– Кхуши, а ты вообще голодна? Вопрос мужа застал меня врасплох. – Эмм… вообще-то нет. – призналась я честно. – Водитель забрал меня из кафе.

- Тогда может быть перенесем посещение ресторана на завтра? А перед этим можно будет съездить на колесо обозрения. – предложил Арнав, внимательно осмотрев меня перед этим. Темные глаза с непонятным мне плещущимся в глубине чувством задержались на груди, и я опустила взгляд вниз, недоумевая, что привлекло его внимание. А рассмотрев, охнула, торопливо снимая с шеи платок, чтобы прикрыть грудь. Тонкий кашемир набух, впитав в себя влагу, но при этом странным образом казался еще тоньше, облегая грудь как вторую кожу. Ясно были видны очертания нижнего белья и напрягшиеся от прохладной влаги соски. – Вот черт! – ругнулась я про себя, но моментально повинилась перед Богиней. – Прости! Но ты могла бы мне подсказать, что я в таком неподобающем виде была в людном месте! – Я покраснела, вспомнив заинтересованные взгляды мужчин, которым не придала значения, привыкнув к местным легким нравам, допускавшим выражение восхищения даже незнакомыми девушками. – И ведь ткань даже в кафе не просохла…- убито пробормотала я еле слышно, тщательно драпируя ткань на груди, избегая смотреть на Арнава, ощущая его становившийся все более тяжелым взгляд.

- Так как? – спросил меня муж, как будто ничего не случилось, но по-прежнему не отводя взгляд теперь уже от моих рук, комкающих ткань платка. Его взгляд чувствовался физически, как теплое касание, как нежная ласка.

Я согласно качнула головой и решилась взглянуть ему в глаза. Нет, я стеснялась не его. Его – я не стеснялась, осознала я удивленно. Мне просто было неловко перед ним оттого, что в таком виде я разгуливала по городу, открывая бесстыдно на обозрение любому желающему то, что принадлежало только ему.

Медленно его пальцы скользнули по моему запястью, отвлекая руку от сминаемой ткани. Чуть касаясь, прошлись по ладони, рождая побежавшие по телу мерцающие искорки, покалывающие, пробуждающие желание. Таким небрежным, но чувственным жестом Арнав поднес мою руку к своим губам, перевернул ладонь и поцеловал пульсирующую венку на запястье, задержавшись в этом интимном поцелуе на несколько секунд, за которые мои щеки вспыхнули румянцем, отнюдь не стыда. Я облизала пересохшие губы, завороженно глядя на то, как он чертит кончиком языка влажную дорожку на моей раскрытой ладони, прихотливо вычерчивая непонятные символы. Бешеный стук сердца затмил все звуки вечернего мегаполиса, до этого врывавшиеся в приоткрытое окно. А чувственная пытка все длилась, его губы уже прошлись ласкающими движениями по каждому пальцу и сомкнулись вокруг указательного. Желание большего, всего, прямо сейчас, здесь, растекалось по телу, вытесняя остатки здравого смысла. Я уже готова была сама поцеловать его, прекращая сладкую пытку, превращая ее в другую, когда он слегка прикусил на прощание палец и отпустил меня, позволяя вернуться в реальность. Я сжала ладонь в кулак и отвернулась к окну, пытаясь взять себя в руки, надеясь угомонить разгулявшееся воображение, подсовывающее горячие картинки того, что могло бы сейчас случиться. С трудом, но я смогла выровнять дыхание, сосредоточившись на видах мелькающего за окном города, незаметно для себя теребя подвески на браслете, чей мерный перезвон действовал на меня успокаивающе.

Арнав.

Я с напряжением вдохнул ставший, казалось, осязаемым, воздух. Как сложно удерживаться в рамках, когда чувствуешь ответное возбуждение желанной женщины. Н-да, с такими чувственными ласками стоило бы подождать до дома, но я должен был сделать это. Кхуши тщательно скрывала, пряча за улыбкой, уже не могущей меня обмануть, какую-то терзавшую ее грусть. Кто-то или что-то причинили ей боль. Я не хотел гадать, а она не собиралась говорить, поэтому я и решил заменить одно сильное переживание другим, едва сумев сдержать себя в рамках. Впервые я пожалел, что не заказал в качестве автомобиля для передвижений по Лондону лимузин с затененным, отделяющим пассажиров от водителя, стеклом. Мелькавшие перед глазами возможные сцены продолжения начатого горячили кровь. Чтобы отвлечься, я достал телефон и набрал номер ресторана, в котором был заказан столик. Отменив заказ, я попросил приготовить ужин на вынос, перечислив желаемые блюда. Кхуши, похоже, даже не слышала меня, погрузившись в созерцание своих любимых огоньков почти ночного города. Отключив телефон, я дал указание водителю заехать в ресторан, который, к счастью, находился на пути нашего следования, так как я весьма проголодался, и делать крюк в час пик, заезжая в отдаленное заведение, совсем не хотелось.

Влажный ветерок, влетавший в приоткрытое Кхуши окно, доносил до меня ее аромат, привычно дурманя сознание своей горчинкой. Такой запах был присущ только ей. Все мои знакомые девушки и женщины предпочитали сладкие, пряные ароматы. Да, приятные, но явно чувствуемые чужеродными, наносными, и от того казавшиеся приторными. Кхуши же… казалось, это ее аромат, он настолько идеально подходил ей, стал ее продолжением, гармоничным дополнением ее неповторимости.

… тесно, сердцу в груди тесно; жарко, горячо бежит кровь по венам, разнося обреченную на вечное кипение кровь от захлестывающих чувств к сидящей рядом девушке. Единственной. Навсегда. Я осознал это внезапно, рывком. Сидел, оглушенный этим осознанием, накрываемый страхом возможной потери…

Звонок телефона вырвал меня из дурмана, и я словно очнулся, проведя дрожащими ладонями по лицу, прежде чем ответить на вызов.

- Да что со мной такое? – удивленно смотрел я на заметно подрагивающие пальцы, кратко отдав испрашиваемое Вишалом согласие на перенос на пару часов запланированной на завтра рекламной акции из-за неизбежных в процессе подготовки задержек.

… неприятное тянущее предчувствие беды схлынуло также резко, как и появилось.

Кхуши.

Машина затормозила около ресторана, как я поняла по вывеске, выглянув в чуть запотевшее окно. На улице сгущался вечерний туман, ставший уже привычным для меня. Промозглый, он забирался в машину, холодя тело, оседая влажностью на лице, волосах, покрывая все, до чего мог дотянуться, своей пеленой. Я решительно нажала на кнопку, закрывая окно и крутнула регулятор подачи теплого воздуха, выставляя его близким к максимуму.

- Арнав? – вопросительно взглянула на него, когда он открыл дверь, собираясь выйти из машины.

- Я за заказом. – успокаивающе ответил он. – Проголодался. Ты не слышала, как я заказывал нам ужин?

Я смущенно пожала плечами. Действительно, я задумалась. Выбираясь из паутины чувственности, мысли переметнулись к случившемуся сегодня неприятному происшествию с Тери.

- Н-да, Кхуши. – сама себя пожурила я. – Расслабилась ты с шикарной жизнью. Не только не готовишь своему мужу, но даже не думаешь о том, что он может быть голодным.- Мысленно пообещав себе устроить завтра пир из любимых им блюд, я снова вернулась к прерванному было позвякиванию браслетом, дожидаясь Арнава.

… Дом встретил ощущением уюта. Горевшие теплым светом фонари подъездной дорожки радовали глаз, лишь слегка рассеивая тьму, но создавая уютные желтые расплывчатые, дрожащие облачка света. Я засмотрелась на похожие на какие-то фантастические одуванчики фонари, пропустив очередной разговор Арнава по телефону, оторвавшись от созерцания их мерцающей сущности, только когда Арнав открыл дверь, предлагая мне руку. Смущенно улыбнулась, в очередной раз за вечер извиняясь улыбкой за свою рассеянность, и замерла, поймав его горящий каким-то торжеством взгляд. Впрочем, он быстро скрыл его, чуть отодвинувшись от меня, и прикрыв глаза ресницами. Отпустил водителя, сообщив ему, во сколько прибыть завтра, и повел меня домой. Домой… как же я привыкла к этому дому, всей душой впитывая наслаждение от нашего с Арнавом уединения, закрытости от всех, пусть даже и любимых людей.

Арнав.

Чувство победы. Я всегда любил его, стремился к нему, наслаждаясь его ярким вкусом, становясь сильнее с каждой одержанной мной победой. И чем сложнее был вызов, тем усерднее я работал над тем, чтобы одержать верх. Над людьми ли, над ситуацией ли, над собой ли.