- Надеюсь, то, что произошло сейчас, ты запомнишь.

Кхуши.

Я не понимала, что я делаю, тело само вело свою партию, отстранив мое сознание и мой разум от участия в этой вакханалии чувственности. Ощущение парения, свободного полета, купания в солнечном свете. Хотелось раствориться в волнах блаженства и не возвращаться в реальность, которая резко разбила иллюзию счастья его усмешкой, которую я почувствовала кожей. «Надеюсь, то, что произошло сейчас, ты запомнишь». Обида и гнев захлестнули меня с головой. Обида не на него, нет. На собственное тело, предавшее хозяйку. Как я могла? Что со мной произошло? Почему я не оттолкнула его, почему отвечала его ласкам? Щеки горели, все тело потряхивало от только что пережитых незнакомых эмоций. Не в силах взглянуть ему в глаза, я оттолкнула его, подхватила полотенце и отвернулась к шкафу, схватила первое попавшееся сари и забежала в ванную.

Арнав.

Я понял, что в ближайшее время в своей комнате душ принять не смогу, поэтому, взяв полотенце и одежду, направился в гостевую комнату, находившуюся по соседству, приводить себя в порядок. Довольная улыбка не сходила с моего лица, пока я принимал душ и одевался. Воспоминания о только что пережитом оргазме, о теле Кхуши, о ее запахе манили меня плюнуть на работу и остаться дома, закрывшись в комнате вместе с женой. Мечты, мечты. Надо дать отдохнуть девочке от меня. До ночи. Потому что останавливаться на полученном я не собирался. Усилием воли прогнав из головы чертову девчонку, захватив из комнаты ноутбук и документы, я отправился на работу.

Кхуши.

Я медленно поднималась по лестнице, направляясь в комнату Арнава. Даже в мыслях я не могла назвать эту комнату своей, а тем более нашей. НАС не существовало. Прошедший день грузом лежал на моих плечах, тяжелый, как каменная плита. Со мной никто не разговаривал, только милый Нанке пытался хоть чуть-чуть меня развеселить. Я ничего не ела весь день, так как меня явно не желали видеть за семейными трапезами. Тетя прямо высказалась, что мое лицо испортит всем аппетит. Слезы целый день наворачивались мне на глаза, огромным усилием воли я сдерживала их, когда находилась в поле зрения хоть кого-то из членов семьи. Арнав со всей присущей ему жестокостью заявил, что мы должны изображать счастливых и влюбленных молодоженов. Иначе пострадает брак Паяль. Моя сестренка даже не смотрела в мою сторону. Это было больнее всего. После обеда Харипракаш принес в комнату Арнава одежду, обувь и украшения. Он сказал, что все это прислал мой муж. Я только хмыкнула, посмотрев на кучу свертков и пакетов с известными логотипами. Логичный поступок, иначе его жене не в чем будет ходить. Я старательно гнала от себя эти мысли, но моя семья ясно дала мне понять, что не считают меня родной, поэтому дорога домой для меня была закрыта, и забрать свою одежду не представлялось возможным. И как бы мне не было противно принимать что-то от него, но как ни крути, ходить в чем-то надо было. Я распаковала одежду, и если куча дизайнерских дорогущих сари и всевозможных туфелек и босоножек вопросов не вызвали, а украшения я даже не открывала, то пакет с бельем вогнал меня в краску. Я даже не видела никогда таких вещей. Они... они абсолютно нескромные. Комплекты нижнего белья сдержанных расцветок, открытые и закрытые, скромные и откровенные. Шелковые и почти прозрачные батистовые сорочки, короткие и длинные, кремовые, бледно-розовые, нежно-лавандовые. На удивление, все вещи оказались моего размера, даже лифчики. Я снова покраснела, вспомнив о том, как его руки накрыли мою грудь. «Конечно, – зло подумала я, – с его опытом ему не составило труда на ощупь, так сказать, определить размер». Я в задумчивости пропускала их сквозь руки. Ткань послушно скользила в заданном направлении, лаская кожу. Целый день мои мысли возвращались к утреннему эпизоду. Как мне избежать повторения этого? Я не хотела, не хотела так. Зная о его ненависти ко мне. Чувствуя ненависть к нему. Меня очень напугала реакция собственного тела, но, подумав, я пришла к выводу, что смогу справиться с этим, просто он застал меня врасплох, поэтому я и не смогла контролировать себя. Если он не дождется отклика от меня, возможно, оставит в покое. Приняв такое решение, я просто поставила все пакеты в шкаф, приготовив сари на завтра и самую длинную сорочку для сна.

Целый день я пыталась найти себе применение в этом доме. Единственное место, куда меня без вопросов и косых взглядов пустили, это кухня. И я готовила. На нервах я наготовила целую кучу еды, даже не снимая пробы. В этом доме мне теперь кусок в горло не лезет. Ближе к ужину я, захватив сумочку с оставшимися у меня деньгами, отправилась в кафе при рынке. Мне необходим был глоток свежего воздуха. Заказав свою любимую картофельную запеканку и чай с джалеби, я, на удивление, с аппетитом поужинала. Из открытого кафе открывался великолепный вид на храм. Колокол, который по традиции задевали все входящие и выходящие из храма, отбивал звонкие удары. На город опускались первые сумерки. Все ярче и ярче становился свет лампад, начиналось вечернее служение. Но я не спешила к Богине, не покупала приношения ей. Мне надо подумать, что делать дальше со своей жизнью. Я не могу разговаривать с Подругой, потому что в моей голове царит сплошной сумбур. Что ей сказать, о чем попросить? Я не понимала сегодняшнего, не видела завтрашнего, и потеряла прошедшее. Застыла в безвременье. Я просто сидела и наслаждалась моментом отдыха, остро чувствуя вкус чая с корицей и гвоздикой, хрусткость сладких джалеби. Подставляла лицо и распущенные волосы ветру, который, казалось, уносил все мои беды и горести с собой. Я наслаждалась мгновением покоя, зная, что в Шантиване для меня не уготовано ничего радостного.

Арнав.

Я возвращался домой. Целый день я нагружал себя работой, сняв часть обязанностей с Амана, только чтобы не анализировать свой поспешный поступок, свой брак, свою жизнь. Точнее, то, что от нее осталось. Когда никаких оснований для того, чтобы еще задержаться на работе, не осталось, я поехал домой. Заходя в Шантиван, я был на взводе. Из-за нее. Той, что стала моей женой. Против воли. Черт, почему я всегда добавляю эти слова? Чтобы не забыть, чтобы помнить о том, что она любит другого? В комнате было пусто. Именно так. Никаких следов Кхуши. Ни запаха, ни звука, ничего. Сердце пропустило ритм. Рывком открыв дверь шкафа, я увидел пакеты с присланным гардеробом. И хмыкнул. Кхуши все оставила в пакетах, приготовив только сорочку для сна и сари на завтра. Я мечтательно прикоснулся к нежной ткани, думая о мгновении, когда увижу Кхуши в этом одеянии. В горле моментально пересохло. Перед глазами мелькали ее тело, ее волосы, ее кожа. И сводящие с ума своей недоступностью губы девушки. Я уверен, что у них вкус джалеби. Сладость. Запретная для меня сладость. Розовые, пухлые, изгибающиеся от каждой эмоции, отражающейся в ее глазах. Улыбающиеся. Раньше, теперь нет. Она ни разу ни улыбнулась поле нашей свадьбы. И я хорошо помнил, что она не позволила себя поцеловать. И если ее тело я мог заставить откликаться на мои ласки, то губы… ее губы я не мог взять даже силой. Это не было бы поцелуем. Злость и желание – ядерная смесь – накатили на меня. Она сама попросит меня поцеловать ее. Или меня зовут не Арнав Сингх Райзада.

Колокол внизу оповестил о том, что через 10 минут подадут ужин, что привело меня в чувство, и, быстро ополоснувшись в душе, смыв усталость тяжелого дня, я спустился в гостиную. Стол был накрыт и все члены семьи сидели за столом, за исключением Паяль, которая приносила из кухни все новые и новые блюда. Что за? Где Кхуши? И почему на столе недельный запас еды? Хотя, Кхуши, вероятно, на кухне. Я сел за стол, осознав, как я голоден. Запахи витали умопомрачительные. Недолго думая, я наложил всего понемногу и приступил к еде. НК рассказывал, как ездил в гости к своему другу, безнадежно путая слова на хинди, и постоянно съезжая на английский язык. Анджали и бабушка обсуждали планируемые покупки для служений. Акаш, улыбаясь, посматривал на свою молодую жену, вгоняя ее в краску. Тетя же крошила в руках лепешку, напротив, не сводя с Паяль злого взгляда, когда никто не обращал на это внимания.