. Но пребывание в прохладном климате Англии внесло свои коррективы. Тепло и комфорт, которые дарил огонь зажженного камина, стали непременным спутником этого ощущения. Осмотрев полученный результат, я осталась довольна и, положив спички рядом с последней свечей, поспешила вниз – подавать явно голодному мужу ужин. Обернулась, охватывая взглядом всю картину подготовленного романтика, ловя себя на кольнувшем сердце, остром, почти болезненном, ощущении счастья…

Арнав.

Когда Кхуши вернулась на кухню, я уже поставил на газ чайник, и накладывал себе морковный пудинг. Она удивленно смотрела на наполовину опустошенные тарелки, приоткрыв ротик. – Арнав? Вы уже поели?

Хм. Интересное заявление, если учесть, что она отсутствовала минут пятнадцать.

- Кхуши, ты же знаешь, я ем быстро. Где ты была так долго? – Я закончил возню с пудингом и обнял ее за талию, привлекая к себе. – Все было очень вкусно, спасибо. – прошептал в прикрывающие ушко волосы, проведя по ним щекой. Шелковистое скольжение покалывало, будоражило. Пальчики ее рук медленно гладили мои плечи, она уютно устроилась, положив голову мне грудь.

- Я включила воду, чтобы набрать ванну. – Ее ответ донесся тихим шепотом. Чайник свистнул, напоминая о себе, и я легонько отстранил от себя жену. – Заваришь чай? Она кивнула, не отводя от меня наполненного теплотой взгляда, и я не выдержал, снова привлекая ее к себе, нетерпеливо склоняясь к ее губам. Стараясь не сделать поцелуй излишне требовательным, я пытался контролировать желание, прикасаясь лишь слегка, лаская губы щекочущими прикосновениями – губами, кончиком языка. Кхуши отвечала, предугадывая мои желания, так же невесомо, томно, мягко. Вот только вместо того, чтобы насытить или хотя бы приглушить физический голод, эти нежные, умопомрачительные движения только разжигали кровь, возбуждая все больше и больше, так, что хотелось взять ее сейчас, здесь, жадно, без остатка.